Обещание - Джоди Пиколт

— Не хотите объяснить, что вы здесь делаете?

Крис так и не понял, почему в тот вечер Эмили наябедничала на него. Раньше, когда их ловили на горячем, они всегда стояли друг за друга горой: круговая порука — основа их дружбы. Но на этот раз под разгневанным взглядом Джеймса Эмили отступила.

— Это все Крис, — заявила она, указывая дрожащим пальцем на друга. — Он заставил меня попробовать.

Потрясенный Крис опустился на стул.

— Это я тебя заставил? — изумился он. — Я? Я поднес стакан к твоим губам и влил ликер тебе в рот?

Эмили, словно рыба, беззвучно открыла и закрыла рот.

— Ближе к делу, — сказал его отец. — Почему вы распиваете спиртное?

Крис начал объяснять, но когда взглянул в глаза отцу, то снова увидел зайца с развороченным пузом, и слова, которые он хотел произнести, застряли в горле из-за комка сожаления. Он покачал головой, и это движение перенесло его в лес к дымящемуся ружью, а сам Крис стоял и не мог отвести взгляда от кровавых следов на снегу.

Он зажал ладонью рот и бросился к ванной комнате, но успел заметить, как Эмили опустила глаза и отвернулась.

Рождество выдалось невеселым.

Бóльшую часть утра Крис провел в своей комнате в снятом напрокат домике, сидя на кровати и слушая, как внизу все фальшиво радуются подаркам. Единственным человеком, который, похоже, по-настоящему веселился, оказалась Кейт — она проспала весь вчерашний «разбор полетов».

Интересно, а что сделают с подарками, приготовленными для него? Вернут в магазин? Пожертвуют бедным? Он сомневался, что увидит свои подарки, и искренне переживал, потому что догадывался, что получил бы новую пару лыж и даже смог бы их незамедлительно опробовать. Крис зарылся лицом в подушку и попытался убедить себя, что его старые лыжи тоже ничего.

После трех в его комнату вошла мама. На ней был лыжный нагрудник, а на шее болтались очки. При виде матери Крис испытал укол зависти. Несмотря на то что вчера он вдоволь накатался на лыжах, сейчас он все бы отдал за то, чтобы остаться на холмах и не ходить охотиться на этого дурацкого зайца.

Гас положила руку ему на плечо.

— Привет, — произнесла она. — Веселого Рождества.

— Плевать! — отстранился от матери Крис.

— Мы с отцом решили разрешить тебе остаток дня покататься на лыжах, если хочешь.

«Остаток дня» — читай «целый час». Крис отметил, что о подарках мать ни словом не упомянула.

— Пришла Эмили, — мягко добавила она. — Она не захотела кататься на лыжах без тебя.

«Как будто мне не начхать», — подумал Крис, но лишь фыркнул. Подождал, пока мама выйдет из комнаты, и тут же увидел, что в двери маячит Эмили.

— Привет, — сказала она. — Ты как?

— Замечательно! — проворчал он.

— Ты пойдешь со мной кататься?

Идти с ней он не желал. Он не сел бы с ней в одну спасательную шлюпку, если бы их корабль шел ко дну. И неважно, что вчера она испугалась; неважно, что ей стало плохо из-за одного-единственного глотка; неважно, что у Криса не было возможности рассказать ей, почему он сам потянулся к бутылке. Эмили стала предателем, а предательство он не мог простить так быстро.

— Я сама съезжала с Черной гадюки, — сказала она.

При этих словах Крис поднял глаза. Черная гадюка — один из самых трудных спусков на Сахарной голове, со множеством поворотов, обрывов и изгибов, которые появляются из ниоткуда. Он сам съезжал там несколько раз, но всегда медленно, потому что приходилось ждать Эмили, которая, преодолевая страх, проезжала короткий отрезок и снова замирала от ужаса. Если бы Эмили спускалась одна, спуск, скорее всего, занял бы у нее пару часов.

Внезапно что-то распустилось у Криса в груди. Он легко мог отомстить Эмили за вчерашнее. Она чувствовала свою вину — ясно как день — и готова была даже с крыши спрыгнуть, если он попросит. Он поведет ее на спуск еще круче, чем Черная гадюка. И когда она спустится вниз, ее ноги в лыжных ботинках будут дрожать от страха.

Крис позволил улыбке украсить свое мрачное настроение.

— Ладно, — произнес он, вставая. — Тогда чего мы ждем?

Эмили дрожала как осиновый лист на подъемнике на самый высокий спуск с Сахарной головы. Палки она держала впереди, словно барьер между собой и крутым лыжным спуском.

— Эм, — нетерпеливо закричал Крис на пронизывающем ветру, — давай!

Она прикусила губу и оттолкнулась палками, пропахивая снег, чтобы снизить скорость. Но поворот оказался настолько резким, что она покатилась кувырком — ноги, руки, лыжи — прямо за спиной Криса.

— Отстой, — выдохнула она.

Крис гадко ухмыльнулся.

— Это самый легкий отрезок.

Эмили уже всерьез подумывала над тем, чтобы снять лыжи и спуститься вниз пешком, но ей так хотелось вернуть расположение Криса! В конце концов, из-за нее он провел в своей комнате целое утро. Если уж он оказался настолько снисходительным, что взял ее с собой покататься, она будет ехать на лыжах даже кверху ногами, если ему так хочется.

Она видела, как Крис понесся по склону, покачивая бедрами из стороны в сторону с кошачьей грацией, кисточка на его шапке развевалась на ветру. Настоящий спортсмен, посмотришь, и кажется, что спуск — плевое дело. Эмили глубоко вздохнула и оттолкнулась палками. «В конечном счете, — подумала она, — он меня поймает».

Она преодолела первый поворот на слишком высокой скорости и отдалилась от Криса. Она неслась по соседней дорожке, но на несколько метров впереди, неслась на страшной скорости к финишу.

— Срезай угол! — услышала она вопль Криса и чуть не засмеялась. Неужели он на самом деле думает, что она управляет лыжами?

Сначала одна лыжа, потом другая въехали в горный хребет. Эмили почувствовала, как тонкие ветки царапают ей лицо, как с сосны над головой упал снег. От души молясь, она попыталась сдвинуть колени и выпрямить ноги. Холодный пот потек по ее спине. Она чувствовала колебание воздуха, когда Крис выкрикивал ее имя. Потом ее лыжи пропахали кусты, и к тому моменту, когда Эмили упала, единственное, что она испытывала, — это облегчение.

Ей еще повезло, что она не сломала шею.

«Могло быть намного хуже».

«Болеть будет ужасно».

Они думали, что Крис их не слышит, но он ловил каждое слово. Врачам «скорой помощи», которые прибыли на горнолыжную базу, чтобы отвезти Эмили в больницу, ничего не оставалось, кроме как взять его с собой. Он вцепился как клещ в носилки, а родители Эмили не отвечали на сообщения на пейджер. Он оставался рядом с Эмили в машине и в пункте оказания первой помощи, и вскоре врачи перестали пытаться его отцепить.

Когда она вот так слетела с трассы — господи, ему даже вспомнить об этом страшно! — он не хотел оставлять ее, но нужно было позвать на помощь. Он подозвал каких-то лыжников, попросил вызвать спасателей и развернул лыжи в ту сторону, где лежала Эмили. Шапка ее слетела, волосы разметались по снегу. Он знал, что лучше ее не трогать, но все-таки взял за руку и почувствовал, как в животе все перевернулось.

Это его вина. Если бы он не привел Эмили на этот спуск, чтобы заставить ее почувствовать себя жалкой, она бы никогда не съехала с трассы.

Эмили пришла в сознание в машине «скорой помощи», когда они мчались в больницу.

— Больно, — тяжело сглотнула она. — Как так вышло?

Он не стал говорить ей о сломанной ноге, о неестественно вывернутой, словно у глупого мультяшки, лодыжке. Он не стал говорить, как долго она еще катилась, пока не остановилась. Не стал говорить, как синяки и царапины изменили ее лицо.

— Ты упала, — просто сообщил он. — Все будет хорошо.

Глаза Эмили наполнились слезами.

— Мне страшно, — прошептала она, и у него комок застрял в горле. — Где моя мама?

— Уже едет, — заверил он, — я здесь, с тобой.

Он подался вперед и неловко обнял ее одной рукой. На мгновение его глаза закрылись, и он решил: с этой минуты и до конца жизни Эмили он будет ее ангелом-хранителем.

Из-за сломанной ноги Эмили все забыли о Крисовом проступке с ликером. Мэлани и Гас настаивали на том, чтобы вернуться в Бейнбридж, Майкл тоже встал на сторону женщин, но Эмили удалось убедить их остаться в горах до конца каникул. В знак солидарности кататься на лыжах никто не пошел — все остались дома играть в «Эрудит» и «Монополию». К началу второго дня Эмили уже утомилась от того, что с ней возятся, как с инвалидом, и погнала всех на склоны. После недолгих размышлений даже Мэлани согласилась на часок выйти покататься на лыжах. Но Крис наотрез отказался отходить от Эмили.

— Мне не хочется кататься, — заявил он, и никто не стал настаивать.

Они сидели с Эм на диване перед камином, ее нога покоилась на кофейном столике. Они смотрели на огонь и разговаривали. Крис рассказал ей о зайце, Эмили признала, что «накапала» на него. Они шутили, что сейчас пойдут к холодильнику и достанут оттуда ликер, пока родителей нет дома. Крису вспомнились те времена, когда они были еще совсем детьми: не успевал он о чем-то подумать, как эта же мысль приходила в голову и Эмили.