Дороги изнанки. Хроники затомиса - Александр Беляев

Так, дальше, – продолжала она свое самобичевание, – почти все девчонки и мальчишки стихи пишут, хотя бы в 15—16 лет, а я хоть бы один стишок написала… стоп! – тут она припомнила, что вчера во время странного наваждения – грез наяву – в сознании ее сами собой родились прекрасные строки о каком-то особом состоянии природы, вернее не родились, а их словно бы продиктовал посторонний голос, причем мужской, и хоть это стихотворение тут же забылось, но след остался глубокий, и Аня, давно увлеченная поэтами серебряного века (опять же Юра доставал практически не поступающих в продажу Анненского, Гумилева, Бальмонта, Цветаеву, Мандельштама, Белого) могла по достоинству оценить это стихотворение, при этом она четко помнила, что нигде ранее это стихотворение ей не встречалось. Откуда же возникли в ее душе эти стихи, ведь она никогда ранее ни строки не написала и очень завидовала тем, кто это умел. Хотя, ведь были еще и эти строки из ее детского, такого яркого и реального сна:

Помнишь из детства

Света пургу,

Мальчик и девочка

На берегу.

Вроде бы ничего особенного, но к горлу ком подкатывает. Она знала, что не могла нигде прочитать эти строки, а значит она их как бы сама сочинила, только во сне. А ведь точно помнит, что было и продолжение, не то, чтобы слишком длинное, но все-таки, только, как всегда, забыла. Однако же внутри нее все это было, пусть и на уровне подсознания.

Неожиданно, после произнесения четырех коротких строк, Аня ощутила, словно бы в ее голове белой вспышкой рассыпались миллионы мельчайших колокольчиков, одновременно с чувством кратковременного провала (правда сознание она не потеряла, хоть ее и качнуло в сторону). К счастью поблизости оказалась скамейка и Аня тут же на нее присела, боясь, что состояние усилится. Однако вестибулярные симптомы не усилились, хотя глаза ее заволокло туманом а в сознании вновь зазвучал мужской голос, и она могла поклясться, что именно этот голос продиктовал в ее голове вчерашнее стихотворение о какой-то природно-погодной стихиали под странным именем Флаг. И тут перед ее глазами (она их тут же закрыла, отчего эффект усилился) возникли странные фигуры, которые она увидела абсолютно отчетливо, словно смотрела открытыми глазами. В ней без труда узнавался тот самый герой ее детских и более поздних грез, загадочный Андрей Данилов, правда был он с волосами до плеч, облачен с черную кожаную куртку, кожаные штаны и высокие ботфорты, к широкому поясу была пристегнута изящная шпага, с рукоятью, усыпанной драгоценными камнями, а на шее висела цепочка с маленькой золотой коронеткой в качестве медальона. При этом восседал он на роскошном белом коне с простой черной сбруей – ни дать ни взять – сказочный принц, путешествующий инкогнито. Всадник неспешно ехал по красной, усыпанной мелким гравием дорожке, вокруг качались могучие столетние дубы и клены, и несмотря на то, что шума деревьев она не слышала, голос прекрасного юноши звучал отчетливо, и тут было произнесено все стихотворение, из которого прежде она помнила только четыре первые строки:

Помнишь из детства

Света пургу

Мальчик и девочка

На берегу

Личико-облачко,

Ручка узка,

Пальчики лепят

Дом из песка.

Еле приметен

Памяти след

Я тебя знаю

Тысячу лет,

Или не этот

Полуовал

Прутиком вереска

Я рисовал?

Разве не этого

Платьица снег,

Как дуновение,

Вился во сне

Разве не этот

Валдайский звонок

Слышал, а утром

Вспомнить не мог?

Лик, проступивший

В теплой золе,

Я тебя знаю

Тысячу лет

Здравствуй, ну как там

Сны без меня?

Домик построен?

Дюны звенят?

……………….

Мальчик придуманный

Я не спала,

Просто от скуки

Сказку сплела,

В ней жили-были

Он и она

Где-то у моря,

В городе сна.

Каждое утро

Краски зари

Так осязаемы —

Хочешь – бери.

Каждое утро

Мой силуэт

Ввысь уносился

Встретить рассвет.

Чтобы в бушующий

Пламенем час

Видеть небесного

Света экстаз,

Чтоб в окруженье

Горланящих стай

Тела касались

Солнца уста.

Днем же являлся

Странный сюжет

Солнечных зайчиков,

Пьющих рассвет —

Люди дивились

На этот пейзаж

Полурисунок

Полумираж.

…………….

Ты не парил над

Юдолью земной,

Ты обмывался

Чистой волной.

И оставлял

Вдалеке берега

Чтоб нанизать

Для меня жемчуга.

Как отыскать тебя,

Город не мал?

Я не ныряла,

Ты не летал.

Не о тебе ли

Ветры звенят:

«Мальчик, что плавать

Научит меня»,

Не обо мне ли

В детской мольбе:

Та, что подарит

Крылья тебе…

Так и встречали

Жизни пургу

Мальчик и девочка

На берегу.

«Неужели я опять все забуду»? – промелькнуло в смятенном сознании Ани. В этот момент в голове словно что-то вспыхнуло, миллионы невидимых колоколец разлетелись по всей вселенной, и Аня почувствовала, что летит внутрь своего видения, навстречу юноше, замолчавшему после произнесения последней строчки. В то же мгновение она неведомым образом оказалась в его объятьях… стоп, но это был уже не принц в кожаном одеянии, это был мальчик в ковбойке и шортиках, и на шее его висела не золотая коронетка, а ониксовый медальон, который она когда-то, очень давно ему подарила… странно, с того времени он совсем не изменился. А она? А она теперь та самая девочка, в том самом платье, о котором в стихотворении говорилось: «Разве не этого платьица снег как дуновение вился во сне». А на шее у нее то самое ожерелье из жемчуга и кораллов, которое он ей подарил. Однажды их талисманы соприкоснулись, и они полетели куда-то вверх, навстречу солнцу… но почему сейчас они летят вниз, проваливаются, и она теряет его… теряет… руки обнимают пустоту…

ГЛАВА 4. Другая половинка

Когда она пришла в себя и открыла глаза, то поняла, что находится где-то глубоко под землей. Аня (в образе восьмилетней девочки, как машинально она отметила), стояла посреди огромного зала естественного происхождения, какие бывают в глубоких пещерах. Вокруг громоздились базальтовые глыбы, а с потолка, там в вышине, свисали огромные кристаллы. Несмотря на то, что здесь должна была стоять абсолютная темнота, стены светились красноватым свечением, словно где-то там, за толщами базальта, протекала огненная река лавы, накаляя стены и вовлекая в свое раскаленное русло целые скалы. Несмотря на то, что от стен по идее должна была исходить жара, способная в мгновение испепелить все живое, Аня чувствовала бы себя вполне комфортно, если бы… над ней не возвышалась туша гигантского диплодока, которого она еще вчера видела летящей по предвечернему московскому небу среди неистовых грозовых туч. В этот момент она вспомнила все: и пленение Варфуши, и свою триумфальную премьеру в лаборатории по изучению парапсихологических феноменов, и то, как она сожгла зловещий психогенератор, и как нашла Перунов цвет и освободила Варфушу, и как встретила у лесного валуна маленькую ящерицу, и как, после того, как опрометчиво передала остатки этого Перунова цвета в ручки ящерицы, та превратилась в гигантского диплодока. С другой стороны она все еще продолжала осознавать себя той девятнадцатилетней Аней, правда оставившей свое физическое тело там, наверху, на лавочке ботанического сада. И тут Аня увидела, что зал, в котором она очнулась, быстро сжимается, а громадные валуны угрожающе надвигаются на нее.

– Ну, решайся, – пошевелил хвостом диплодок, словно продолжил на мгновение прерванную беседу, тоннель еще недолго открытым будет. Память и силы ты добровольно должна отдать, иначе ничего не получится. Просто скажи: «отдаю свою Силу для спасения тела»!

Аня представила, как чудовищные валуны сходятся и расплющивают ее даже не в лепешку, а просто в ничто, и позабыв обо всем от ужаса, не думая, что, может быть диплодок блефует, и, возможно, она и сама смогла бы пробиться через тоннель, громко вскрикнула: «Отдаю свою Силу для спасения тела»!

В этот момент диплодок наклонил шею к самой земле, девочка забралась на него и… тут в ощущениях ее возникло раздвоение: одна ее половинка сидела на шее диплодока, в ужасе вцепившись в ее чешую, а другая осталась стоять, где стояла, и провожала взглядом диплодока, вместе со своей наездницей, взмывающего под купол и исчезающего в отверстии тоннеля, который Аня не заметила сразу, очутившись в подземном зале. В тот же момент все воспоминания о том, что с ней было после того, как она уселась на шею динозавра, исчезли из ее памяти, оставив неприятную пустоту только что забытого. Она была восьмилетняя Аня Ромашова, девочка-феномен, которая совсем недавно избавила мир от коварного психогенератора, а теперь спустилась можно сказать, в преисподнюю, поддавшись уговорам коварной ящерицы. И вот теперь она потеряла свое физическое тело, предварительно переведенная Перуновым цветом в плазменное состояние, и половинку своей души… правда не лучшей, лучшая, знающая осталась здесь, но это слабо ее утешало. Кстати, диплодок Ху-фу и правда блефовал: как только он исчез в тоннеле, который тут же, вслед за ним захлопнулся, стены и купол прекратили сходиться и обрели свою прежнюю незыблемость.