Тьма после рассвета - Александра Маринина

даже боли почти не чувствовал, пока преодолевал последние метры до опорного пункта, где его уже ждал добросердечный участковый Юра с пластырем и воткнутым в банку кипятильником.

— Пожрать не успел дома, — пояснил он, с шуршанием вскрывая красную обертку пачки печенья «Юбилейное». — Торопился тебя спасать, работал «скорой помощью». Чай будешь?

Разин отрицательно помотал головой.

— Не до чаю, Юрок. Ты пей, пока я с ногами разберусь, и побежим. Кажется, есть зацепка.

— Да ну? Правда, что ли?

— Ага. Ножницы дай.

Коля уселся на стул, расшнуровал ботинки и начал осторожно стягивать их со ступней. Боль стала такой жгучей, что старший лейтенант чуть не взвизгнул. Аж слезы на глазах выступили. На коричневых носках темнели подозрительные пятна.

«Опять в кровь стер. И всего за неполных два часа. Вот же дал бог кожу на ногах! Тонкая, нежная. Девки за такую кожу на лице убились бы насмерть. Так нет же, природа иначе распорядилась, у какой-то девицы отняла и мне на ноги присобачила», — с досадой подумал Разин. До крови оказались стерты не только пятки, но и костяшки пальцев.

Он аккуратно отрезал от рулончика полоски и квадратики пластыря, наклеивал их в три слоя, зная по печальному опыту, что один слой почти не спасет, и, покряхтывая, пересказывал участковому только что полученную информацию.

Услышав о машине, колесо которой невоспитанный пес по кличке Дик использовал в качестве сортира, Юрий оживился.

— Кофейная «шестерка»?

— Вроде да, — ответил Николай, заклеивая очередной палец. — А что? Знакомая тачка?

— Не тачка, а хозяин. У него в крови повышенный уровень брезгливости. Приходил ко мне как-то, жаловался, что собаки ссут на колеса, спрашивал, можно ли принять меры административного воздействия. Он как раз в том доме живет, где «Электротовары», я запомнил.

— А ты чего?

— Ну а чего я-то? Объяснил вежливо, куда идти, чтобы найти тот адрес, где принимают меры к домашним животным. Кажется, он обиделся. Во всяком случае, больше не приходил.

Он хрустнул последним печеньем, скатал обертку в комок и бросил в корзину для мусора.

— Ну что, в ноги раненный боец? Готов? — бодро спросил участковый. — Пошли. У меня в районе «Электротоваров» есть пара бабулек, мимо которых муха не пролетит. Между прочим, я и теще своей всегда говорю: «Вместо того чтобы книжки читать целыми днями, лучше бы на лавочке у подъезда сидели, государству пользы от вас было бы в сто раз больше».

***

Одна из Юриных бабулек вставала поздно, и утром в начале девятого найти ее не удалось. Зато вторая, на которую участковый надеялся особенно, оказалась ранней пташкой, поднималась чуть свет и к восьми утра уже стояла на вахте, совершая обход сначала ближних, а потом и дальних магазинов. Ей очень хотелось быть полезной своей семье, в которой все или работали, или учились, уходили рано и возвращались уставшие, поэтому Валентина Семеновна взяла на себя роль старательной добытчицы: ходила, смотрела, «что дают» и «что выбросили», терпеливо стояла в очередях, порой и не по одному разу, если какой-то товар продавали с ограничениями. «По две штуки в одни руки», а этого нужно больше — значит, очередь приходилось занимать во второй раз. Была Валентина Семеновна дамой крепкой и выносливой, несмотря на солидный возраст, в магазинах самообслуживания отчаянно дралась за куски сыра или колбасы, вывезенные в торговый зал на тележках, не давала спуску тем, кто пытался пролезть без очереди, и имела хорошо отработанный навык наблюдать за прохожими, вернее, за их сумками, пакетами и сетками; заметив что-нибудь интересное или нужное, без всякого стеснения подходила и спрашивала: «Где брали? Очередь большая?» — и, получив ответ, немедленно бежала в нужном направлении. Благодаря такой привычке Валентина Семеновна получала порой поистине бесценную для сыщиков информацию, потому что никогда не забывала, кого из знакомых или соседей видела на улице, кто и когда стоял с ней в очереди, кто бегал за водкой, а кто — за сигаретами.

Валентину Семеновну участковый заметил издалека: немолодая подтянутая женщина в ярко-голубом вязаном берете и уродливых очках выходила из магазина «Овощи-фрукты» с авоськой, из которой выглядывала сетка с морковью и зеленел грязноватый драный бочок кочанной капусты.

— В среду вечером? — протянула она, когда Юра задал свой первый вопрос. — Ну ты бы еще про прошлый год спросил! Про вчера я бы тебе все доложила, в памяти пока держится, а уж в среду…

— Валентина Семеновна, ну как забыть-то такой день, а? — хитро улыбнулся участковый. — По телевизору траурная музыка с самого утра, концерт ко Дню милиции отменили, а вы ведь ждали его, как и вся страна. Вот вы утречком встали и пошли сперва в молочку, потом в булочную, потом в овощной, прикидывали, что на вечер приготовить, чтобы всей семьей с удовольствием концерт посмотреть. Любимые артисты да под чаек с кулебякой — это же мечта! Вы ведь и подумать не могли, что его отменят, правда? Ждали, небось, до последнего, до семи часов. Надеялись. Ну? Так было?

Валентина Семеновна задумчиво покивала.

— Умный ты, Юра, тебе министром надо быть, а не участковым. Правильно говоришь. Вспомнила теперь. Все точно. Когда концерт в семь часов не начался, я ведь что подумала? Что люди точно так же, как и мы, постарались уже домой вернуться, и в магазинах сейчас очередей нет. А вдруг что-нибудь выбросили перед самым закрытием для плана? Конечно, в начале месяца такого обычно не бывает, но ведь день-то не обычный, так что все могло случиться. И до восьми, пока лабазы не закроются, можно успеть хотя бы ближние обежать. Ну и побежала, само собой.

— Далеко ли? — поинтересовался Разин.

— Да уж куда успела на своих старых ногах, — дерзко ответила пожилая дама. — В булочную зашла, думала, может, карамельками любимыми разживусь, но не судьба. В других магазинах тоже ничего, что было хорошее — я все днем успела ухватить, а к вечеру все прилавки пустые, как всегда. Зря только ходила. А вот Катерине из второго подъезда повезло больше. Она в гастрономе на Садовом пять баночек майонеза оторвала и венгерский горошек. Я с ней как раз столкнулась, когда домой шла. Бежит такая довольная, счастливая, банки в сумке звякают. «Что купила?» — спрашиваю, а она сумку открывает, показывает, хвастается, значит. Сказала, что на Садовом, в том большом гастрономе, и народу мало. Я на часы посмотрела — без чего-то восемь, не то без двух минут, не то без трех, в общем, даже на метле не долететь. Ну, огорчилась, конечно, что греха таить, майонез вещь полезная, его и в салаты, и рыбу запекать, и мясо, иначе совсем безвкусно получается.

Разин и Юрий переглянулись. Дорога от Садового кольца до дома, где проживала Валентина Семеновна, пролегала именно там, где прогуливались Юля и ее родители. Катерина «из второго подъезда» непременно должна была пройти мимо того места, где обидчивая школьница видела в последний раз Сережу Смелянского и Аллу Муляр.

— Валентина Семеновна, вы — волшебница! — широко улыбаясь, сказал участковый. — А как нам эту Катерину найти?

— Второй подъезд, третий этаж, дверь слева, — без запинки отчеканила женщина. — Вчера она в первую смену работала, значит, сегодня во вторую, так что застанете ее дома, если повезет.

— Вы и про смену в курсе? — не удержался от ­изумленного вопроса