День на Каллисто. Сборник научно-фантастических произведений - Ярослав Вейс

— Вы прекрасно все объяснили, господин прокурор, — кивнул головой мужчина в кожаном кресле. — Теперь мне непонятно лишь одно: почему символом законности служат весы, а символом этой вашей справедливости является фигура с завязанными глазами.

— Видите ли, господин доктор, — довольно улыбнулся прокурор Классен, — все это рассуждения столь же древние, как и сами понятия права и справедливости. Одно могу сказать вам совершенно точно — никогда и никто из живущих на земле людей, на любом этапе развития человечества, при любом общественном строе не признает официально или публично законность убийства или, скажем, умышленного убийства — смотря по тому, что решат в данном случае присяжные заседатели или какой приговор вынесет суд.

— Понимаю, — кивнул доктор Бергсон, — только в нашей ситуации мы имеем дело не с убийством, а тем более умышленным. Это было именно решение. Не буду называть его приговором, потому что понятие приговора относится скорее к компетенции суда или жюри присяжных. Давайте лучше скажем, что это было решение специальной комиссии. Или соглашение. Если же вы все-таки настаиваете на слове «приговор», то это был приговор, вынесенный дилетантами, которые оказались одновременно и судьями, и присяжными заседателями, и истцами. И даже прокурорами.

— Вот как? — удивился Классен. — Значит, вы хотите сказать, что кроме судов, жюри присяжных и остального юридического аппарата существуют еще какие-то иные правовые организации, созданные нашими гражданами?

— Видите ли, — осторожно заметил посетитель, — в данном случае речь шла о вещах, которые касаются всего человечества.

— Так что же, по вашему мнению, милый доктор Бергсон, мы уже вовсе никому не нужны? Если я, конечно, правильно вас понял?

— Не совсем, — несколько смешавшись, заерзал в кресле Бергсон. — Конечно, я не разбираюсь ни в юриспруденции, ни в ваших законах и статьях… Я просто врач. Но, знаете, у каждого человека существует свой кодекс поведения, которому он обычно следует. Поскольку все на свете должно иметь свой порядок. И лишь иногда это попадает на ваши весы. При этом, когда приходится взвешивать, нужно еще, чтобы стрелка весов отклонялась в правильном направлении.

— В деле, о котором вы просите, нет нужды слишком много взвешивать или обдумывать. Ваш сослуживец убил или, выражаясь деликатнее, устранил своего коллегу, сумевшего получить уникальные в своем роде сведения, которые могли бы оказать большую пользу человечеству, а ему самому приобрести огромный научный авторитет. Да ведь вы сами прекрасно понимаете, господин доктор, — прокурор Классен выпустил облачко дыма, — что, рассуждая о терминах, весах и справедливости, мы могли бы полемизировать до бесконечности.

— Совершенно верно, господин прокурор, — согласился доктор Бергсон. — Однако к чему вам весы, если под рукой у вас нет подходящих гирек? Ведь вы собираетесь взвешивать с помощью лишь тех гирь, которые имелись у вас раньше. А я хотел бы предоставить вам новые возможности, или, если угодно, гири. Ведь вы считаете, что наш сотрудник Хольцман просто позавидовал результатам, полученным его коллегой, и совершил убийство, так сказать, из научной ревности.

— Но ведь он сам признался в содеянном.

— Если не возражаете, я хотел бы вам напомнить, что, согласно законам, в которых я, по правде говоря, не слишком-то разбираюсь, признание в совершении уголовного преступления вовсе не является решающим обстоятельством для суда. Вы же прекрасно знаете, что установить чью-либо вину можно только с помощью доказательств. Что же касается нашего института, господин прокурор, — тут доктор Бергсон гордо выпрямился в кресле, — то могу вам твердо сказать, что после обстоятельного обсуждения мы решили скрыть все, что могло бы повредить нашему сотруднику Хольцману, причем руководствуясь лишь стремлением к справедливости. Мы даже обзавелись адвокатом, хотя на процессе он выступать не будет: просто он научит нас, как вести себя в суде и какие давать показания. К сожалению, мы не обладаем той популярностью, какой пользуетесь вы, господин прокурор, и потому я здесь.

— Стало быть, вы пришли сюда от имени доктора Хольцмана и остальных ваших сотрудников? — с легкой улыбкой осведомился хозяин кабинета.

— Я тут, собственно говоря, — распрямился в кресле посетитель, — от имени всех людей на свете, а тем самым и от своего имени и от имени моих коллег. Кстати, это означает также и от вашего имени, господин прокурор, хотя в данный момент вы думаете совсем по-другому.

— Погодите, — возразил прокурор Классен, — давайте не будем обобщать. Но раз уж вы сюда явились, изложите мне коротко суть вашего дела. Иначе вам просто нет смысла здесь оставаться.

— Хорошо, — согласился Бергсон. — Слышали вы когда-нибудь название антиментон? Уверен, что нет. Так вот, антиментон — это и есть тот препарат, который создал мой коллега Траммер. А вы, господин прокурор, прекрасно знаете, — тут доктор Бергсон многозначительно поднял палец, — что наш институт является общепризнанным лидером на международной арене в области получения новых психофармацевтических средств. Сейчас мы подошли к самым границам человеческого сознания, что позволяет с помощью разработанных нами химических препаратов существенно изменять психическое состояние человека.

— Вообще-то, обо всем этом я уже слыхал прежде, — прервал его прокурор Классен. — В свое время об этих вещах много писали в газетах.

— Знаете, в наших газетах часто пишут о том, что врачи или ученые еще только собираются сделать, причем даже раньше, чем об этом заговорят на страницах медицинских журналов, — заметил Бергсон.

— Тогда почему же вы сами не выступили в прессе? — поинтересовался прокурор Классен.

— Иногда этого просто не следует делать, — чуть помедлив, произнес Бергсон, — ведь исследования продолжаются обычно несколько лет. Но не это главное — так всегда было и будет. Правда, об антиментоне начали шуметь в печати еще тогда, когда наша группа была где-то на полпути к успеху.

— Что касается моей точки зрения на это дело, — прокурор впервые взглянул на своего посетителя без тени иронии, — то, насколько я понимаю, сотрудник вашего исследовательского отдела по фамилии Траммер обнаружил, что одно из химических соединений, анализом которых вы занимались, при определенных обстоятельствах может оказывать на человека весьма своеобразное транквилизирующее действие. Траммер решил назвать препарат антиментоном. Состав вещества был известен ему одному, точно так же как и условия, при которых оно действует наиболее эффективно. По существу это означало для него признание научных заслуг, громкую известность и, разумеется, весьма приличное вознаграждение. При этом он склонялся к тому, чтобы широко разрекламировать свое открытие и, насколько мне известно, собирался выступить с подробным докладом об антиментоне на заседании соответствующей секции медицинского общества, куда были приглашены также журналисты. Однако утром этого дня его нашли мертвым в своей лаборатории. Причиной смерти, согласно заключению судебного эксперта, явилось отравление чрезмерной дозой сильнодействующего снотворного, которое он выпил вместе с кофе. В конце того же дня в компетентные органы обратился другой ваш сотрудник Хольцман, который сообщил, будто бы именно он подменил снотворное Траммеру, сделав это единственно из чувства зависти к его возможному успеху, связанному с антиментоном.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});