Русская фэнтези-2008 - Юлия Остапенко

— Что же ты делаешь, мерзавец?

Он посмотрел на Филиппа, и тот задохнулся. Ибо не было ни злобы, ни ненависти, ни ужаса в его лице. В глазах его были твердая решимость и всепоглощающее спокойствие. И жалость к нему, Филиппу, и боль за него. Он знал, что будет, и знал, что будет именно так, и принимал это. Филипп уже видел эти глаза. Одни из десятков тысяч земных глаз, что смотрели на него совсем недавно, которые он ни с чем не мог спутать, ибо они навеки запечатлелись в душе. Глаза Бога. Конвульсия прошла по его телу, он дернулся и невольно ткнул Гийома своей пикой, которая так и оставалась зажатой в его руках и направленной в грудь жертвы, и тот с криком полетел вниз. За ревом толпы Филипп не расслышал всплеска, но знал, что он был, и что механизм уже приведен в действие, и тяжелая деревянная решетка уже поползла из отверстия в стене колодца, чтобы отрезать всякую возможность высунуть голову из воды для тех, кто уцелел после падения. Очищение водой погружало жертву в пучину и довершало смертельный Ритуал.

Огонь опал за спиной Филиппа, но он продолжал стоять на краю колодца, не понимая, что же произошло. Он сейчас так ясно видел глаза Бога! Он же случайно… Он не посмел бы этого сделать… Кого же он убил, сбросил туда, вниз? Он зашатался, потому что внезапно почувствовал всю тяжесть боли в голове, которая вдруг обрушилась на него. От такой боли можно сойти с ума, пришло ему в голову. Кого же он убил? Гийома или… Но он же видел, хорошо видел, не мог обмануться! Жрец возвысил голос за его спиной, братья явно недоумевали, почему он не выходит из круга, а он лихорадочно пытался сообразить хоть что-нибудь. «Поговори со мной! — возопил он мысленно. — Скажи, где ты?» Но Голос в его голове молчал, и исчезло это ощущение силы и легкости, которое всегда сопровождало его вместе с Голосом. «Он молчит, — в панике подумал он, — он молчит. И это я убил его». Но потом пришла другая мысль: «Но я же сбросил Гийома? — Он уже ничего не понимал. — Но из него смотрел на меня Бог его глазами». Его глаза, глаза Бога, снова его — картинки сменялись в памяти Филиппа с оглушительной быстротой. Он уже твердо знал, что убил их обоих: и Бога, и Гийома, — и новая, смутная еще догадка обдала его волной ужаса. Он лихорадочно попытался вспомнить глаза хотя бы одной из своих прошлых жертв и не смог. Наверное, никогда не смотрел в них так, как надо. Руки мелко тряслись. «Только сейчас или всегда, каждый раз?» — плавал в воспаленной голове жуткий вопрос.

К нему подошел брат-распорядитель, тронул за плечо, Филипп судорожно обернулся и испугался. В отсветах почти догоревшего пламени на него таращились безглазые маски, а гул множества голосов, который внезапно ворвался в его сознание, ударил по его больной голове, словно молотом. Тут он почувствовал какой-то толчок изнутри и понял: они еще живы. Их можно еще спасти. Он чувствовал это, словно не Гийом, а он приник к решетке снизу, глотая ртом воздух. Он боролся до конца, и Филиппу должно было бороться. Филипп кинулся к Советнику Рошу, который еще стоял на своем возвышении и ждал только ухода из Магического круга, чтобы продолжить церемонию.

— Прикажите убрать решетку, — крикнул он так яростно, что каноник отпрянул и, споткнувшись о какой-то выступ, полетел кубарем назад. Спасло его только то, что падать было невысоко.

Братья испуганно замерли, тишина буквально свалилась сверху, придавив всех, находившихся в зале и видевших эту безумную выходку.

— Уберите решетку, — уже в полной тишине выкрикнул Филипп, подскакивая к лежащему Советнику. — Вы не знаете, что делаете! Кого убиваете!

Маска свалилась с каноника Роша во время падения, и глаза его пронзили Филиппа со злобой и, главное, что поразило Филиппа, со страхом. И тут он понял: все он знает. Это Филипп не знал, вот эти, у него за спиной, не знают, по крайней мере многие из них… А вот этот — знает. Слишком многое стало теперь ясно. Избранные! Великая жертва! Он чуть было не воткнул свою пику сразу ему в горло, но вовремя сдержался.

— Убери решетку, — процедил он, нагнувшись над каноником и приставив к его горлу пику. — Или умрешь.

— Брат… — начал было тот притворно вкрадчиво, задыхаясь, однако, от ярости.

— Решетку! — взревел Филипп, надавив на горло. И тут приступ боли внезапно лишил его сил на мгновение, и этого мгновения хватило канонику, чтобы отпихнуть Филиппа в сторону, вырвавшись из его ослабевших рук.

— Он сошел с ума, братья! Хватайте его, спасите его, — крикнул он, кинувшись в сторону братьев.

Не менее полуторы дюжины людей кинулись сразу к Филиппу, но тот уже оправился от минутной слабости и вскочил на ноги. Ненужная маска мешала, и он отшвырнул ее в сторону, схватил свою пику наперевес и бросился на них. То ли безоружность помешала им справиться с задачей, возложенной на них Жрецом, то ли вид Филиппа, который и вправду был страшен в тот миг, испугал их, но все они вдруг остановились и попятились. А когда увидели, что он уже рядом — обратились в бегство. В зале поднялась паника. Филипп прорывался к Рошу, несколько человек попытались схватить его, но были ранены. У него почему-то не поднялась рука проткнуть их насквозь. В пылу схватки он потерял Роша из виду.

Они сбежали и вернутся сейчас с оружием, понял он. Его убьют. Не это ужасало его, ведь сам он сделал это уже не один раз. Он давно уже мертвый. Страшно было за свою душу. Да, они вернутся и убьют его. А они все еще там… в колодце… Он остановился. Если бы только убрали решетку! Там несколько отверстий, ведущих в шахту колодца, одно из них прямо над водой, на высоте в пол человеческих роста. Оно ведет к выходу из пещеры. Он над Ильмой, невысоко. Можно уйти по реке. Конечно, это трудно, почти невозможно ночью, зная характер Ильмы, но все же это единственный шанс. Они бы могли спастись, подумал он. Но решетка!

И тут он понял, что остался один в зале. Все наконец разбежались, как крысы, но они вернутся. Он чувствовал, что они уже возвращаются. Он подошел к колодцу и наклонился.

— Гийом! Ты жив? — прокричал он туда.

Ему показалось, или он что-то расслышал? Выпрямившись, Филипп обвел глазами ритуальный зал, которому так много посвятил и ради которого пожертвовал своей душой, и плюнул в сторону алтаря. Затем бросил оружие и, решившись, с закрытыми глазами бросился в зияющий проем.

Странно, но он не лишился чувств от удара и боли, хотя части решетки, сломавшейся под весом тела, облаченного в латы, пробили в нескольких местах плоть. Только ничего не было видно. Наверное, темно. Он услышал какие-то звуки сквозь пелену боли, понял, что это Гийом, которого он, по счастью, не добил окончательно при своем падении, и обрадовался. Дышать было мучительно больно, что-то пузырилось на губах. Но он сделал усилие и выдавил:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});