Мы сгорим вместе. Сводные. - Маргарита Аланина

его энергетику. Я для себя всё решила и больше не поддамся на провокацию.

Медленно поднимаюсь. Смотрю исключительно перед собой. Обхожу неподвижного сына Вики, чтобы ненароком не прикоснуться.

- Переезжаешь? – спрашивает сводный братец скрипучим голосом.

- Поздравляю, - берусь за ручку и рывком открываю дверь комнаты отведённой мне.

Через секунду раздаётся глухой стук.

В панике защёлкиваю замок и ныряю под одеяло. Лежу не двигаясь.

Одна ночь. Всего одна. Последняя.

-Юля, - рычит Демьян.

Отворачиваюсь к стене и накрываю уши ладонями.

- Юля, открой, - удар в дверь повторяется.

Где мои наушники? Они мне срочно нужны!

Он всё стучит и стучит. А я снова на грани слёз. Что ему ещё надо? Мало поиздевался? Придумал ещё что-то?

- Демьян, уйди. Обещаю, ты будешь меня видеть исключительно на семейных торжествах. До двух не будешь успевать сосчитать, - срываюсь на крик и швыряю подушку в дверь.

Лежу звездочкой неизвестно сколько. Держусь на краю паники, прислушиваюсь к шорохам в коридоре, звукам на улице. Надеюсь услышать рев астона. За дверью тишина, на улице тоже. Перестаю параноить на секунду, и снова накрывает, потому что раздаются щелчки замка. Дверь открывается, и Демьян свободно входит в комнату.

Подскочив, сажусь и поджимаю колени к груди. Задыхаюсь от возмущения. Не могу думать ни о чем другом, кроме одного.

Бывал ли Покровский в комнате в моё отсутствие и мог ли испортить что-то из вещей? Вдруг я не заметила.

Кручу головой, пытаясь уловить изменения. Вроде всё так же.

-Воу, ты под конченного меня не подписывай. Я не пробирался к тебе в комнату как мышь, а ключ у меня давно. Здесь изменилась обстановка, а дверь осталась прежней, - Покровский медленно, словно хищник, крадётся ко мне.

- Ладно. И что ты хочешь? – закусываю нижнюю губу не переставая следить за парнем.

- Создать у тебя хорошее, пускай единственное воспоминание о доме, - садится на край кровати, а я начинаю задыхаться.

15 Это будет хорошим воспоминанием

15 Это будет хорошим воспоминанием

Дышу с надрывом, глядя на свои коленные чашечки. Внутри маятник шарахает из стороны в сторону. Чувства мечутся в хаосе, остановиться на одном физически не могу. Я не понимаю, чего Демьян добивается. Очевидно, что ничего хорошего, но что….

Покровский всё это время не шевелится. С гипнотическим спокойствием смотрит, лишь грудь лихорадочно падает и поднимается, выдавая бурление эмоций. Он близок к грани, которую не получается различить.

Сажусь рядом с ним и хватаюсь за покрывало. Закрываю лицо от Покровского стеной волос и решаюсь закончить этот фарс.

- Ты хочешь показать мне расположение роутера? – спрашиваю приторно сладко.

- Нет, его я тебе подарю, - улыбается по-мальчишески, а меня триггерит…

- Демьян, не марайся, - едко вворачиваю слова, сказанные им Лике. Они жалят до сих пор и являются щитом от магнитного поля Покровского. От любимой демона мне ничего хорошего не светит. Или снова зажмёт в туалете или повторит за Демьяном и прилюдно разборки устроит. А я больше не выдержу...

-Крайнова, - рычит, сгребая покрывало в кулаки.

- Да, Покровский?

- Не нарывайся. Вставай и пошли. Много времени не займёт.

Демьян уникален. Ворвался, требует чего-то и грубит при этом. Встретить второго такого человека невозможно. Зато не даёт утонуть в его близости…

- Демьян, мне не нужно хорошее воспоминание. Оно ничего не изменит. Просто уйди, - перевожу взгляд с подтянутой фигуры сводного на дверь.

- Здесь раньше была игровая, - пружинисто подскакивает.

- Что? – торможу из-за резкой смены темы.

- Мама вечно была на диетах, сладкое в доме было самой страшной контрабандой. Я распихивал конфеты по игрушкам, а потом папа просёк и стал помогать делать нычки, - Демьян тоскливо вздыхает. – Когда превращали игровую в просто спальню, мне было лет десять. Папа попросил строителей сделать…. – Покровский присаживается на корточки возле подоконника и ныряет рукой под него.

Я не до конца контролирую себя, поэтому подхожу и присаживаюсь рядом. Дыхание Демьяна горячим ветерком омывает волосы и распадается фейерверками на лице. Невидимая нить между нами сокращается. Шаг отделяет от слияния. Шаг, который я не сделаю. Буду удерживать нас на расстоянии сколько потребуется. Справлюсь.

Повторяю за сыном Вики и ныряю рукой под внешний угол подоконника. Пальцы не упираются в стену, а проваливаются в пустоту. Шокировано понимаю, что это настоящий тайник. Я каждый день смотрела на окно и не замечала.

Вожу рукой, полностью концентрируясь на движении. Сердце дробит ребра, мысли путаются. Я со скоростью метеорита могу сейчас разбиться, ведь Демьян в пределах досягаемости. Кажется таким земным. Уязвимым. И блеск в глазах выражает чистый восторг.

Отвожу взгляд и сознательно делаю инъекцию горечи, напоминая себе с кем имею дело. Мы - это очередной финт моего воображения.

- А у меня рука уже не пролазит, - с искренней досадой говорит.

Пальцем что-то нащупываю в дальнем от себя углу, безрезультатно пытаюсь поддеть.

- Я что-то нашла!

Неловко заваливаюсь вперёд, от столкновения головы с подоконником меня спасает ладонь Покровского. Касание тягучими мурашками отражается. Повернув голову, оказываюсь в паре миллиметров от лица Демьяна. Терпкий дурман ударяет в голову. Я не в силах отвести взгляд и смотреть не могу.

Демьян костяшками ведёт по моей щеке и задерживается возле губ. Прикосновение нежное и сокрушительное. Пробуждает ураганный шторм. Слишком сильный для меня.

- Достала, - разряжаю обстановку раньше, чем действительно поддеваю конфету.

Вытаскиваю на свет обыкновенную барбариску. Не вяжется у меня Покровский и нечто простое, но доказательство лежит на ладони.

- Шоколадные съедал быстро, а леденцы можно было растягивать, - забирает конфету и качает головой.

- Дем, это будет хорошим воспоминанием, - глухо шепчу.

- И моим, - отрывисто подражает моему шепоту.

Демьян встает и уходит до того как я успеваю что-либо переварить.

Падаю на кровать и пропускаю момент через себя раз за разом. Нежный контакт по-прежнему жарким спазмом отдается внизу живота, напалмом уничтожает мысли. Надо скорее увеличить между нами расстояние, иначе я свалюсь с обрыва и будь что будет. Или будет нестерпимо больно, а он посмеётся. Надо помнить, что Покровский как солнечное затмение. Без защиты смотреть нельзя. Выжжет сетчатку раньше, чем я спохвачусь.

Прислушавшись, разбираю сквозь