День на Каллисто. Сборник научно-фантастических произведений - Ярослав Вейс

— Что касается моей точки зрения на это дело, — прокурор впервые взглянул на своего посетителя без тени иронии, — то, насколько я понимаю, сотрудник вашего исследовательского отдела по фамилии Траммер обнаружил, что одно из химических соединений, анализом которых вы занимались, при определенных обстоятельствах может оказывать на человека весьма своеобразное транквилизирующее действие. Траммер решил назвать препарат антиментоном. Состав вещества был известен ему одному, точно так же как и условия, при которых оно действует наиболее эффективно. По существу это означало для него признание научных заслуг, громкую известность и, разумеется, весьма приличное вознаграждение. При этом он склонялся к тому, чтобы широко разрекламировать свое открытие и, насколько мне известно, собирался выступить с подробным докладом об антиментоне на заседании соответствующей секции медицинского общества, куда были приглашены также журналисты. Однако утром этого дня его нашли мертвым в своей лаборатории. Причиной смерти, согласно заключению судебного эксперта, явилось отравление чрезмерной дозой сильнодействующего снотворного, которое он выпил вместе с кофе. В конце того же дня в компетентные органы обратился другой ваш сотрудник Хольцман, который сообщил, будто бы именно он подменил снотворное Траммеру, сделав это единственно из чувства зависти к его возможному успеху, связанному с антиментоном.

— К сожалению, все было совсем не так, — недовольно вздохнул доктор Бергсон. — Хольцман просто вынужден был пойти на это, потому что на него пал жребий. О том, что это не был несчастный случай, никто бы и не догадался. Траммер был человеком нервным, с расшатанной психикой, помногу пил кофе, в лаборатории у него хранился целый ряд опасных веществ. Кроме того, перед докладом он сильно волновался — видимо, под впечатлением наших споров. Поэтому все должно было пройти гладко. Однако Хольцман, проделав все, о чем мы заранее договорились, вдруг решил, что как человек и особенно как врач он не имеет права безнаказанно лишать жизни другого человека, даже если речь идет о восстановлении справедливости. Поэтому он решил явиться с повинной. А чтобы не подвести нас, он и придумал всю эту глупость о научной зависти. Смею вас заверить, господин прокурор, что на суде мы будем показывать совершенно другое, а именно, что Хольцман, находясь под впечатлением неожиданной смерти Траммера, впал в глубокую депрессию и что его сообщение или, если вам будет угодно, признание, является всего лишь результатом внезапного помутнения рассудка, а все, что он там наговорил — сплошной вымысел. Поэтому на суде, господин прокурор, мы постараемся сделать все, чтобы спасти нашего коллегу Хольцмана от тяжкого наказания.

— Даже ценой нарушения закона? — поинтересовался прокурор.

— Мы поступим так в интересах всего человечества.

— Послушайте, господин доктор, — перебил его прокурор Классен, закуривая еще одну сигару, — это ваше — как бы его назвать? — научное жюри, или консилиум, вероятно, имело определенные причины поступить именно так. А мне эти причины до сих пор не ясны. Ведь, насколько я понял, антиментон представлял собой препарат, который успокаивал душевные страдания, то есть, по существу, позволял как бы ускорить все то, что человек должен был переживать в себе в течение достаточно долгого времени, пока он в конце концов не успокоится. Так?

Доктор Бергсон утвердительно кивнул головой.

— Так. Вернее, почти так, и в этом «почти» кроется вся суть проблемы. Представьте себе, господин Классен, что у вас умирает кто-либо из близких или случается какое-нибудь несчастье, или, например, вас бросил кто-то, к кому вы были сильно привязаны. Ясно, что должно пройти довольно много времени, пока у вас внутри все переболит и успокоится. Иногда, кстати, это чувство совсем не проходит. Вместе с тем в подобной ситуации человек как бы набирается жизненного опыта, становится более умудренным — таковы, вероятно, извечные законы природы.

Если бы с помощью такого средства как антиментон человек оказался в состоянии мгновенно все забывать, либо резко ускорить процесс своих внутренних переживаний, который я назвал бы созреванием, а, может, накоплением опыта, то, поверьте, это не стало бы для людей таким уж благом. Некая боль всегда должна сопутствовать человеку в жизни. В том числе и физическая. Если бы на свете вдруг пропала физическая боль, то, вероятно, это существенно сказалось бы на человеческой природе. Конечно, не та кратковременная боль, от которой мы стараемся избавиться в медицинской практике, а вообще всякая боль — ведь тогда у человека просто не осталось бы в жизни никаких радостей.

— Стало быть, — прервал рассуждения Бергсона прокурор, — обвиняемый Хольцман лишил жизни вашего коллегу Траммера, действуя в соответствии с принятым коллегиально решением? Господин доктор, я не врач и не хотел бы предаваться сейчас размышлениям по поводу физической или душевной боли, но в данный момент я могу обсуждать имеющиеся у нас факты только с точки зрения закона. Правда, должен вам сказать, что кроме уголовных статей и параграфов существует еще человеческая совесть, и то, почему ваш коллега пришел к нам с повинной было продиктовано ему его совестью. Если хотите услышать мое твердое мнение — он убийца. Это было совершенно обычное, хладнокровно задуманное убийство, причем сам Хольцман оказался в данном случае лишь орудием, а вы и все остальные сотрудники — его соучастники.

— Я понимаю, господин прокурор, что вы имеете в виду, — согласился доктор Бергсон, — но это было задумано лишь для того, чтобы предотвратить другое убийство — утрату совести, исчезновение душевных мук, той тени, которая всегда рядом с человеком, которая всегда следует за ним, если он совершил нечто недозволенное, пусть даже об этом знает только он один. Представьте себе, — впервые за весь разговор доктор Бергсон немного оживился, — что антиментон позволял бы мгновенно забывать что-либо или существенно ускорять сам процесс забвения. Особенно в тех случаях, когда человек совершал какое-нибудь преступление так умело, что закон и юстиция были бы бессильны его найти. Тогда стоило бы ему, совершив преступление или, скажем, нечестный поступок, принять соответствующую дозу антиментона — и человек перед самим собой был бы чист как стеклышко.

— А разве нельзя было поставить дело так, чтобы держать эти средства под строгим контролем? — поинтересовался прокурор Классен.

— Господин прокурор, — усмехнулся в ответ посетитель, — наркотики давно уже находятся под строгим контролем. В то же время, сколько проблем у нас сразу возникло? А сколько осложнений мы имеем постоянно с ядерным оружием? К тому же, как вы, несомненно, знаете, в настоящее время заключен международный договор о запрещении экспериментов, в результате которых могут произойти нарушения генетического кода или появиться разного рода мутанты…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});