Сын рыбака - Вилис Лацис

— Нет, не очень надолго.

— С чего же ты хочешь начать?

— С борьбы. Словами здесь ничего не достигнешь. Когда я говорил, они смеялись, но теперь я начну действовать.

Анита все время держала руку Оскара. Когда-то, давно, он сам так же вот задержал ее руку. Он чувствовал, как дрожала девушка.

— Да, тут ничего не поделаешь. Мне надо уйти отсюда.

Очень тихим голосом, отвернувшись в сторону, Анита спросила:

— А если бы кто-нибудь пошел с тобой? Тогда тебе стало бы легче?

Он задрожал. Какое это счастье, уйти рука об руку с любимым человеком, никому ничего не сказав, и начать жизнь где-нибудь далеко отсюда! Неужели это ее слова?

Оскар ждал, что Анита скажет еще что-нибудь, но она молчала.

— Я еще не знаю… — начал он тогда. — Это будет трудное время. Может случиться, что меня совсем заклюют. Меня ведь никто жалеть не будет.

— Да; да… — согласилась она. — Я только так сказала… может, ты что-нибудь особенное подумал?

Она отпустила руку Оскара и туже стянула на груди платок.

— Что-то я хотела сказать, — начала она опять. — Да, так куда же ты сейчас пойдешь?

— Пока недалеко, только в Гнилуши. На первых порах, может, примет зять. Позже… Ну, тогда будет видно.

— Значит, тебя можно будет иногда встретить и на нашем берегу?

— Возможно. Но если меня там примут не очень охотно, то…

Анита круто повернулась к нему.

— Что тогда?

— Мне не раз приходило на ум поискать работы на пароходах. У меня есть несколько знакомых штурманов. Можно бы на несколько лет уйти в море.

— Конечно… Ты бы мог… — прошептала Анита, у нее снова перехватило голос. — Но что тогда будет с твоими проектами? У тебя столько задумано.

— Да, придется немного подождать, пока я не вернусь.

Они замолчали.

— Я не понимаю, почему ты до сих пор не поговорил с отцом, — снова заговорила Анита. — Он бы тебе помог, я в этом уверена.

Оскар закусил губу.

— Возможно…

— Ты что-нибудь имеешь против него?

— Нет, что мне против него иметь?

— Тогда кто же мешает тебе обратиться к нему? Я знаю, тебе понадобятся средства, без денег ведь в наше время ничего нельзя начать. Может быть, тебе стыдно просить?

— Я не стыжусь, но… это неудобно. — Оскар пристально взглянул на девушку. — Если бы это был кто другой, я бы давно поговорил. Но это — твой отец. Тогда обо мне всякое могут подумать.

Анита взволнованно засмеялась:

— Он еще выдает себя за борца, а сам боится, что его станут подозревать, — и уже потише добавила: — А тебя разве пугают эти подозрения? Ты боишься?.. Меня?..

Оскар становился все сумрачнее.

— Боюсь, как бы меня не испугались…

Внезапно, будто рассердившись, он шагнул к девушке — она очутилась у него в объятиях. Крепко обхватив ее плечи своими лапами, он сердито глядел на нее.

— Какого черта ты меня морочишь, Анита?

— Я вовсе не морочу, — спокойно ответила она.

— Смотри, я ведь могу что угодно подумать!

— Кто тебе не велит? Я вижу, ты не особенно высокого о себе мнения. Иначе бы ты не сомневался и не умничал столько времени. Нагнись-ка немного, у тебя там что-то на виске.

Он наклонил голову. В следующий миг что-то обожгло его лоб. Торопливый поцелуй — и Аниты уже не было возле него. В темноте прозвучал ее голос.

— Не ходи за мной! — крикнула она. — Теперь ты мой должник, должником и уйдешь отсюда. Теперь я спокойна — ты скоро вернешься!

— Подожди немного! — звал он ее. — Нам надо рассчитаться сейчас.

— Ничего, подождешь до следующего раза.

— Тогда я уйду на пароходе в море!

— Никуда ты не уйдешь! Теперь ты никуда не уйдешь, я знаю!

Она была права. Теперь Оскар не пошел бы туда, где ее не было. Он знал, чем она для него стала…

Залаяли встревоженные собаки. За дюнами ревело море, моросил мелкий дождик, кругом было темно. Но уходящему из родного поселка Оскару эта темень совсем не казалась мрачной. В груди он нес факел нового счастья.

Глава седьмая ДОМ РАСКАЯВШИХСЯ ГРЕШНИКОВ

1

Ольга, старшая сестра Оскара, была женой зажиточного гнилушанина Петера Менгелиса. Ему принадлежал в поселке самый лучший полутораэтажный дом; он состоял пайщиком в нескольких рыбачьих артелях, и клеть у него была полным-полна рыболовных снастей. В Гнилушах Петер Менгелис первым из рыбаков приобрел моторную лодку и начал строить дачу в ближнем курортном поселке.

Поздним вечером усталый Оскар подошел к дому зятя и постучался. Менгелисы еще не ложились: в окнах горел свет, доносился хор голосов, певших что-то церковное. Немного подождав, Оскар постучался сильнее и выразительно кашлянул, но никто не откликнулся. Пение продолжалось.

Оскар вошел в кухню. Там никого не было. Керосиновая лампа горела слабым красноватым пламенем, не освещая темных углов.

За стеной пели хорал. Теперь Оскар сообразил, что там собрались для богослужения сектанты со всего поселка. Петер Менгелис считался у них за главного.

Оскар присел к большому кухонному столу и стал прислушиваться. Среди мужских и женских голосов можно было различить и детское щебетание. Послушать проповедь пришли целыми семьями, так как из Риги прибыл один из лучших сектантских проповедников — брат Теодор.

Сейчас же после хорала брат Теодор произнес проповедь. У него был мягкий, юношеский голос. Собравшиеся не спускали глаз с круглого, в красных прожилках, лица проповедника. Это был довольно приятный мужчина лет тридцати пяти, с полным ртом золотых зубов, несколько пухловатый, но очень подвижной.

Брат Теодор прочел вслух текст из евангелия от Луки, закончив следующими словами: «Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением, и пьянством, и заботами житейскими и чтобы день тот не постиг вас внезапно; ибо он, как сеть, найдет на всех живущих по всему лицу земному…»

После этого началось толкование. Собравшиеся узнали, что согласно пророчествам и совершившимся знамениям Судный день уже не за горами. Пусть каждый будет наготове… И если у кого есть прегрешения, тот может их искупить — вернувшиеся на путь праведный не будут отвержены.

Долго и пространно говорил брат Теодор. После проповеди последовало пение, а затем гнилушане начали громко каяться в грехах. Сначала Оскар услышал голос зятя. Дрожащим голосом, почти со слезами, Петер Менгелис рассказывал:

— Дорогие братья и сестры! Все вы знаете, каким я был раньше последним лодырем и пьяницей. Я не пропускал ни одной корчмы, чтобы не зайти в нее, я спустил все, что у меня было, и часто проводил ночь под забором. Люди, проходя мимо, насмехались надо мной. Я сокрушался лишь о мирских благах, никогда я не был доволен тем, что имел. Но вот с глаз моих спала пелена, я прозрел и постиг, сколь неразумна была такая жизнь. Я переборол свои вожделения, и победил их, я стал обращенным. Сейчас я не пью, всего мне хватает, и труд мой всегда осенен благословением господним. До конца дней моих я буду хвалить господа!

За Петером последовали другие. Некоторые каялись публично в первый раз, эти рассказывали со смущенным видом: о своих грехах они предпочли бы промолчать. Но вот вышла старая Аболтиене; задыхаясь от рыданий, осуждала она свою прошлую жизнь. Ее смирение всех растрогало, примеру ее последовали другие женщины. Одна за другой выходили они вперед, говорили все громче, каялись все откровеннее. Экстаз самобичевания овладел людьми. Комната наполнилась истерическими всхлипываниями, дети плакали, взрослые вздыхали.

Оскару стало невтерпеж слушать их.

Затем опять все утихло. Голос проповедника журчал спокойно и ласково. Он призывал жертвовать на миссионерскую работу. В далеких южных странах живут народы, которые никогда еще не слышали слова божия. Несчастные чернокожие! Пребывая в греховном неведении, они поклоняются животным, силам природы и солнцу; деревянные идолы окружают их жилища, они почитают обезьян и змей. Бедные чернокожие!

Петер Менгелис обходил собравшихся с подносом и собирал пожертвования. После этого брат Теодор стал рассказывать, как трудно приходится миссионерам и в своей стране: на все нужны деньги, большие деньги, без денег ничего нельзя начать. И еще раз Петер Менгелис обошел собравшихся с подносом. Но брат Теодор дал понять, что это еще не все. Только на днях вышло несколько новых книг, где ясно и понятно рассказано, что произойдет в Судный день и по каким знамениям можно будет вычислить срок его наступления. Это «Ключи тысячелетнего царства мира», хороший перевод сборника проповедей Сперджена и другие полезные издания…

Развернулась бойкая торговля. Казалось, что за стеной разложил товары коробейник.

Оскар больше не слушал. Усталый и безразличный ко всему, он ждал, когда появится кто-нибудь из хозяев, хотя трудно было рассчитывать, что собрание кончится скоро. Снова раздалось песнопение. Тогда в кухню вошел шестилетний первенец хозяев — Янит. Он хотел пить и искал ведро. Напившись, он заметил Оскара и, немного дичась, подошел к нему.