Форточка (приквелл) - Владимир Голубев

– Понял. Не дурак. Светка номер два. Помню-помню. «Я беременна, я беременна», а как женился, за два года ничего.

– Да. Еще перед Светкой неудобно, – распустил нюни Валентин. Он вкратце рассказал брату о своих приключениях.

– Единственное, что одобряю, это мордобой с англичанами, – оценил приключение брат, – По-моему, хватит болтать. Скорее грузимся и делаем ноги. К нам едут гости, – забеспокоился Валера.

– Похоже Фрося с сестрой. Дай бинокль, – попросил Валентин. – Точно, они. Что им еще надо? – удивился Валентин.

– Известно что. Тебя. Не убедил ты Фросю, что вернешься.

* * *

Подошли сестры. Фрося в слезах. Фёкла воинствующая валькирия.

– Познакомься, Валера, это Фёкла, а это мой старший брат Валерий, – представил Валентин сестру Фроси.

– Какая очаровательная девочка. Валя, ты мне ничего про нее не рассказывал, – загорелся Валера, – Фёкла, какое чудесное имя, я никогда не был знаком ни с одной Фёклой. Фёкла! Фёкла. Какое вкусное имя. А какие уменьшительно-ласкательные варианты у этого имени есть? А то неудобно такого ангела полным именем.

– Дома зовут Феклинья, Феклунья, иногда, Текла, а Степан зовет Феклуха, Феклуша, – засмущалась Фёкла, а злость ее куда-то ушла.

– Можно я Вас буду Фёклушкой звать? А кто такой Степан?

– Степан мой жених. У нас на Покров свадьба будет, – загордилась Фёкла.

– Как ему повезло! Как я ему завидую. Он, хоть, понимает, какое счастье ему привалило? – продолжал подлизываться Валера.

– Вы, Валерий, сразу видно, хороший человек. А Ваш брат очень обидел мою сестру Фросю, – нашла, кому пожаловаться, Фёкла.

– А эту беду можно поправить? Может Валентин попросит у Фроси прощенья?

– Не говорите ерунду. Фрося решила ехать с Валентином, – подвела итог Фёкла.

– Послушай, Валентин, а Светка Фросе глаза не выцарапает? – спустил на землю мечтателей Валера.

– КТО ТАКАЯ СВЕТКА? – вопросила Фрося, и слезы мгновенно высохли у нее на лице.

– Подружка Валентина, – скромно пояснил Валера.

– Подружка! – хором возмутились Фёкла, Фрося и Валентин.

– Не жена? – подозрительно уточнила Фрося.

– Да она даже не крещеная, какой поп их обвенчает, – удивился Валера.

– Ха. Да чтобы я не справилась с нехристем, – возмутилась Фрося. – Это я ей все волосья повыдергиваю!

– Ну и ладушки. Садитесь в машину. Нам ехать пора, – свернул разговор Валера, – Фёклушка, давай попрощаемся. Мы теперь с тобой родственники.

– Хороший Вы человек, Валерий, добрый. Жаль, что уезжаете, – обняла вслед за Фросей, Фёкла Валеру.

– Фёклушка, говори мне «ты», мы же родственники. Жаль, что больше не увидимся, так хотелось с тобой посидеть, поговорить, – подпустил еще меду Валера.

– Почему не увидимся? Сделаешь свои дела, и приезжай. Я буду тебе рада. Твой брат говорил, что дней на десять у вас работы. Приезжай, через десять дней буду тебя ждать, – попросила Фёкла и поцеловала Валеру, как брата в щечку.

Часть 4.

Глава 1.

Беломор канал. В ожидании чуда.

Странно устроен человек, умом понимает, что гибель неизбежна, и спастись невозможно. Но маленькая частичка внутри верит в чудо.

7 июля 1932 года

Влодзимеж Стурницкий, уже пятнадцать лет как, Василий Скворцов, не хотел просыпаться. Ему всю ночь снилась жена Настя, причем не такая, как год назад при аресте, а совсем молоденькая. Сразу после женитьбы они старались не расставаться, смотрели друг на друга, ничего не замечая вокруг. А дочка снилась уже взрослая. И это было странно, Шурочке одиннадцать лет, а Насте восемнадцать.

Василий понимал, что доживает последние дни. Месяц назад к ним прибыло пополнение, и начальник участка перестал жалеть людей. Темп работ резко возрос и старые кадры, не сумевшие пристроиться на теплые места, умирали один за другим. Это были люди прошедшие ТуркСиб и Московский канал. По сравнению с ними Василий был щенок.

Последние годы жизни в городе существенно уменьшили его физическую выносливость, а это сейчас было самое важное. Василий вспоминал детство, как счастливо жила их семья под Гродно. Летом, правда, работали с раннего утра до позднего вечера. И он, старший ребенок в семье, и трое его сестер. Потом началась война. А в 1915 году его призвали в армию. Призывали всех, родившихся в 1897 году, независимо от даты рождения. Василий мог не пойти, по закону, единственный сын в семье, он не подлежал призыву. Но с детства Вася не привык прятаться за спинами других. Так в семнадцать лет он попал на фронт и стал убивать людей. Романтический патриот стал расчетливым убийцей. Но никогда он не приобрел столько друзей, как за эти два года. И почти всех потерял. Хотя сейчас, на строительстве канала, у Василия появилось также много настоящих друзей. Правда, как и в войну, он терял их также быстро. Этот арест был уже вторым, и, видимо, последним. Первый раз, русского по национальности и крестьянина по происхождению, его арестовали, как шпиона, из-за польского имени и церковной фамилии, сразу после революции. В неразберихе Василий сбежал, и фронтовой друг переправил его к себе на родину, в Воронеж. Друг помог с документами и работой. Фамилию и имя просто перевели на русский язык. Загремев по глупому доносу снова в лагерь, Василий не изменил свои коммунистические убеждения. Он четко отделял сами идеи большевиков, от карьеристов, называющих себя коммунистами, и, дискредитирующих эти идеи, своими делами. Убеждения не мешали ему дружить в лагере с бывшими белогвардейцами. Здесь главными становились человеческие качества.

Стояли настоящие теплые дни, на север пришло лето, дни были длинные, ночи белые.

* * *

В обеденный перерыв Василия Скворцова вызвали в администрацию лагеря, приехала его жена Анастасия. Сон оказался в руку. Как удалось ей приехать и добиться свидания?

Василия неприятно поразил цветущий, здоровый вид жены. Загорелая и веселая, явно прибавившая в весе, и хорошо одетая, Настя не производила впечатление, убитой горем жены заключенного.

Супруги обнялись, и Ася прошептала ему на ухо, чтобы он не удивлялся. Василий ощутил в ухе мягкую затычку, и услышал оттуда голос жены. Сама Настя в это время обнимала и целовала Василия, придерживая его руки.

– Мне разрешили покормить тебя обедом, – сказала живая жена. А в ухе другая Ася рассказывала о подготовке побега.

– Ты ешь и молчи, ешь и молчи, а я буду смотреть на тебя, – говорила живая Настя, а в ухе четко и ясно излагался невероятный план.

Через час свидание закончилось, и Василий пошел к своей лопате. Копать и готовить побег. Нужно было работать, как обычно, и суметь незаметно оповестить друзей о ночной операции. Говорить только самый минимум, но чтобы вытащить из лагеря все друзей.

* * *

К отбою, в трех бараках вокруг друзей Василия, начали формироваться команды для побега. У дверей поставили охрану, но этот этап был самый опасный. Двурушник мог рискнуть позвать на помощь охрану. Заключенные разделились на две половины: готовые рискнуть, и отчаявшиеся, которым уже все равно.

Когда в бараке Василия, в стене открылись ворота два на два метра, туда ринулись все. Лишь несколько заключенных лежали на нарах, не желая покидать барак. Их пришлось забрать силой.

* * *

Трое незнакомых мужчин попросили Скворцова охарактеризовать своих друзей заключенных, и примерно в полночь начали раздавать винтовки и патроны. Выдавали белогвардейцам. Те, в свою очередь, указывали на своих армейских друзей. Происходящее, очень не понравилось Василию. Он нашел жену и попросил объяснить, что планируется делать. Ведь, вначале, разговор шел только о бегстве, теперь готовится военная операция. Настя подвела его к старшему из мужчин, выдающих оружие.

– Мы собираемся захватить лагерь и освободить всех заключенных, – пояснил Югин.

– Почему оружие выдают только «кулакам» и белогвардейцам? Вы «белые»? – уточнил Скворцов.

– Нет. Но охрана будет стрелять, а Вы и другие коммунисты не сможете стрелять в мерзавцев, одно с вами веры, – откровенно ответил тот.

– Не веры, а убеждений. А среди охраны много простых крестьян, – возразил Скворцов.

– Я заметил. Из очень средней Азии. Своим не доверяют. Здесь азиаты, там, в Азии, служат русские. Сейчас не время для дискуссий. В трех бараках меньше тысячи заключенных. Годных для наших целей, не более семисот. А мне нужно десять тысяч. В этом лагере всего пятнадцать тысяч человек, половина из них умрет за первые полгода работы на строительстве канала. Я меняю жизни этих людей на жизни пятисот охранников. Причем из тысячи освобожденных я вооружил только пятьсот. Честная будет схватка, – с пафосом закончил Югин.