Главред: назад в СССР - Антон Дмитриевич Емельянов

про него не написано.

— Так ты позвони ему и спроси, — мой временный коллега по профессии прессовщика воспринял идею с жаром. — Есть ручка с бумажкой? Номер тебе напишу…

Я протянул Толику блокнот с заточенным карандашом, как тоже теперь стал носить по примеру старой гвардии, и он нацарапал мне нужные цифры с именем — Павлик Садыков. Теперь нужно будет согласовать кандидатуру с Краюхиным, чтобы вдруг нечаянно не подставить парня, и статья, посчитай, у меня в кармане. Поблагодарив Толика, я пожал ему руку, и с этой минуты он уже не смотрел на меня с плохо скрываемым подозрением. А я решил, раз уж явился сюда из будущего, привести парня на обследование и проследить, чтобы тот начал лечиться. Ведь если можно помочь хотя бы одному человеку, не стоит этой возможностью пренебрегать.

Посмотрев на часы, Гриша Чорба сказал нам, что пора возвращаться к рабочему месту. А то скоро, мол, уже и обед. Услышав это, я ощутил, как потянуло под ложечкой. Все-таки физический труд предполагает усиленное питание, а я с непривычки, да еще со своим интеллигентски запущенным телосложением, хорошенько проголодался. Тем более что, оказывается, мы уже три часа отработали. И оставшееся время я провел в предвкушении заводского меню, которое наверняка отличалось от нашего редакционного.

Накидав еще целую кипу кровельных листов и отправив их на подскочившей «Ящерице», мы выключили печку и отправились в сторону столовой. Там уже толпились другие страждущие — из нашего цеха и из соседних. Был там и усатый Степан, и рабкор Нонна, которая тут же пристроилась к нам.

— Евгений Семенович, а статья когда выйдет? — спросила она, когда мы набрали подносов и встали в очередь на раздачу.

— На следующей неделе в среду, — ответил я.

— А вы мои фото подпишете — Нонна Мордатова?

— Разумеется. Все, как положено.

Девушка продолжала наседать с вопросами, а потом вдруг с места в карьер принялась навязываться в следующий номер — с текстами о производстве. Я уже сталкивался в своей прошлой жизни с журналистами-любителями, так что плавно развернул ее неуемный энтузиазм в нужную сторону. Предложил задание подготовить фоторепортаж, объяснив подробно, что именно требуется. А требовались мне, как нетрудно догадаться, снимки для фотобанка — станки, рабочие руки, инструменты, цеха и тому подобное. Если человек сам просится помочь, почему бы не воспользоваться его благородством?

Уже порядком устав от Нонны, я подошел к окошку раздачи и протянул поднос. Меню было написано при входе в столовую, и я уже предвкушал «суп-харчо грузинский», «пюре картофельное с гуляшом по-венгерски» и компот из сухофруктов. Но меня ждало жестокое разочарование.

— Талончик! — потребовала грузная женщина в сером халате и белой косынке, протянув крепкую руку с узловатыми пальцами. В другой руке она держала длинную поварешку, уже занесенную над огромной дымящейся кастрюлей с супом.

— А наличными можно? — спросил я с надеждой.

— Нет талончика, что ли? — недовольно спросила женщина. — Потерял?

— Да, Жека, история, — протянул Гриша. — Я думал, тебе их выдали.

Может, и выдали бы, подумал я, вот только меня сразу понесло в цех, и даже мысли о еде в тот момент не было. А так бы заглянул к начальнику цеха или в отдел кадров, и там что-нибудь обязательно придумали бы.

— Ребята, мы что, не поможем товарищу главреду? — возмутилась тем временем Нонна. — Евгений Семенович, я харчо не люблю, мне пюре хватит. Так что свой вам отдам.

— А я бы, наоборот, пюрехой поделился, — подхватил Гриша. — Не дрейфь, Жека, выручим!

— Ну, а с меня компот, — важно сообщил Толик.

В итоге все трое получили свои порции, после чего дружно поставили мне на поднос тарелку с харчо, пюре с ароматным мясом в подливке и стаканом темно-коричневой жидкости с плавающими дольками яблока.

— Спасибо вам, ребята, — я от всей души поблагодарил работяг, и на меня смущенно замахали руками.

За стол мы сели все вчетвером и принялись уплетать обед, вкуснее которого я не ел ничего, наверное, с прошлой жизни. Суп-харчо приятно щекотал язык перчиком, а от мясной подливки благоухало так, что я даже погонял ее от щеки к щеке, максимально продлевая удовольствие. Потом к нам вдруг подошла та самая женщина с раздачи и, уже улыбаясь, сказала, что мы все дружно забыли хлеб. И положила каждому по стандартному кусочку, заодно подсунув Толику стакан с компотом — свой-то он отдал мне.

— Спасибо, тетя Глаша! — прохрипел он, и мы тоже добавили от себя теплых слов.

Женщина ушла довольная, а мы продолжили трапезу. Я заодно внимательно рассматривал убранство столовой — планировка у нее была другая, не как в редакции. Во-первых, пространство оказалось шире, потому что народу нужно было кормить не в пример больше, нежели в газете. Во-вторых, тут действительно не было никакой кассы, и раздача шла сразу с кухни. Столы были покрыты ободранной клетчатой клеенкой, которую, однако, умудрялись сохранять в чистоте. Стулья — те самые, которые мне запомнились еще с детства. С тонкими металлическими ножками, оканчивающимися пластиковыми набалдашниками, и крашенными серовато-голубой краской спинками. Сиденья же при этом были обтянуты дерматином, причем изготовленным явно тут, на заводе.

Стены сверкали намытым кафелем примерно до середины, выше их просто покрыли побелкой. Под потолком висели длинные ртутные лампы дневного света, о которых в двадцать первом веке уже успели крепко позабыть. Хотя в моем старом доме такие висели вплоть до две тысячи десятого, когда сделали капремонт. Но самым интересным, что я здесь увидел, оказались плакаты. Вот оно — искусство, как сказали бы в моей прошлой жизни, соц-арта!

«Похоронил без гробика я в кипятке микробика», — гласил один из них, на котором две женщины в красных косынках и усатый мужик в шапочке внимательно изучали содержимое котелков.

«Чистой кухней и чистой столовой сделаем пищу вкусной и здоровой», — говорил другой.

Третий выбивался из общего ряда, но в контексте антиалкогольной кампании был вполне себе уместен:

«Пьянству — бой!»

На нем суровый работяга, нарисованный кроваво-красным, замахивался огромным молотом на бутылку водки. Емкость имела четыре лапки, свиные ушки и пятачок в виде пробки. Почему-то мне стало ее жаль, хотя с призывом плаката я был солидарен.

И, наконец, еще один явно не «столовочный» лозунг предупреждал:

«Ходить на работу больным — не подвиг, а преступление!»

Коллеги-рабочие застучали алюминиевыми ложками по пустым тарелкам, и я, поняв, что увлекся, быстро доел пюре, зажевав его ноздреватым хлебом, а потом одним глотком осушил стакан с компотом.

— Чорба! — послышался голос из дверей на выход. — Гриша Чорба!

Мастер поднял руку и зычно крикнул: «Я здесь!»

К нам подбежал мужчина с огромной залысиной и в клетчатом пиджаке, улыбнулся мне и протянул ладонь для рукопожатия.

— Староконь, — представился он. — Виктор Демидыч. Начальник кровельного цеха. А вы?..

— Евгений Семенович Кашеваров, — ответил я. — Главный редактор «Андроповских известий».

— Очень приятно, — Староконь так затряс мою руку, что я всерьез испугался, не оторвал бы. — Надеюсь, вам все у нас понравилось? Вы всем довольны? Есть о чем написать в статье?

— У вас прекрасный коллектив, — подтвердил я, и Толик заметно расслабился. Видимо, думал, что я расскажу о попытке выпить.

Я, разумеется, осуждал этих работяг, но вряд ли их тяга к спиртному тут для кого-то секрет. И не просто так здесь висит тот самый плакат с бутылкой-хрюшкой. Нет, здесь системная беда, и бороться с ней нужно не запретами, а переключением внимания на что-то более полезное. Например, на концерты и спортивные состязания. Пожалуй, надо подумать, как с этим можно помочь.

— Прекрасно! — тем временем обрадовался начальник цеха. — Я думаю, мы вас тогда уже можем отпустить, а Гриша с Толиком мне сейчас понадобятся — разобрать подсобку.

— Могу помочь, — с готовностью предложил я.

— Ну что вы! — замахал руками Староконь. — Мужики сами справятся! Право, не стоит!

Он так старательно пытался меня отправить восвояси, что мне это не понравилось. Из столовой мы вышли все вместе, я сделал вид, что иду переодеваться, и со всеми попрощался, но сам аккуратно принялся наблюдать из дверного проема. Едва Староконь, показав работягам подсобку, ушел наверх в свой кабинет, я вернулся и весело сказал ребятам, что все же решил им помочь.

Даже интересно, что там пытался скрыть от меня начальник цеха.

Глава 19.

Подсобка, куда Староконь отправил прессовщиков, располагалась неподалеку от нашего рабочего места. Это было помещение квадратов на тридцать площадью или чуть больше, заставленное у дальней стены туго набитыми мешками. Именно их, как