Искатель. 1985. Выпуск №1 - Владимир Щербаков

На коротком привале я узнал, что еще в июле партизанский отряд, в котором мы воевали с Ивневым, соединился с регулярными частями. Ивнев командовал теперь артиллерийским дивизионом.

Поздно вечером мы разместились в деревне, но выспаться как следует не успели: в шесть утра был получен приказ о выдвижении на танкоопасное направление.

В деревне, которая осталась за спиной, не было ни горячей бани, ни молока, ни привлекательных телефонисток и военврачей, догонявших свои части, ничего этого не было. С рассветом мы поднялись, умылись колодезной водой, погрызли зеленых яблок в большом церковном саду у пруда и оставили эти несколько затерявшихся среди неубранных пашен серых деревянных избенок. И три пожилые женщины в темных юбках и темных платках — половина оставшегося в живых населения деревни — смотрели нам вслед сухими серыми глазами.

Потом были шесть часов непрерывного марша под солнцем, когда нужно было выбраться по просеке на торную дорогу, и лошади не осиливали подъем, и нужно было разгружать повозки и тащить боеприпасы на себе, а в жарком небе вот-вот могли появиться «мессеры» или «юнкерсы».

Люди останавливались, отдавали ящики другим, шли подле орудий, потом, в свою очередь, снова принимали ящики на плечи, и каждый, наверное, пытался представить, что произойдет после полудня, и, отбросив эту мысль за ее ненужностью, возвращался куда-то совсем далеко — в свой город или в свою деревню.

Мы с Серегой тоже взяли ящики. Справа от нас тянулась зеленая стена леса, из которой выступали иногда вперед одинокие березы, клены, дубы. В случае воздушного налета можно было бы укрыться среди деревьев. Наверное, капитан учел это, когда прокладывал маршрут по карте.

Сейчас, в разгаре этого тяжелого дня, все происходившее уже во многом перестало интересовать капитана Он был мысленно там, на новых позициях, в его воображении рисовались далекие холмы, перелески, дорога-каменка, по которой могли выскочить танки. Все это он видел каждую минуту, так и сяк примериваясь к обстановке, пытаясь угадать, найти лучшее решение. Об этом я тоже догадывался, как там, в нашем партизанском отряде, накануне той ночи, когда мы двинулись к мосту. Иначе быть не могло. Всего несколько слов услышал я от капитана на привале, но их оказалось достаточно, чтобы разобраться в происходящем.

* * *

Начался крутой подъем, и, когда мы одолели его, помогая тощим артиллерийским лошадям, кто-то рядом сказал:

— Все. Баста.

И тотчас мы остановились.

Здесь был настоящий заповедник, нетронутое место: порхали бабочки-чернушки среди зарослей мятлика и луговика, необычно высоко вились две бархатницы, мелькали голубянки, спешила куда-то переливница. Зеленые и оранжевые стрекозы качались на стеблях диких злаков, на прутиках и снова взлетали Внизу, у подошвы холма, красотка захлопала черно-синими крыльями, и я подумал, что где-то здесь вода и можно будет, наверное, искупаться.

Минута тишины. Потом звякнула лопата. Закричал на лошадь ездовой. Часть повозок и пушек пошла вправо, а мы остались на этом заповедном холме Я помогал окапываться расчету первого орудия. Серега тоже махал лопатой, но подошел старшина и куда-то увел его.

За гребнем холма открывалась просторная поляна, голубевшая от цветов и трав. Дальше виднелся редкий лес. Справа тянулась дорога-каменка. За ней разбрелись по кочковатому полю одинокие березы, еще дальше от нас опять начинались холмы.

Я лежал ничком на траве, вдыхая запахи нагретой земли Был короткий перекур. Командир орудия Поливанов, наводчик Федотов, заряжающий Пчелкин расположились чуть ниже меня, на станине пушки. Я вдруг почувствовал настоятельную потребность поднять голову и, подперев подбородок руками, тотчас увидел серый, незаметный танк у края поляны. Танк медленно выползал из редколесья, что было перед нами. Я замер. Потом заметил еще один танк и еще… Обернулся и увидел, что Поливанов уже стоит у орудия, а Федотов прильнул к наглазнику прицела. У обоих пилотки были подоткнуты под ремень, у Федотова обозначились под гимнастеркой лопатки, его веснушчатое молодое лицо как бы слилось с прицелом.

Танки словно крались к нам — без единого выстрела. Я хотел крикнуть: «Давай!» — и в тот же миг орудия ударили.

Танки ответили. Выползли еще четыре танка. Они шли, прикрываясь тенью леса, в сторону шоссе, но, как только наши орудия ударили, они повернули к нам. Синие дымы повисли в воздухе, а рядом с нами еще порхали бабочки; Федотов словно прилип к прицелу. Я подносил снаряды заряжающему. Второй, третий выстрелы… Четвертый достиг цели. От второго танка потянулся черный, густой, как чернила, дым. Танк замер. Рядом с нами, метрах в пятидесяти, грохнуло, и завизжали осколки над головами. Серые подвижные комки танков расползались по полю. Среди них вздымались черные вороха земли, и все поле затягивал дым. Но танки били теперь по нас увереннее, снаряды ложились ближе к орудиям. Несколько раз Поливанов приказывал мне лечь, один раз даже выругался: моя партизанская закваска была не по нутру артиллеристу, видавшему всякое.

Огонь батарей был губительным для немцев. Остановился третий танк. Четыре танка повернули назад, в перелесок, где наверное, была грунтовая дорога. «И это все?» — подумал я. Странный, молниеносный бой; мне показалось, что одна из бабочек-чернушек не успела даже взлететь.

Капитан собрал офицеров:

— Мы должны немедленно сменить позиции. Нас уже засекли немцы. Впереди есть хорошее место. Оттуда по-прежнему будем контролировать шоссе.

Едва мы ушли с позиций, как по ним ударила артиллерия противника. Там, где остались отрытые нами окопы, быстро сгустились серо-голубые дымы. Немецкие орудия били и били по зеленым загривкам высот, по склонам их, где полтора часа назад я наблюдал за полетом бабочек

И только теперь пришел страх, точнее, пришла словно тень его, ведь я увидел, что такое противоборство, и понял, что случиться могло непоправимое, если бы не капитан. И если бы, не обливаясь потом так, что видно было сквозь него только палящее влажное солнце, мы не снялись со старых позиций.

И страх этот усилился вдруг и завладел мной, и уже не только прошлое, отгремевшее неприятельскими залпами, было тому причиной. Нет. Едва мы успели перейти дорогу, войти в лощину как опять появились танки. Они ползли прямо на нас по дороге, и мы не успели бы развернуть орудия и приготовиться к бою. Минута прошла как в лихорадке; танки уже обнаружили нас, и перед лощиной рвались снаряды, совсем близко визжали осколки; мы ложились на мокрую землю в густую траву, снова поднимались и бежали к орудиям. Убило лошадь. Мертво, тускло светились красными бликами закатного отраженного солнца шары лошадиных глаз. И жемчужно поблескивал срезанный осколком зуб, оставшийся на залитой кровью траве.