Остров без сокровищ - Точинов Виктор Павлович

Война идет на Северо-Американском континенте, воюют не только англичане с французами, но и племена индейцев, поддерживающие тех и других. На этом театре военных действий победа в общем и целом клонится на сторону англичан, но он далеко не главный…

Война идет на всех морях и океанах, с переменным успехом, – и с регулярными флотами Франции и Испании, и с многочисленными приватирами, они же каперы.

Хуже того, война пришла и на Британские острова. Внутренняя война, гражданская. В августе 1745 года в Шотландии высадился с несколькими сподвижниками принц Карл Эдуард Стюарт, он же Молодой Претендент, он же Красавчик Чарли, – молодой и харизматичный лидер якобитов. Немедленно вспыхнуло восстание – местное население издавна поддерживало свергнутую династию Стюартов, по крови шотландцев.

Отряды горцев стекались к принцу со всех сторон и вскоре он стоял во главе настоящей армии – в сентябре занял Эдинбург, столицу Шотландии, затем разбил в сражении при Престонпэнс (Prestonpans) правительственную армию.

Других войск у короля Георга в метрополии не было, все оказались разбросаны по дальним фронтам, по разным странам и даже континентам. В конце осени принц Чарли пересек англо-шотландскую границу и двинулся в сторону Лондона.

Марш получился беспрепятственный, но отнюдь не триумфальный. Повсеместные восстания населения, на которые так рассчитывали якобиты, не вспыхивали. За тридцать лет народ притерпелся к иноземной ганноверской династии.

Рис. 5. Карл Эдуард Стюарт, он же Молодой Претендент.

Сторонников у Стюартов было много, особенно на национальных окраинах, в Ирландии, Шотландии и Уэльсе. Но только Шотландия восстала открыто. Среди влиятельных английских землевладельцев-тори тоже хватало противников короля Георга, симпатизирующих Стюартам. Но и они заняли выжидательную позицию…

Армия принца Чарли дошла до Дерби, до Лондона оставалось чуть больше сотни миль… В столице царила паника, Георг Второй обдумывал варианты бегства в родной Ганновер.

Но якобиты приостановили наступление. Не рискнули идти на Лондон без ярко выраженной народной поддержки. К тому же из Европы спешно перебрасывались войска герцога Кумберлендского…

Армия принца Чарли вернулась обратно, в Шотландию, и встала на зимние квартиры, планируя весной повторить поход. После более тщательной подготовки, разумеется. Возникло неустойчивое равновесие: военные действия зимой не велись, но война агитационная, пропагандистская вспыхнула с небывалой силой.

Эмиссары принца так и сновали между Шотландией, Ирландией, Уэльсом и районами Англии, традиционно поддерживавшими Стюартов. Уговаривали, убеждали, подкупали…

Естественно, золото для такой деятельности требовалось в больших количествах.

* * *

В наших построениях, касающихся слепого Пью и Черного Пса, до сих пор зиял провал немалых размеров. Вот какой: если Пью занимается контрабандным бизнесом, если он владелец или совладелец люггера, то почему нищенствует на дорогах? Просит милостыню почему?

А если Пью действительно нищий, если люггер ему не принадлежит, а нанят лишь для акции в «Бенбоу», то откуда у нищего побирушки деньги на аренду судна?

Ладно бы о нищете Пью говорил лишь Хокинс, склонный искажать истину, но ведь о ней вспоминает Сильвер при обстоятельствах, когда лгать смысла нет. Внешность бывает обманчива, и встречаются очень богатые нищие, но Сильвер говорил не просто о сборе милостыни как о способе заработать, – он прямо утверждал: Пью бедствовал, Пью не мог прокормиться.

Якобитский мятеж 1745–1746 годов позволяет легко и просто объяснить это противоречие.

Дело в том, что после принятия Джин-акта одним из главных объектов контрабанды стал джин, нелегально производимый в Шотландии. В густонаселенной Англии заниматься подпольным винокурением значительно труднее, а в горной Шотландии глухих укромных уголков хватало. И стояли там неприметные сараюшки, и побулькивали в них перегонные кубы, а конечный продукт вывозился морем в Англию. Многие прославленные ныне сорта шотландского джина и виски зародились там, на подпольных заводиках.

Если допустить, что Пью и Черный Пес занимались ввозом спиртного из Шотландии, якобитский мятеж мог очень сильно подорвать им коммерцию. Например, партия уже оплаченного Пью и подготовленного к отправке джина была конфискована якобитами и выпита за здоровье Карла Эдуарда Стюарта.

Пью потерял оборотный капитал, возможно даже не свой, заемный… Дела у шайки резко пошли под гору, торговый оборот упал, приходилось искать подработку на стороне, – а чем еще мог подработать слепой, кроме как сбором милостыни?

Неудивительно, что Черный Пес взбеленился и схватился за тесак, узнав о новом ударе, нанесенном их бизнесу сквайром Трелони и мистером Хокинсом-старшим. Дела и без того хуже некуда, а тут такая подстава со стороны старых партнеров…

Неудивительно, что взбеленился Пью и принял решение разгромить «Адмирал Бенбоу» – едва ли слепцу, привыкшему командовать контрабандистами, доставляло удовольствие просить гнусавым голосом милостыню во славу Господа и короля Георга…

* * *

Кстати, в связи с восстанием якобитов можно вспомнить еще один эпизод, подтверждающий правильность нашей датировки событий.

Один из матросов «Испаньолы» насвистывает песенку «Лиллибуллеро». С таким вот припевом:

Lero Lero LillibulleroLillibullero bullen a laLero Lero Lero LeroLillibullero bullen a la

А это не простая песня… «Лиллибуллеро» – оружие в политической борьбе. Сатирическая и политическая песенка, высмеивающая католическую династию Стюартов. Сочинили ее в 1686 году, а пик популярности пришелся на 1688 год, на так называемую «Славную революцию», свергнувшую короля Иакова II Стюарта с британского престола.

Затем песенка потеряла актуальность, стала забываться… В 1745–1746 годах тема борьбы со Стюартами вновь стала необычайно злободневной. Подзабытую песенку вытащили на свет божий, стряхнули пыль, подновили текст, – и пустили в дело.

В те времена не существовало радио, ТВ, Интернета, газетная публицистика находилась в зачаточном состоянии. И тем не менее информационные войны велись очень активно. Для читающей публики сочинялись и издавались отдельными брошюрами политические памфлеты, крайне популярные в восемнадцатом веке. Для граждан неграмотных выпускался пропагандистский продукт попроще, – сатирические песенки вроде «Лиллибуллеро».

Неграмотный матрос, насвистывающий «Лиллибуллеро», – отличная примета времени, еще раз убеждающая: дело происходит в 1746 году.

Но на самом деле не всё так просто… Вполне может быть, матрос насвистывал вовсе не ее. Дело в том, что об этом сообщает нам доктор Ливси – и сам, пардон за каламбур, занимается художественным свистом.

Итак, матрос свистит на берегу, вернее, в вытащенной на берег шлюпке, а доктор слышит свист с палубы «Испаньолы». До берега недалеко, треть мили по перпендикуляру, но шлюпки находятся не напротив корабля – в стороне, в устье речушки, там, где удобно причалить и высадиться.

Допустим, до шлюпок половина морской мили, то есть чуть больше девятисот метров, почти километр. Трудновато услышать, что насвистывает матрос… Тихой ночью и над спокойной водой еще можно. Но стоит день, рокочет прибой, чайки с громкими криками ловят рыбу (о чем упоминал Хокинс), в лесу на острове тоже наверняка кричат птицы, потревоженные матросами… Или у Ливси феноменальные уши-локаторы, как у летучей мыши, или доктор нам банально соврал.

Матрос-свистун, кстати, не слышит с берега, что происходит на борту «Испаньолы». А там происходят события, сопровождаемые не то что насвистыванием – громкими криками. «Вниз, собака!» – кричит капитан Смоллетт на одного из матросов. Но на берегу никто не обращает на крик внимания…