Остров без сокровищ - Точинов Виктор Павлович

Из пиратских «авторитетов» лишь у Джона Сильвера лицо бледное. Хокинс это подчеркивает, обращает на это внимание, – надо полагать, по контрасту с лицами других моряков. Однако с Сильвером всё понятно – он с парусами не работал под тропическим солнышком, да и вообще по причине своей одноногости проводил на палубе гораздо меньше времени, чем остальные.

Почему же Черный Пес столь разительно отличается от Билли Бонса цветом лица? Потому что он значительно раньше вернулся из тропических широт и много лет живет на туманном Альбионе.

И вот еще что: Черный Пес в разговоре с Хокинсом упоминает о том, что у него есть сын примерно одного возраста с Джимом. Если это правда, а не выдумка с целью вызвать доверие и расположение Джима, то Пес вернулся на Британские острова не менее полутора десятков лет назад. Иначе возникает образ семейного пирата, приезжающего в отпуск, дабы зачать сына, затем возвращающегося пиратствовать в южные моря, а потом снова воссоединяющийся с давно покинутым семейством… – как-то не вызывает доверия такой пират-семьянин.

Представляется, нет нужды доказывать, что слепой Пью тоже долго жил в Англии к тому времени, когда появился на дороге возле трактира «Адмирал Бенбоу». Слепой – не однорукий, не одноногий, и не трехпалый; на пиратском корабле для слепца нет посильного занятия. Значит, нет и доли в общей добыче. Пью не мог плавать по морям просто так, рискуя жизнью забесплатно. А его коллеги не могли впустую расходовать на слепца провиант, пресную воду и койко-место. В 1719 году или чуть позже Пью (потерявший «иллюминаторы» в том же бою, что и Сильвер ногу) отправился на берег, получив свою долю, заработанную к тому времени, плюс весьма солидную компенсацию за утраченное зрение.

Но вернемся к Черному Псу. Из рассказа Хокинса создается впечатление, что трехпалый пират далеко не богат. Куда же подевались сорок два небольших алмаза или меньшее число крупных камней? Да и за предыдущие дела какая-то добыча Черному Псу причиталась, едва ли нападение на вице-короля Индии стало его первым и последним боем…

Неужели всё растранжирил?

И Билли Бонс, и Сильвер прямым текстом утверждают именно это. Но Сильвер-то, например, не транжира! Где его алмазы? Они явно никак не учитываются при перечислении Джоном Сильвером его пиратских заработков: «девятьсот фунтов стерлингов у Ингленда да тысячи две у Флинта».

Почему же бережливый Сильвер не вспоминает про свои алмазы? Почему владеет дешевой распивочной для моряков «Подзорная Труба», а не более солидным и доходным заведением?

В поисках ответа надо принять во внимание вот что: моряк с тропическим загаром и серьгой в ухе едва ли мог запросто ввалиться к первому попавшемуся ювелиру и выложить на прилавок даже самый маленький алмаз, стоимостью равный его, моряка, жалованью за несколько лет службы. Потому что в торговом флоте жалованье морякам алмазами не выплачивают. В военном тоже. Неизбежно последовал бы вопрос: откуда дровишки? Причем спрашивающей стороной могли бы оказаться королевские судебные чиновники, а на другом конце цепочки вопросов и ответов высилась бы виселица.

Обращаться пришлось бы к торговцам не самым честным… К барыгам, выражаясь сегодняшним языком.

Дефо в «Истории пиратов» упоминает, что после знаменитой дележки алмазов вице-короля многие пираты из экипажа Ингленда пытались реализовать свою долю в Кочине, голландской колонии на Малабарском побережье Ост-Индии. Кочинские голландцы весьма лояльно относились к пиратам: снабжали припасами, скупали добычу, даже продавали за бесценок каперские лицензии (правда, не признаваемые другими странами). «История пиратов» опубликована в 1724 году, по горячим следам событий, – чем завершилась эпопея с алмазами вице-короля, Дефо не знал и своим читателям не сообщил…

Но один крайне любопытный оборот в речах Джона Сильвера дает нам понять, как обернулось дело.

В оригинале Сильвер (только он) ругается словами «голландец» и «голландские отродья» – в значении мошенники, негодяи, нехорошие люди… Редиски, в общем. В изначальном переводе Н. Чуковского эта речевая особенность начисто утеряна, в некоторых других присутствует.

С чего бы такое отношение к родственной нации? К единоверцам, можно сказать? В семнадцатом веке, во время ожесточенных англо-голландских войн, в Англии и в самом деле появились жаргонизмы, связанные с голландцами. Но те войны давно отгремели, а в конце семнадцатого столетия на британском престоле так и вовсе оказался голландец – Вильгельм Оранский, и использовать «голландское отродье» в качестве синонима «подонка» стало, как ныне принято говорить, неполиткорректно. А то и небезопасно.

Во времена Сильвера, в войнах восемнадцатого века голландцы чаще выступали союзниками Британии. С чего бы Долговязый Джон вспомнил старомодные, давно вышедшие из употребления идиомы? Почему для Сильвера слово «голландец» – грязное ругательство?

Всё очень просто: хитрые кочинские голландцы безбожно обманули при покупке алмазов и транжиру-Пса, и бережливого Сильвера, и остальных пиратов… Либо не заплатили, либо заплатили сущие гроши. И на много-много лет стали для злопамятного Долговязого Джона синонимом воров и прохиндеев.

А Черный Пес вернулся на родину вовсе не таким богатым человеком, как надеялся.

Зато в другом ему повезло. Десятилетие, последовавшее после окончания Войны за испанское наследство (завершившейся Утрехтским миром в 1714 году), – на редкость удачное время для завершения пиратской карьеры и легализации.

Дело в том, что долгие десятилетия, даже века британцы всячески потакали пиратам как орудию борьбы с военно-морским могуществом Испании. В 1714 году положение изменилось, Испания была вынуждена открыть свои порты для английских торговцев, контроль за морскими путями между Новым и Старым Светом перешел к Англии. Приоритеты сменились: надо было охранять свою морскую торговлю, а не разрушать чужую. Пираты из невольных союзников превратились во врагов, и борьба с ними активизировалась необычайно. Боролись методом кнута и пряника: объявляли широчайшие амнистии и параллельно организовывали военные экспедиции против тех, кто не желал амнистией воспользоваться.

В 1720 году практически любой пират мог явиться к ближайшему губернатору и заявить, что сдается на милость короля согласно акту амнистии… Джентльменам удачи выписывалось «свидетельство» – индульгенция за прошлые грехи, и даже главные орудия производства, то есть пиратские корабли, у них не изымались: плавайте, торгуйте, доставляйте негров из Африки… Короче, занимайтесь чем-то полезным.

Но к рецидивистам, повторно поднявшим черный флаг, закон был безжалостен. Никаких вторичных амнистий: попался – на виселицу.

Черный Пес рецидивистом не стал. Иначе с чего бы ему грозить Билли Бонсу виселицей? Оба повисли бы на ней… Но правовой статус у двух бывших пиратов разный: Пес «завязал» очень вовремя и наверняка имеет бумагу, отпускающую ему прежние грехи. Билли Бонс завершил карьеру гораздо позже, когда получить прощение от властей стало значительно сложнее.

Сложно – не значит нельзя. За хорошую мзду колониальные чиновники были готовы добела отмывать самых черных кобелей. Выписывая, например, задним числом каперские свидетельства… Но так легко (и бесплатно), как в конце 10-х – начале 20-х годов, амнистию получить было уже невозможно.

* * *

А чем занимался Черный Пес последние двадцать лет своей жизни в Англии?

Работа его была связана с морем, Хокинс свидетельствует: «На моряка он был мало похож, но я всё же почувствовал, что он моряк».

Как же он это почувствовал? Экстрасенсорно? В переводе ответа нет, а в оригинале он появляется: smack of the sea – вот что, оказывается, почувствовал юный Хокинс. Запах моря. Никакой экстрасенсорики, банальное обоняние.

Но что в данном случае надо понимать под ароматом моря? Иногда мы называем так легкий запах соли и гниющих водорослей, но здесь не тот случай, – Джим всю жизнь прожил на побережье, к запаху этому привык и замечать его не должен.