Повелительница драконов - Вольфганг Хольбайн

Талли было жаль, что девушку тоже убили. Не из гуманных побуждений, так как она явно была врагом, но Талли охотно побеседовала бы с ней. Были сотни вопросов, на которые она хотела получить ответы, и она получила бы их добровольно или иным способом — Талли была в этом не очень разборчива. Но у ваг, пожалуй, не было другого выбора, кроме как убить и девушку. Эсск показала Талли дыру величиной с голову, которую необычное оружие, торчавшее сейчас за поясом Талли, пробило в массивном камне стены.

Когда Талли снова вышла на полуразрушенный балкон, оставался примерно час до захода солнца — это означало, что было все еще жарко, но уже терпимо.

Черная, не имеющая перил лестница-мост, соединявшая такие разные здания, блестела в косо падающем красном свете вечернего солнца, как хребет нелепого гигантского животного. Только сейчас Талли осознала, какой длинной и какой высокой была эта лестница. Переброшенная аркой, она перекрыла расстояние в добрую половину мили, и ее наивысшая точка, собственно вход в башню, находилась на высоте примерно ста пятидесяти метров над стеклянным кругом смерти.

Талли была в достаточной степени реалисткой, чтобы знать пределы своих возможностей, тем более что несколькими днями раньше она смогла еще раз их оценить. Прежде чем зайдет солнце, она смогла бы преодолеть путь только в одну сторону. Наступающую ночь ей пришлось бы провести там. Но весь день дул такой сильный ветер, что она не решилась ступить на этот мост, едва ли не полутораметровой ширины и без перил. А терпения подождать еще одну ночь (что, несомненно, было бы разумнее) у нее больше не было.

Неведомый прежде страх охватил Талли, когда она непомерно большими шагами прошла мимо мертвых рогоглавов и приблизилась к телу девушки. Та шестой день лежала здесь, на солнцепеке, и теперь выглядела уже совсем не такой привлекательной, как вначале. Жара и воздух, который наверху был настолько сух, что, казалось, шуршал от прикосновения, по крайней мере внешне, сохранили ее тело от разложения, но ее волосы высохли так, что напоминали черную солому, а кожа лица, прежде наверняка очень привлекательного, выглядела как желтая наждачная бумага. На широко открытых застывших глазах лежала пыль. «Возможно, — подумала Талли, — эта девушка будет так же лежать здесь и через сотню лет». Хрхон был достаточно милостив и не изуродовал девушку, а убил молниеносным ударом, так что на ее теле не было заметных повреждений. Однако это зрелище наполнило Талли неподдельным ужасом, но вовсе не потому, что девушка была мертва. Вид смерти в любой мыслимой форме уже на протяжении пятнадцати лет стал частью жизни Талли, как ежедневные приемы пищи, нескончаемые поездки верхом и военные походы. Она видела больше мертвецов, чем некоторые генералы сражающихся армий, и только некоторые из умерших расстались с жизнью естественным образом. Она сама убивала — людей и не-людей, рогоглавов и различных животных, мужчин и женщин, стариков и даже детей — бесчисленное количество раз, иногда за одно слово или за молчание, иногда собственноручно. Жалость? В промежутке между тем роковым утром пятнадцать лет назад и сегодняшним днем она как-то позабыла, что значит это слово. Нет, не вид смерти так поразил ее и заставил остановиться, а мысль о том, что она стоит напротив своего врага. Одного из врагов. И совершенно не имело значения то, что враг был мертв.

Это были женщины, как и та, что лежала здесь. Они летали верхом на драконах, высокие стройные женщины в коричневых кожаных одеждах, ночью казавшихся черными, тесно прилегавших к телу, как вторая кожа. Если бы она не была так молода, эта мертвая девушка, она была бы среди них.

Когда Талли очнулась, в первый раз ее охватило легкое чувство триумфа, хотя и на мгновение. У нее было мало причин ликовать. Вместо удовлетворения, которое должен был вызывать у нее вид мертвой девушки, ее охватила тревога. Она не могла объяснить почему, но у нее вдруг возникло чувство, что она находится не в конце, а, скорее, в начале своих поисков.

Талли отогнала эту мысль, собралась с духом и стала осторожно подниматься по лестнице. Оба ваги следовали за ней на небольшом расстоянии. Талли непросто было уговорить Хрхона не идти впереди нее, осматривая путь, проверяя, нет ли ловушек или засады. Но она не могла допустить, чтобы кто-то из ваг вошел в башню перед ней.

Они осторожно шли дальше, и вскоре у Талли пропали всякие мысли о том, с чем они могли встретиться на другой стороне башни, потому что все ее внимание было сосредоточено на лестнице. То, что при взгляде снизу представлялось не очень крутой аркой, скоро оказалось почти отвесным подъемом, требовавшим всех ее сил, тем более что отшлифованные ветром ступени были скользкими, как стекло.

Казалось, что бездна хочет затянуть ее, и с каждым шагом, который она делала по мосту, у нее усиливалось чувство, что вся могучая конструкция сотрясается и дрожит под ней. Талли вполне ясно понимала, что это невозможно, что это всего лишь глупая шутка ее воображения: камень был массивным, как гора, и совершенно не шевелился. Но от этого знания было чертовски мало проку. Тропинка полутораметровой ширины подобна в десять раз более широкому тракту, когда она пролегает по ровной местности.

Но если под ней сто пятьдесят метров пустоты, а внизу смертельное стекло, она магическим образом сжимается в нить.

Если бы позади не было ваг и мертвой девушки, Талли, наверно, повернула бы назад задолго до того, как осилила половину расстояния. Но сейчас она продолжала с трудом двигаться дальше, хотя каждый шаг был настоящим мучением, и к тому же снова стали болеть ноги.

Им потребовался час, чтобы достичь верхнего края лестницы. Наверху был еще один балкон, похожий на нижний, хотя и намного меньший. Талли, шатаясь, поднялась на него, еще на пару шагов отошла от лестницы и со стоном опустилась на колени. На какое-то мгновение пустыня закружилась у нее перед глазами. Казалось, башня изогнулась в гротескном поклоне, признавая ее достижение, и так же медленно выпрямилась. На языке вдруг появился горький привкус теплых медных опилок.

В течение трех-четырех быстрых ударов сердца Талли оставалась неподвижной и с трудом переводила дух, затем она подняла голову и огляделась вокруг. На западе ночь впивалась в небо тонкими черными пальцами, и ветер стал ощутимо холоднее. Боковая поверхность башни казалась черной стеной, ведущей прямо в небо.

Прямо перед ней была дверь из вороненого железа, которое ветер отполировал настолько, что стоящая на коленях Талли отражалась в нем в искаженном виде. Дверь была прикрыта не плотно, так что Талли увидела, что металл был толщиной с ее плечо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});