Через годы и расстояния - Иван Терентьевич Замерцев

поручение маршала Ворошилова сегодня же открыть в Будапеште советский банк. Для этого необходимо помещение (он назвал адрес).

— Ну и открывайте, при чем тут комендант?

— Нас не пускают в дом. Нам заявили, что без личного указания «нашего», советского коменданта помещение никому не дадут.

— Хорошо, идите в комендатуру, я скоро приеду и разберусь.

Через полчаса я был на месте, уточнил распоряжение, договорился с директором банка о выделении необходимой нам части помещения. К вечеру советский банк был открыт, как этого и требовал председатель СКК. О чрезмерно настойчивом майоре я вскоре забыл.

Примерно год спустя Борис Павлович Одинцов пригласил меня на семейное торжество. Пришел я первым. Через некоторое время появились незнакомые мужчина и женщина. Увидев меня, они очень смутились. Это был управляющий советским банком при СКК майор Садуков с женой, тот самый Садуков, которого я столь «неласково» принял у себя дома.

Так началось наше знакомство, переросшее в дружбу. Александр Николаевич Садуков оказался человеком очень интересным, любознательным. Он был немолод, но с увлечением коллекционировал марки и репродукции картин. Его голубоглазая, светловолосая жена Мария Николаевна отличалась остроумием и хлебосольством. Шестнадцатилетний сын Садуковых во время войны убежал на фронт. Родители очень скучали, но не осуждали мальчика.

Однажды мы втроем поехали в театр на автомобиле Садукова. И надо же беде случиться: пока мы смотрели спектакль, украли машину. Садуковы, конечно, были очень огорчены, но и тут им не изменило чувство юмора. — Пока ездили одни, все шло хорошо. А сел комендант — и машина исчезла! — шутили они.

Мне, по совести сказать, было не до шуток. В то время кражи автомашин стали частым явлением. И вот почему: владельцы машин могли ездить в деревни за продуктами. Дельцы этим пользовались.

Отступая, гитлеровцы бросили в Будапеште и вокруг него много исковерканной техники. Вскоре после освобождения жители принялись восстанавливать машины. Открылось много ремонтных мастерских, в ход пошли ржавые кузова, поломанные детали. Из старья создавались невероятные конструкции, со скрежетом передвигавшиеся по улицам. И все-таки это был транспорт.

Вот тут-то и появились автомобильные воры. Действовали они ловко. Через пять-шесть часов после пропажи машину нельзя было узнать. Ее перекрашивали, меняли детали и номер. Подлинность номера установить невозможно, так как отдела регулирования уличного движения Будапешт тогда не имел, а учет старых машин полиция не вела.

Выручали нас только темпы. Наши патрули и полиция бросались на поиски, не теряя ни минуты. Благодаря этому преступников нередко заставали за перекраской добычи.

С автомобилем Садукова дело осложнялось. Удалось выяснить, что воры охотились за ним давно. Увидев машину у подъезда театра, они дождались начала спектакля и послали к водителю швейцара, который передал якобы по поручению Садукова билет в театр.

Шофер, ничего не подозревая, пошел смотреть спектакль.

До начала розыска в распоряжении похитителей оказалось больше трех часов. За это время можно угнать машину далеко за город.

Но разыскать ее было делом моей чести.

Установив жесткий контроль за автотранспортом, мы потребовали, чтобы полиция завела точный учет всех машин. Эти меры довольно быстро дали хорошие результаты. Через несколько месяцев число краж заметно уменьшилось, а летом 1947 года исчезновение машины считалось уже чрезвычайным происшествием.

Прошло довольно много времени, а история с машиной Садукова не давала мне покоя. Поиски продолжались. Только через год наконец я смог снять трубку и сказать Александру Николаевичу, чтобы он приехал получить свой пропавший автомобиль.

Советские сотрудники СКК и военная комендатура работали в тесном контакте с советскими дипломатами в Венгрии.

Политический советник, а затем посол СССР в Венгрии Георгий Максимович Пушкин был, безусловно, человек незаурядный. Высококультурный и скромный, он отличался выдержанностью и большим внутренним тактом. За три года нашего знакомства я не слышал, чтобы Георгий Максимович повысил голос. И на службе и в домашней обстановке (а я бывал у него не раз) он вел себя одинаково. Георгий Максимович очень любил свою семью, имел четырех детей и умело воспитывал их. И среди своих сотрудников и среди иностранных представителей он пользовался большим авторитетом и уважением.

Много умных, деловых, сердечных людей работало в нашем дипломатическом представительстве и в консульском аппарате. Вот хотя бы советник по культурным вопросам Григорий Сильверстович Барулин. Он вроде не связан был непосредственно с военной комендатурой, но, по существу, «болел» за все наши дела. Постоянно сталкиваясь с общественными деятелями, интеллигенцией и просто рядовыми гражданами города, он многое знал от них. Малейшее упущение или неточность сотрудников районных или Центральной комендатур становились ему известны. Он тут же звонил нам и говорил: «Мне рассказали такой-то случай, проверьте, пожалуйста, товарищ генерал, так ли это».

Подобными качествами обладали и сотрудники советского торгпредства, которым руководил Константин Семенович Соболев. Первое время несколько особняком держались представители ТАСС, но это продолжалось недолго.

Клуб советского дипломатического представительства и Дом офицеров Советской Армии в Будапеште являлись основными центрами встреч советских людей: здесь проводились концерты, вечера и другие культурные мероприятия.

Здесь знакомились друг с другом, завязывали товарищеские отношения, а это хорошо сказывалось на совместной работе.

Г. М. Пушкин и его сотрудники помогали нашим офицерам добрыми советами. Однажды, например, мне позвонили из ЦК Венгерской коммунистической партии и сказали, что венгерское правительство и партии Национального фронта будут отмечать первую годовщину освобождения страны от немецко-фашистских захватчиков. Венгерские товарищи хотели выдвинуть в президиум торжественного заседания только представителя Советской Армии. Представители других союзных стран будут находиться в ложах как гости: ведь их войска в освобождении Венгрии не участвовали.

— По-моему, это правильно, — сказал я. — А кто будет от Советской Армии, сообщу позже, когда согласую этот вопрос с командованием Центральной группы войск.

Группа coветских дипломатических работников и сотрудников CKK.

Слева направо: сидят — Г. М. Пушкин и А. Н. Кондратов ; стоят Б. Я. Гейгер, В. И. Косов и полковник Беликов.

Командование выдвинуло мою кандидатуру. Я позвонил Пушкину. Георгий Максимович попросил приехать к нему. В кабинете я застал генерал-лейтенанта В. П. Свиридова, замещавшего председателя СКК, и одного из секретарей ЦК компартии Венгрии. Георгий Максимович сказал:

— Венгерские товарищи хотят, чтобы представитель нашей армии был в составе президиума торжественного собрания. Как, по-вашему, правильно?

— Мне кажется, правильно, я даже согласовал этот вопрос с командующим группой маршалом Коневым и членом Военного совета Крайнюковым.

— Ну это вы, пожалуй, поторопились, — улыбнулся Пушкин.

— Почему