Мерфи - Сэмюэль Беккет

— Как вам угодно, — сказала мисс Кэрридж.

На ступеньках дома Селия, уходя, встретила прибывшую уборщицу. Селия отправилась в сторону Пентонвилля той особой развязной походкой, которой нельзя было скрыть. Уборщица долго смотрела ей вслед, широким движением вытерла нос со словами, хотя не было никого, кто мог бы их слышать:

— Отличная работа, если сможешь ее получить.

Ее путь был ясен: Круглый пруд. У нее было сильное искушение вновь навестить Уэст-Бромптон, пройтись своим привычным маршрутом при свете дня. Постоять снова на углу Креморн-роуд и Стэдиум-стрит, увидеть на реке баржи с макулатурой и трубы, склонявшиеся перед мостами, но она подавила его. Это еще успеется. С запада дул хороший ветерок, она пойдет и посмотрит, как мистер Келли запускает своего змея.

Она поехала на метро по линии Пикадилли, от Каледониан-роуд до Гайд-Парк-Корнер и прошла вдоль газона к северу от Серпентина. Каждый листок, прежде чем лечь вместе с другими, получал во время падения доступ к новой жизни, внезапное неистовство свободы от соприкосновения с землей. Она собиралась перейти реку по мосту Ренни и войти в Кенсингтонский парк через какие-то из ворот с восточной стороны, но, вспомнив о георгинах у ворот Виктории, передумала и подалась вправо, вокруг травматологического пункта Королевского гуманного общества, войдя с севера.

Под деревом в Кокпите стоял Купер, как он стоял здесь — если только не лежал — весь день и каждый день, с тех пор как вернулся в Лондон с Уайли и мисс Кунихан. Он узнал проходившую мимо своей походкой Селию. Он позволил ей пройти далеко вперед и затем последовал за ней, походкой более вымученной, чем когда-либо, так как он заставлял себя сохранять дистанцию. Он, что поделаешь, неизменно нагонял ее, и ему приходилось то и дело останавливаться, чтобы дать ей возможность уйти вперед. Она долго стояла перед георгинами, затем вошла в парк рядом с фонтанами. Она выбрала дорожку, ведущую прямо к Круглому пруду, обошла его кругом по часовой стрелке и села на скамейку с западной стороны, спиной к дворцу и ветру, неподалеку от того места, где запускали змеев, но не слишком близко. Она хотела видеть мистера Келли, но не хотела, чтобы он ее видел. Пока что нет.

Змеев запускало несколько стариков, большинство из них она узнала, поскольку раньше регулярно приходила сюда в субботу после полудня с мистером Келли, и еще один малыш. Мистер Келли запаздывал.

Начался дождь, она перешла под навес. За ней, мягко выражаясь, с амурными намерениями последовал молодой человек. Она его не винила, естественная ошибка, ей было жаль его, она мягко развеяла его заблуждения.

Вода плескалась о край пруда, заливая берег, ближайших к ней змеев сильно мотало; запутавшись, они круто падали вниз. Чем ближе они находились, тем более покореженными и несуразными выглядели. Один свалился в воду. Другой, после продолжительных пароксизмов, — за металлической фигурой Физической энергии Дж. Ф. Уоттса, кавалера Ордена за заслуги, члена Королевской академии искусств. Только два держались ровно, тандем в параллельном соединении, подобно счастливой паре буксира с баржей, ими управлял мальчик, держа парную рукоятку. Селия еле их различала, высоко над деревьями, один рядом с другим, точки на фоне уже темнеющего востока. В то время, как она на них смотрела, гряда несущихся облаков за ними разорвалась, и на мгновение они ясно выступили в этом просвете на прозрачном зеленоватом небе, черные и неподвижные.

Она со все возрастающим нетерпением ожидала прихода мистера Келли, чтобы он мог показать свое искусство, поскольку его шансы сделать это убывали. Селия просидела там почти до темноты, когда все, кто запускал змеев, ушли, кроме мальчика. Наконец он тоже начал подтягивать их, сматывая бечеву, и она наблюдала за ними, дожидаясь, чтобы змеи стали отчетливо видны. Когда это случилось, ее удивил их измочаленный вид, она с трудом могла поверить, что это та самая пара, так безмятежно парившая на отпущенной во всю длину бечевке. Мальчик был настоящий мастер своего дела и управлялся с ними с искусством, достойным самого мистера Келли. В конце концов они спокойно спустились, низко зависнув во мраке почти прямо над головой, затем мягко сели. Ребенок опустился под дождем на колени, разобрал их, завернул хвосты и распорки в полотнище змея и, распевая, удалился. Когда он проходил мимо навеса, Селия пожелала ему доброй ночи. Он не слышал ее, он пел.

Скоро закроют ворота, по всему парку смотрители выкрикивали свое Все на выход. Селия медленно двинулась по Широкой аллее, недоумевая, что такое могло стрястись с мистером Келли, невосприимчивым обыкновенно ни к какой погоде, кроме абсолютного безветрия. Дело к тому же и не в том, что он зависел от нее в отношении каталки, он всегда добивался возможности самостоятельно передвигаться в кресле. Ему доставляло наслаждение ощущение от игры с рычажками, он говорил, что это напоминает повороты ручек пивного насоса. Похоже, что-то было неладно у мистера Келли.

Она проехала по окружной железной дороге от Ноггинг-Хилл-Гейт до Кингз-Кросс. Так же и Купер. Вскарабкалась по Каледониан-роуд, чувствуя себя после своей прогулки хуже. Она устала и промокла, мистер Келли не явился, мальчик не обратил внимания на ее «доброй ночи». Возвращаться ей было незачем, она тем не менее была рада, когда добралась домой. Так же и Купер. Она отперла дверь и вошла, следственно, жила тут. На этот раз он не превысил своих полномочий, а поспешно удалился, как только мысленно отметил номер дома. Мысленные заметки Купера были немногочисленны, но неизгладимы. Селия начала в темноте взбираться по лестнице, но тут из своей комнаты вышла мисс Кэрридж и включила свет. Селия остановилась, одна нога на одной ступеньке, другая — на другой, рука на перилах, лицо повернуто в профиль.

— Пока вас не было, приходил мистер Мерфи, — сказала мисс Кэрридж. — Пяти минут не прошло, как вы ушли.

Целую секунду Селия по ошибке думала, будто это значит, что Мерфи вернулся.

— Он забрал свой чемодан и кресло, — сказала мисс Кэрридж, — он не мог ждать.

Последовало обычное молчание, в котором мисс Кэрридж не упустила ни одного из выражений лица Селии, Селия же, казалось, внимательно изучала свою руку, лежавшую на перилах.

— Что-нибудь передал, — сказала наконец Селия.

— Я вас не слышу, — сказала мисс Кэрридж.

— Просил ли мистер Мерфи что-нибудь передать? — сказала Селия, отвернувшись и поднявшись еще на одну ступеньку.

— Погодите, дайте подумать, — сказала мисс Кэрридж.

Селия ждала.

— Да, — сказала мисс Кэрридж, — теперь, когда вы меня спросили, — он действительно просил сказать вам, что у него все в порядке и что он напишет. — Ложь. Сострадание мисс Кэрридж не знало пределов, исключая подаяние.

Когда стало ясно, что это все, что он просил передать, в полном объеме, Селия медленно пошла дальше вверх по лестнице. Мисс Кэрридж стояла и смотрела, положив палец на выключатель. За поворотом лестницы тело скрылось из вида, но мисс Кэрридж все еще могла видеть руку на перилах — сожмется, потом немножко плавного скольжения, опять сожмется, потом еще немножко плавного скольжения. Когда исчезла и рука, мисс Кэрридж выключила свет и стояла в темноте, которая была куда менее накладна, не говоря уже о том, насколько богаче акустическими возможностями, прислушиваясь.

Она с удивлением услышала, как открылась и мгновенно закрылась дверь в большую комнату. После паузы шаги продолжили свое восхождение, не медленнее, чем прежде, пожалуй, чуточку менее уверенно. Она дождалась, пока не захлопнулась дверь в комнату старикана, не громко, но и не тихо, и тогда вернулась к своей книге «Свеча видения» Джорджа Расселла (А. Э.[62]).

9

Il est difficile ŕ celui qui vit hors du monde de ne pas rechercher les siens[63].

Мальро

Психиатрический приют милосердия св. Магдалины находился на некотором расстоянии от города, идеально расположившись на собственной территории на границе двух графств. Для того чтобы умереть в пределах юрисдикции одного графства, а не другого, некоторым пациентам достаточно было просто немножко подвинуться или быть подвинутыми в своей постели. Это иногда оказывалось большим удобством.

Старший медбрат, мистер Томас (Бим) Клинч, огромный, красный, лысый мужчина в бакенбардах с чрезвычайными способностями и чрезвычайной властью в подведомственной ему сфере, проникся пристрастием к Тиклпенни, чуть ли не граничившим с любовью. Во многом именно благодаря этому Тиклпенни вообще сюда приняли. Теперь во многом благодаря этому сюда на место Тиклпенни приняли Мерфи. Ибо Тиклпенни клятвенно заверил Бима, что, если на его место не возьмут Мерфи, который освободит его от пыток в палатах, он, заплатят ему или нет, уйдет. Но если Мерфи возьмут, он останется, вернется к уборке и горшкам и тем самым Бим сохранит объект пристрастия, чуть ли не граничившего с любовью.