Первая Пуническая война - Михаил Борисович Елисеев

высадился с армией царь Пирр, то Гиерон воевал под его командованием против карфагенян и стяжал себе великую славу. Юстин конкретно указывает на то, что великий полководец симпатизировал доблестному эллину и не раз отмечал Гиерона наградами за храбрость (XXIII, 4). В конце концов Гиерон стал другом Пирра и умудрился женить своего сына Гелона на царской дочери Нереиде. В 275 году до н. э. Пирр покинул Сицилию, однако политический капитал, который Гиерон заработал во время пребывания царя на острове, сослужил ему добрую службу.

Когда армия Сиракуз стояла в окрестностях города Моргантины и среди солдат начались волнения, то воины выбрали своими командирами некоего Артемидора и Гиерона. Первый вскоре отошел на второй план, и вся власть сосредоточилась в руках предприимчивого и талантливого военачальника. Гиерон с войском вернулся в Сиракузы, быстро удалил с политической арены своих конкурентов и утвердил свою власть в городе[43]. При этом действовал настолько мудро и дальновидно, что заслужил одобрение сограждан, которые утвердили выбор армии и признали Гиерона правителем. Хотя Полибий пишет о том, что в Сиракузах весьма негативно относились к тому, что воины сами выбирают себе полководцев (I, 9), но Гиерон повел дело так, что предстал перед соотечественниками в роли человека, озабоченного исключительно благом родного города, а не личными амбициями.

К этому времени набеги мамертинцев на окрестные земли достигли своего апогея. Они в буквальном смысле слова терроризировали соседей, подвергая грабежам и опустошениям обширные территории, жгли деревни и уводили людей в рабство. Даже обложили некоторые населенные пункты данью. Но Гиерон решил покончить с этой напастью – по его мнению, момент, чтобы уничтожить квазигосударство в Мессане, был очень удачный. Гиерон исходил из того, что раз римляне полностью зачистили Регий от мятежников, то мамертинцы уже не могли рассчитывать на помощь соседей. Но, будучи опытным военачальником, он предпочел действовать не спеша и тщательно подготовить грядущую операцию.

Больше всего правителя смущала как собственная армия, так и ситуация в Сиракузах. С одной стороны, в войсках служили очень много старых наемников, которых вербовал не Гиерон, а Агафокл и его преемники. Это были очень опасные элементы, которые постоянно выражали неудовольствие и сеяли смуту среди других солдат. Обратной стороной медали было то, что, как только армия покидала Сиракузы, то в городе сразу же начинались волнения и беспорядки, которые нередко приводили к государственным переворотам. Но эту проблему Гиерон решил очень просто, женившись на дочери Лептина, одного из самых влиятельных граждан Сиракуз. Лептин пользовался огромным авторитетом у народа, и когда Гиерон покидал город, то все дела внутреннего управления оставлял на тестя.

Решить вопрос с наемниками было гораздо сложнее, но правитель и здесь нашел выход. Гиерон сказал, что пришла пора выступить в поход на Мессану, собрал армию, дошел до реки Киамосоры, где и объявил, что в этом месте даст бой мамертинцам. Свое войско полководец построил в две линии: в первой стояли наемники, во второй – гражданское ополчение Сиракуз и отряды конницы. В начале сражения Гиерон приказал второй линии оставаться на месте, а когда наемники не выдержали натиска мамертинцев и обратились в бегство, вообще увел своих людей с поля боя. Все солдаты удачи, служившие в его армии, были перебиты. Хорошо или плохо поступил в данном случае Гиерон, вопрос риторический, для нас же важен другой момент – этой бойней правитель укрепил свое положение. На примере мамертинцев он видел, к чему может привести выступление наемников, и вовсе не желал, чтобы к проблемам внешнеполитическим добавились проблемы внутренние. Организованная военная сила, которая не подчиняется верховной власти, представляет смертельную опасность для любого государства. Наемники были такой силой, и Гиерон отдавал себе отчет, к чему может привести их выступление против Сиракуз.

После побоища на реке Киамосоре Гиерон вернулся в Сиракузы и лично занялся вербовкой наемных солдат. Все граждане, находившиеся в армии, вернулись по домам живые и здоровые, поэтому никакого недовольства действиями правителя в городе не было. Возможно, народ даже был рад такому исходу дела, поскольку люди могли всерьез опасаться, что наемники Агафокла попытаются по примеру мамертинцев захватить власть в Сиракузах. Что же касается Гиерона, то он открыл государственные арсеналы, снабдил народ лучшим оружием и усиленно занялся обучением гражданского ополчения. После мнимой «победы» на реке Киамосоре воодушевленные успехом мамертинцы активизировались и продолжили грабительские набеги на владения Гиерона и карфагенян. С разбойниками надо было заканчивать как можно быстрее. Решив, что войск собрано достаточно, правитель повел в поход 10 000 пехотинцев и 1500 всадников (Diod. XXII, 13).

Сначала Гиерон взял штурмом город Милы[44], расположенный на северо-востоке Сицилии. Отсюда можно было начинать наступление на Мессану, но правитель не пошел на вражескую столицу, а стал захватывать города и крепости, занятые гарнизонами мамертинцев. После того как войска Гиерона овладели Тавромением[45] и Тиндаридой[46], у мамертинцев не осталось иного выбора, как дать противнику генеральное сражение. Под командованием стратега мамертинцев Киона было 8000 пехотинцев и всего 40 всадников (Diod. XXII, 13). Решающая битва произошла на равнине около города Милы, на берегах реки Лонганий в 264 году до н. э. Противников разделяла река, что давало мамертинцам определенные преимущества ввиду подавляющего превосходства противника в коннице. Но Кион не собирался отсиживаться в обороне, а планировал сам атаковать эллинов. Однако Гиерон переиграл своего оппонента. Он отправил в обход вражеских позиций восемь сотен тяжеловооруженных пехотинцев, половину которых составляли изгнанники из Мессаны. Этот маневр имел решающее значение для исхода битвы. В то время как греческая пехота сражалась с пехотой мамертинцев, отряд обошел возвышающийся над равниной холм и ударил в тыл противнику. Не выдержав атаки с двух сторон, мамертинцы обратились в бегство, а их стратег Кион попал в плен, где вскоре и умер. Остатки разбитой армии мамертинцев в беспорядке отступили в Мессану и укрылись за крепостными стенами. Последняя надежда разбойников была на мощные городские укрепления, за которыми можно было переждать осаду, однако без помощи извне шансы на успешный исход предприятия были невелики.

Для Гиерона победа была полной и безоговорочной. Ему оставалось сделать только один шаг и взять Мессану, поскольку мамертинцы оказались полностью деморализованы и были готовы сдать город эллинам. Но в ход событий вмешалась третья сила.

К несчастью для Гиерона и к большой удаче мамертинцев, в это время у Липарских островов стоял на якоре карфагенский флот под командованием Ганнибала. Как только военачальник пунийцев узнал об итогах битвы на Милийской равнине, то он сразу же понял, что Мессана неминуемо падет и в этом случае могущество Гиерона возрастет многократно, что явно