Их новенькая - Наталья Семенова

без твоей помощи, Новенькая.

Я подхожу ближе, облокачиваюсь на столешницу и тихо спрашиваю его:

– Почему ты пьёшь, Ник?

– Потому, что могу, – хмыкает он под плеск напитка в стакане.

– Я серьёзно.

Сейчас я не хочу на него злиться или ругаться с ним. Мне просто интересно зачем он гробит свою жизнь. Тем более тогда, когда ему дали второй шанс на неё. Ему же, наверняка, необходимо беречь новое сердце.

Ник отставляет бутылку, склоняет голову вбок и всматривается в мои глаза. Взгляд его тёмных глаз действует на меня всё так же: разгоняет мурашки по моей коже. Но я даже и не думаю зябко ежится или опускать глаза. Я хочу услышать ответ на свой вопрос.

Никлаус коротко щурится, отодвигает в сторону бутылку и бокал и, как я, склоняется над столом. Его лицо находится в сантиметрах десяти от моего, глаза горят незнакомым мне огнём:

– У меня нет веских причин не пить, Ан-ни. Но…

– Что? – выдыхаю я.

– Ей можешь стать ты. Причиной. Хочешь?

Моё сердце испуганно замирает, когда Ник протягивает ко мне руку и нежно заправляет прядь моих волос за ухо. Он улыбается и выжидательно смотрит на меня.

А я даже не представляю, что ответить. Как и не представляю, стоит ли ему верить.

Глава 11. О, этот прекрасный уикенд

Мне приходится позвонить Джеку, хозяину кафе, и сообщить о том, что я беру внеурочные выходные на сегодня и завтра, потому что, как выразился Роберт, а моя сестра подтвердила его слова выразительным кивком, мы всей семьёй едем в пляжный домик на берегу океана на оба эти дня.

Никлаус, кстати, на это лишь усмехается.

Собираемся мы все удивительно быстро и уже через полчаса после завтрака забираемся в машину Роберта и отправляемся в путь. Мне приходится сидеть рядом с Ником на заднем сидении, и я против воли вспоминаю его пальцы в своих волосах, улыбку и горящий взгляд.

Вчера я сказала ему, что он должен бросить пить не ради кого-то, а ради себя. А затем сразу же ушла в свою комнату, поймав в спину очередную жёсткую усмешку.

Но я не понаслышке знала о чём говорю. Не счесть сколько раз я слышала, что ради меня завяжут с алкоголем. Таких обещаний мне давали десять раз на дню. И ни разу даже не попробовали исполнить.

– Итак, как только мы устроимся, я предлагаю, – частит моя сестра, обернувшись через плечо к нам с Ником, – отправится к океану и позагорать. А ближе к вечеру, когда жара немного спадёт, можно наведаться на пирс и покататься на каруселях. Как вам идея, ребят?

– В самый раз, будь мы сопливыми детьми, – усмехается Ник, глядя в окно.

– Тебе, как раз, подходит, Никлаус, – не могу я сдержаться от сарказма.

Ник снова усмехается, не поворачиваясь от окна, а моя сестра мерит меня осуждающим взглядом. Ситуацию спасает Роберт:

– Помнится, Ник, ты обожал колесо обозрения. В своё время тебя невозможно было оттуда вытащить. Ты всё кричал: ещё, ещё, ещё!

– Мне было десять, – хмыкает он.

– Разве? То есть не ты буквально в прошлом году провёл на колесе почти весь день?

– Веди машину молча, пап, – предлагает Ник с улыбкой в голосе, а мы с сестрой, переглянувшись, тихо смеёмся. К нам тут же присоединяется Роберт, а затем, что для меня очень поразительно, и сам Никлаус.

Я смотрю на него, как раз в тот момент, когда он поворачивает голову ко мне. Пару секунд мы просто смотрим в глаза друг друга, не вспоминая о том, кто и что сделал в прошлом, а когда вспоминаем, почти одновременно прекращаем смеяться и отворачиваемся к окну.

Я передёргиваю плечами и думаю о том, что выходные вряд ли пройдут беззаботно.

Мне уже доводилось бывать в пляжном домике Роберта, и я знала историю его покупки. Отец хотел быть поближе к сыну. Когда Роберт узнал, что соседний с семьёй его бывшей жены дом выставлен на продажу, не задумываясь, купил его. Таким образом муж моей сестры мог проводить лето, на которое семья Гросс обычно перебиралась в пляжный дом, близко к сыну.

Теперь немного о местности, где находится дом.

Прибрежная линия Санта-Моники отделена от шоссе и города оврагом высотой метров в двадцать, пляжные дома стоят прямо у оврага. До океана от дома примерно ещё один океан песка, сплошная песочная пустошь на сколько хватает глаз, очерченная на горизонте блестящей на солнце полоской воды, переходящей в белесое небо. С левой стороны, если стоять лицом к океану, виден знаменитый пирс Санта-Моники, который я в прошлом месяце облазила вдоль и поперёк.

И на который я с удовольствием наведаюсь вновь.

Дом Роберта имеет два выхода: со стороны шоссе и со стороны пляжа, и когда машина въезжает в гараж, я сразу же иду на задний двор, чтобы насладиться видом на океан, по которому успела соскучится.

Прямо за забором, в случае с домом Роберта – это сплошной бетон, разбавленный прямоугольными вставками из матового стекла, через асфальтированную дорогу, находится волейбольная площадка, с которой сейчас доносятся звуки напряжённой и веселой игры.

Я всматриваюсь в игроков внимательнее, потому что в одном из них вижу знакомые черты. А когда парень заливисто смеётся, забив мяч соперникам, я понимаю, что смотрю на Оливера Гросса.

Наверное, не стоит удивляться, что и его семья решила провести эти жаркие выходные у океана. Как и тому, что блондин чувствует мой пристальный взгляд и смотрит в мою сторону. Его глаза на секунду расширяются от удивления, а затем Оливер широко улыбается мне и машет рукой. Это замечает маленькая девочка лет семи, наблюдающая за игрой, и резко оборачивается ко мне, её светлые кудряшки забавно пружинят при этом, а на лице цветёт счастливая улыбка. Впрочем, она тут же меркнет при взгляде на меня, а светлые бровки хмуро сдвигаются к переносице.

Но ненадолго.

Девочка видит кого-то позади моей спины и, радостно взвизгнув, бежит к калитке.