Дар Каиссы (сборник) - Александр Казанцев

Кстати, этот Верейский вздумал называть меня Каиссой, якобы для того, чтобы иметь право поклоняться мне. Я, конечно, поставила его на место. Но Костя все-таки все понял. Я видела, что между ним и Верейским началось соперничество. Костя не опускался до ревности, нет! Он принял вызов Верейского. И они схватывались не раз. Одну шахматную партию в важном турнире Костя ему проиграл. Зато в важнейшем споре в Комитете по изобретениям дело об энергетической трубе выиграл. Верейский взял реванш и бросил Костю в нокдаун, опровергнув его матовый этюд, посвященный ему «со значением». Теперь Костя решил нокаутировать противника на «этюдной доске». Я же, следя да этим сражением, уподобилась некой Каиссе, шахматной даме, из-за которой рыцари бьются на турнире, сшибая друг друга с коней копьями и мечами.

В шахматах мечей и копий нет, но удары мысли, которыми обмениваются противники, есть. И для решающего удара новым этюдом Косте пришлось искать, искать, искать, быть упорным, изобретательным, неотступным. Какие важные черты характера!

Как он дорог мне из-за них! Но посмотри, к чему привело это «любовное соперничество» в шахматах.

Белые по замыслу Кости, должны начать и выиграть. А если посмотреть на позицию, пожалуй, покажется, что они и ничьей были бы рады! А надо выиграть. Как?

Попроси Ваню, чтобы он вместе с тобой проанализировал решение.

1. Rb7! – перекрывая диагональ а8-h1, а заодно угрожая матом в четыре хода: 2. Bd1+ Ka5 3. b4+ Ka6 4. Be2+ мат! Черные могут предотвратить последний матующий удар слона, взяв поле е2 под защиту ферзем. И они ходят 1… Qe5. Теперь черные грозят взять пешку d5 слоном и выиграть, но у белых задуман дерзкий план. 2. Bd1+! Вы думаете зачем? А вот зачем: 2… Ka5 3. b4+ Ka6 4. Be2+. Все-таки слон дает этот шах, хотя ферзь и возьмет его, но при этом снимет удар с поля b8, освобождая тем белого короля. И он не замедлит этим воспользоваться. 4… Qxe2 5. Kb8. Теперь черным грозит мат а8 новым ферзем. Приходится действовать. 5… Qe5+ 6. Kc8 Qe8+ 7. Kc7. А вот сейчас на первый взгляд кажется, что белые ничем не грозят и черные могут наконец взять несносную пешку на d5 – 7… Bxd5. Нелегко увидеть заготовленный белыми капкан. 8. a8=Q+! Qxa8 9. Rb6+! Ka7 10. b5. Посмотри, Катенька, до чего это здорово! Черные могучие фигуры, словно неведомой силой – строгой шахматной логикой, – привлекаются на предназначенные им места по обе стороны короля, которому уже грозит мат ладьей на а6. Надо спасаться. Но не жертвой же ферзя с быстрым проигрышем: 10. b5 Qd8+ 11. Kxd8 Kxb6 12. h7! Приходится защищаться «до последнего», призвать на помощь слона 10… Bb7 11. Ra6+ Bxa6 12. b6+ мат!. Разве не красиво? Вот теперь я стала понимать своего Костю глубже, рассмотрела его еще с одной стороны. Но я и тревожилась за него, за его «шахматное детище»! Я относилась к этюду, как к чудесной картине, созданной художником. Картину можно украсть, повредить ножом. А этюд? Этюд можно самым «легальным образом» уничтожить. И он не будет существовать. Ведь он должен быть безусловно правильным. Никакая ошибка не извиняется. Ошибочные этюды просто не существуют. И я тайком от Кости побежала к его знакомому гроссмейстеру, который один раз уже обжегся, опубликовав в редактируемом им отделе газеты неправильный Костин этюд. Верейский и сейчас спать не будет!.. Гроссмейстер оказался удивительно милым и отзывчивым человеком. Собственно, он и растолковал мне, что такое шахматная красота. И на примере Костиного этюда! Потом показал, как можно попытаться опровергнуть Костин этюд. У меня сердце захолонуло.

Оказывается, на седьмом ходу можно было попробовать не брать слоном белую пешку, а сыграть 7. Kc7 Qe5+ 8. d6 Qxd6+ 9. Kxd6 Kxb7 10. a8=Q+ Kxa8 11. Kc7. Черным больше делать нечего, один слон не может удержать две проходные пешки. Гроссмейстер сказал, что хотя этот вариант и менее ошеломляюще эффектен, чем главный, но в нем своя прелость «типичности», слон, как он сказал, уподобляется корове на льду, у него разъезжаются ноги на b7 и на h7. У шахматистов такое положение по смешному называется «штаны».

Гроссмейстер еще проанализировал, что белые иным, чем автор предусмотрел, способом выиграть не могут. Так, выпад пешкой «h» на втором ходу ничего не даст: 2. h7? Bxd5 3. Bd1+ Ka5 4. b4+ Ka6 5. Be2+ Qxe2 6. h8=Q – белые заполучают ферзя, но 6… Bxb7+ 7. Kb8 Qb5 – и белым ничего не остается, как форсировать вечный шах – 8. Qa1+ Kb6 9. Qd4+ Ka6

– Ничья, битая ничья, – авторитетно заключил гроссмейстер, провожая меня, в передней. – Так что побочных решений не видно.

Я с интересом снизу вверх посмотрела на прославленного шахматиста, объехавшего весь мир и написавшего интересные путевые заметки. Шахматные же книги принесли ему славу знатока эндшпилей, «шахматного академика», на которого ссылаются все высшие авторитеты. А в обращении он был удивительно прост и совсем чуть-чуть заикался.

Если бы я судил конкурс, я дал бы этому этюду высшую премию, – закончил гроссмейстер.

Я подумала, что он мог бы судить конкурс пианистов или скульпторов. Такой может!

И я полюбила шахматы и… шахматистов. Наш канадский друг Александр Максимович говорил о масонском братстве шахматистов. И в какой-то мере был прав. Собственно, об этом я и хочу тебе рассказать, тем более что это продолжение «романа о Верейском».

Сергей Александрович, поняв, что новый этюд Кости – направленный в его сторону удар, сделал вид, что ничего не произошло. Он заходил к нам все чаше, всячески намекая мне, что делает это ради меня, чтобы быть ко мне ближе. А я уже все узнала о нем! Оказывается, дела его были отнюдь не так хороши, как он делал вид. После неприятности с нашей заявкой на изобретение энерготрубы, которую Сергей Александрович отвергал, он, как человек гордый и самолюбивый до заносчивости, ни стерпел сделанного ему замечания и, хлопнув дверью, ушел из Комитета но изобретениям и открытиям, ушел… на тренерскую работу по шахматам. Вел две группы – одну на крупном заводе, где его ценили шахматисты-изобретатели, и другую… ну, конечно же, женщин-шахматисток! Разве мог он без них? Туда-то я и напросилась к нему в ученицы.

Но вместе с тем инженер он был хороший, и мне было его немножко жаль. Ничего не поделаешь, мы с тобой женщины, и сердце у нас мягкое как воск, в особенности когда его согревают обожанием. Я, конечно, ценила его к себе отношение (кто бы не ценил?), но я не забыла его попытки загубить наше изобретение. И тут я пошла на чисто «женскую месть». Я решила заставить его работать на наше изобретение! И он непременно попадет на мой крючок, если во мне заинтересован. Я только самую малость намекнула ему на это, восхищаясь тем, что он у нас дома всегда болтает с мамой по-французски, а с папой по-английски, а ведь это языки Канады и США, куда нам надо ехать.

Он недоумевающе поднял одну бровь и проницательно взглянул на меня. Но больше я ничего не сказала.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});