Искатель. 1985. Выпуск №1 - Владимир Щербаков

Подкатила к горлу тошнота. Затравленно озираясь, я понял, что две наши батареи не успеют открыть огонь и танки сомнут нас. На багровом от заката лице Поливанова резко выделялись морщины. Я не мог прочитать в нем успокоительной уверенности, но не было в нем и страха. Неведомый механизм замедлил время так, что удары крови в висках раздавались гулко в размеренно, и многое успевал я пережить между двумя ударами.

И вдруг головной танк вспыхнул, как факел, над ним поднялся столб чадного дыма. Послышались негромкие хлопки Поливанов крикнул, ободряя меня:

— Третья батарея их сейчас угостит!.. — и отер заляпанное грязью лицо рукавом гимнастерки.

И, точно подтверждая его слова, после новых хлопков, уже вполне отчетливых, замер еще один танк. Только теперь я догадался о том, что произошло на моих глазах. Била батарея, закрытая за дорогой. Пока мы окапывались на холме, она ушла вперед, заняв заранее ту позицию, с которой вела теперь огонь. Мы не видели наших пушек, не видели батарейцев. Но хлопки продолжали раздаваться, и танки заметались, расползаясь с шоссе. Черная струя дыма тяжело полилась еще из одного танка. И тут шарахнуло, мы вжались в землю, но поздно. Секундой позже меня испугало белое, безжизненное лицо Вани Федотова, я подполз к нему, боязливо притронулся к его руке, увидел рану, от которой стал темным и влажным бок гимнастерки.

— Ваня, Ваня!

Он не отзывался. Откуда-то появился Серега. Вместе с санинструктором он перевязывал Федотова. Я помогал им укладывать нашего наводчика на носилки. Они ушли с ним, припадая к земле Я кинулся к орудию. Поливанов тут же приказал развернуть пушку, я встал к прицелу. Еще там, на холме, я более или менее усвоил с помощью Вани Федотова и Поливанова обязанности наводчика. Еще там меня как магнитом тянуло к прицелу. Мечта моя исполнилась, но какой ценой! И почему они знали, что это понадобится так скоро? Я думал об этом, а перекрестие прицела, словно само по себе, уже ползло по борту немецкого танка. Огонь! Мгновенная досада, неловкость, я растерялся Промах! И снова перекрестье ищет тело танка, я сам переношусь туда, где вражеские машины огрызаются, пытаясь подавить батареи. Удар. Я уже привык к грохоту. Что-то случилось с тем танком, на броню которого я как бы наклеил крест. А Поливанов заорал на ухо: «Давай дальше так же!..» Пушка снова грохнула, и еще, еще, и там, кажется, вспыхнул еще один танк, но это была скорее всего работа второго орудия.

И тогда мы поняли, что дело сделано. Танки откатывались назад, они ползли вдоль шоссе к редкому лесу за дорогой, напротив наших старых позиций. И тот снаряд, который Пчелкин дослал в казенник, Поливанов решил сберечь.

* * *

Капитан был серьезен, озабочен; я думаю, он постоянно решал какую-то трудную, тягостную задачу.

Постепенно у меня раскрывались глаза: наши потери в боях были небольшими, и мы в самых трудных положениях могли поддержать огнем соседей и сами получить поддержку. Капитан воспитывал из нас настоящих артиллеристов Иногда он сам проводил занятия с расчетами Жаль, что время на эти занятия выкраивать не всегда удавалось.

Я уже знаю, как точны в бою распоряжения капитана. Он умеет угадывать действия противника. И тот особый язык, непонятный для непосвященных, но хорошо знакомый артиллеристам, открывает мне недалекое будущее. Мы нейтрализуем опорный пункт противника у Зеленой дачи, совершаем огневой налет на немецкую батарею на Среднем холме, препятствуем контратаке со стороны Высокого леса.

…Может быть, уже тогда Глеб Николаевич чувствовал необходимость рассказать о том, своем. Почему он выбрал меня? Не знаю. Возможно, потому, что у меня проверенная память и он когда-то, в партизанском отряде, уже говорил со мной об этом Но сам разговор состоялся позже. Ровным голосом он передавал мне свой опыт или, лучше сказать, итог размышлений.

Капитан познакомил меня с журналом «Военный вестник», о котором я раньше, до него, и не слышал. Он возил с собой в планшете по бесконечным фронтовым дорогам довоенные еще вырезки из этого журнала, и я знал, что он читает их и перечитывает, словно примеряя мысли далекого сорокового к нынешним будням.

— Прочти, поразмышляй! Может, когда-нибудь пригодится. Ты ведь теперь человек военный. — С этими словами он протянул мне однажды перевод немецкой статьи о танках.

В словах его я не уловил и тени иронии Само это выражение «военный человек» все чаще казалось мне синонимом другого, распространенного в мирное еще время выражения «молодой человек».

Вспомнился Ваня Федотов. Он лишь на год старше меня, и потому биография его оказалась такой простой и короткой. Родом он из деревни Купринки Смоленской области. Окончив семилетку, поступил в ленинградскую школу фабрично-заводского обучения, готовился стать слесарем. В сорок первом вместе со школой был эвакуирован на Урал. Работал на машиностроительном заводе. Отсюда призван в сорок втором в армию. И вот его уже нет с нами. И он не вернется. Иван Федотов умер от ран по дороге в госпиталь.

— Прочти! — повторил капитан, словно угадывая мои мысли и пытаясь напомнить, что слово «смерть» для войны не подходит, а есть другие слова — «долг», «честь», «подвиг», которые он считал словами вполне военными.

Статью о танках написал немецкий генерал, написал еще в сороковом году, наверное, по следам событий во Франции и Польше.

«Конница вновь приобрела свое прежнее значение как в бою, так и в преследовании противника, — писал генерал, — с той лишь разницей, что кони теперь заменены моторами Еще в начале тридцатых годов утверждали, что у этой стальной конницы героическая будущность, так как танки будут выполнять те же задачи, что и конница в эпоху наполеоновских войн. Но сверх того танковые войска с прежним кавалерийским духом сочетают новые возможности, о которых во времена Наполеона можно было только мечтать. Отдельные же бронетанковые отряды — это своего рода подвижная артиллерия, которая может вести преследование противника».

— Любопытно, — сказал я, обратившись к капитану.

— Не столько любопытно, сколько полезно! — возразил капитан, сверкнув белками глаз. — Мы же артиллеристы, это мы боремся с танками! И будем бороться с ними еще год, два, столько, сколько надо для победы. Ясно?

— Да. Немцы делали ставку на танки.

— На танковые клинья и армии. Дороги — горло войны. Не нужна каждая пядь земли в обмен на войска Нужна армия. Ты не слышал про Дюнкерк? Я расскажу тебе, что там произошло. Немецкие танки сделали бросок через Арденны и отрезали пути отхода во Францию армии союзников. Десятки дивизий оказались в окружении. А ведь танков у союзников, англичан и французов, было больше, чем у немцев. Оказывается, танки танкам рознь Если они собраны в бронированный кулак, они подвижны и способны окружать противостоящие войска в считанные дни или даже часы. У них большая скорость. Но если танки поддерживают пехоту, если они растворены в ней, как это бы но у союзников под Дюнкерком, то у них нет уже преимущества в скорости. Они ползут рядом с пехотой, они лишь усиливают войска, но у них нет главного — маневра, скорости… Стальная кавалерия — вот что такое танковые корпуса и армии. Но это намного сильнее кавалерии это страшная штука. Она и опрокинула союзников под Дюнкерком. Их дивизии вышли навстречу немецкой армии, пересекли линию Мажино и вошли в Бельгию. И самое интересное вот в чем: они бросились навстречу немцам и потому именно потерпели поражение. Понимаешь?