Дар Каиссы (сборник) - Александр Казанцев

Как выглядели Высокие Пески, я тебе уже написала. Никогда не забуду их с разостланной по барханам ярко-синей оболочкой нашей трубы. Ее укладывали, как укладывают парашюты.

Это целое искусство! Руководил этим сам Иван Тимофеевич, который, к нашему счастью, еще до армии был мастером парашютного спорта.

Девчата все охали и ахали по поводу того, как хороша и прочна гладкая синтетическая материя оболочки и сколько из нее можно было бы сшить брючных костюмов. Но сейчас эта материя была сшита в виде одной километровой брючины («по Маяковскому», как острили ребята, вспоминая его «Облако в штанах»).

«Брючину» через равные отрезки длины перехватывали легкие обручи, чтобы препятствовать смятию трубы наружным воздухом из-за падения давления внутри трубы, вызванного, по законам газодинамики, скоростным потоком. Эти же обручи служили и для строп, через которые плавающие в воздушном потоке поплавки поддерживали трубу.

Оболочку трубы тщательно уложили, чтобы обручи и поплавки не перепутались, не зацепились бы друг за друга.

Сейчас мы должны были получить результат без предварительного опыта. Собственно, вся наша стройка была опытная.

Никто не поднимал в небо километровых труб. Никто не мор сказать, как все произойдет. Надо было пробовать.

Для подъема трубы прилетел вертолет с веселым летчиком, коротеньким крепышом, который ходил, расправив плечи и расставив руки, как борец на параде, сыпал прибаутками и всех веселил.

Однако именно с ним связан самый черный день нашей эпопеи.

Я поначалу жалела, что мама с Никитенком не успели приехать ко дню подъема трубы, но потом была даже рада.

По мере подъема вертолет все уменьшался, а от него вниз тянулась синяя лента. Это я настояла, чтобы материал трубы был цвета южного неба. Или, ты думаешь, надо было другого, контрастного, цвета, например оранжевого?

Синяя змея у нас на глазах продолжала вздыматься с песков и тянулась в небо. Там она исчезла. Но труба не оторвалась, а просто растворилась в синеве.

Своим нижним концом труба соединялась с моей «избушкой на курьих ножках» – это я так назвала подведомственную мне электростанцию, состоящую всего лишь из одной ветротурбины и сидящего на одном с ней валу электрогенератора. Под полом «избушки» была всасывающая воронка, принимавшая нагретый в пустыне воздух.

Настала самая торжественная минута. Надо было запустить ветротурбину, зажечь первую электрическую лампочку «от Солнца». Я махнула косынкой, давая условный знак. Но лампочка над входом в электростанцию не зажглась.

Мы побежали к «избушке на курьих ножках», чтобы выяснить, в чем дело.

Турбина не вращалась, потому что никакой тяги в трубе не было. Все мы стояли как в воду опущенные, боясь смотреть друг на друга.

Но Костя вдруг ударил себя по лбу:

– Идиот! Какой же я идиот! Иначе и быть не могло!

Я не сразу его поняла, но потом сообразила, что столб воздуха в трубе был совершенно такой же, как и снаружи, нисколько не более нагретый. Теплый воздух еще не заполнил трубы.

Вертолетчик запрашивал сверху по радио, может ли он отпустить трубу. Она мешком повалилась бы на землю!

Комсомольцы, поняв, в чем дело, наперебой предлагали кто что. Одни – разжечь под приемной воронкой огромный костер и таким образом заполнить трубу теплым воздухом, создать в ней первоначальную тягу, как создают ее в печке. Потом горячий воздух пустыни сам обеспечит устойчивую тягу. Другие для той же цели предлагали временно превратить турбину в «вентилятор», закрутив ее от дизеля.

Но Костя решил по-иному. Он приказал вертолетчику опустить трубу на землю. Эксперимент продолжался.

Когда синяя змея снова улеглась на барханы, все мы бросились к вертолету, вернее, к верхней части трубы. Нужно было установить там заглушку, но не раньше, чем труба заполнится горячим приземным воздухом, прогреется под лучами солнца.

Пришлось отложить подъем на сутки, чтобы поднять трубу в небо уже заполненную горячим воздухом, И хорошо, что отложили на сутки: успела приехать мама с Никитенком! Наступил один из самых радостных дней нашей с Костей жизни. Замечательно, когда с любимым человеком тебя связывает не только чувство, ребенок, семья, но и работа, искания, огорчения, победа!

Вертолет снова приготовился к взлету. Он походил на огромную стрекозу, и Никитенок был в восторге, бегал по песку и махал ручонками.

Время летит. Скоро он пойдет в детский сад, а давно ли только таращил своп удивленные глазенки! У него мягкие локоны, и я готова была плакать, когда подрезала их.

И вертолет снова осторожненько поднял трубу в небо.

Какая же радость обуяла всех нас – и «витязей» и Черномора, когда труба уже не бессильно повисла над «избушкой», как в первый раз, а готова была задышать, зажить собственной жизнью!

Летчик по радио сообщил, что снял с верхней части трубы «заглушку» и воздух снизу устремился в трубу. Желанная тяга появилась! Горячий воздух пустыни вертикальным ветром подхватил наши поплавки, натянул стропы, прикрепленные к обручам, и синяя труба уперлась в южное небо, сливаясь с ним, натянутая, как струнка!

И тут мы увидели, что «стрекоза» спускается. Труба же стояла сама по себе, исполинский стебель невиданного растения, выдуманного моим Костей!

Это была победа!

Мы переглянулись с Костей, я дала условный знак первому дежурному машинного зала – им была дочка Ивана Тимофеевича Люда, – и над входом в «избушку» вспыхнула сигнальная лампочка. Ее свет был едва различим в яркий, солнечный день.

Но это была первая электрическая лампочка, зажженная здесь энергией Солнца пустыни.

Что тут было, Катя!

Началась вакханалия. Ребята превратились в исступленных дикарей на празднике огня. Они выплясывали, прыгали, кувыркались через голову, хохотали, падали, снова вскакивали, кружились. Ты, конечно, догадываешься, что я не отставала от них.

И, пожалуй, была среди них главной жрицей, вакханкой, «бестией», как сказала наблюдавшая этот «шабаш» мама.

Я схватила Костю за руки, и мы кружились как дети.

Один только дядька Черномор стоял в стороне, улыбаясь в усы.

Так и запомнился мне этот день, «день кружения». Кружилось колесо ветротурбины (на этот раз завертелось-таки!), кружились и все мы, строители ветростанции «ВП» (Высоких Песков).

Я знала, что у Кости уже сложилась традиция отмечать заметные дни своей жизни составлением этюдов. И я попросила его составить такой этюд, который отразил бы наше «кружение» в день запуска ветростанции. Костя пообещал и сдержал свое слово.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});