Русская фэнтези-2008 - Юлия Остапенко

Пламя стояло так весело и высоко, что фигуры тех двоих, что находились внутри, казалось, плыли и плясали вместе с его языками. С трудом можно было разобрать, что там происходило, но Филиппу это и так было ведомо, ибо не в первый раз приходил он в этот зал Воином-Очистителем. Все то, что там происходило сейчас, его не касалось. Он снова закрыл глаза и не видел, как теснимый облаченным в латы и вооруженным ритуальным оружием Воином, человек с криком ужаса сорвался наконец в широкую яму в центре залы. Он только слышал, как под сводами раздался рев нескольких десятков глоток. Бог принял жертву. Филипп не видел, как тотчас же опало пламя, и первый из Очистителей вышел из круга. Он лишь ждал своей очереди, и приятное возбуждение терзало его грудь. Еще дважды слышал он радостный рев, прежде чем брат-распорядитель прошептал на ухо два заветных слова.

Ему была оказана большая честь, сегодня он замыкал Магический круг. Сегодня впервые. Хотя если ему отведут место в высшем кругу Посвященных, то последний раз суждено ему войти в огненный круг Очистителем душ. Оружие вложили в его руку, и он прошествовал в западный сектор, что еще не видел своей сегодняшней жертвы. Теперь он был спокоен, и Голос звучал очень отчетливо, только Слова не были знакомы ему. Голова разламывалась от боли, но эта боль почти не мешала, она словно существовала где-то рядом, в Филиппе, но не в Асассене. Глаза видели все происходящее немного нечетко, но так часто бывало с ним. Это также не должно было помешать. Жертву тащили сразу трое. Она разительно отличалась от прошлой. По странной иронии судьбы, в прошлый раз ему достался священник, который все ползал по каменному полу пещеры с перекошенным от ужаса лицом и смешно цеплялся за свой молитвенник, который ему зачем-то оставили. Этот же мужчина был немалого роста и крепкого телосложения и сопротивлялся так яростно, словно и не сидел несколько дней в подземелье без пищи, чтобы очиститься перед обрядом. Упав от толчка в спину, он вскочил и собрался было отбежать в сторону, но стена огня тут же отделила его и Филиппа от всех. Кроме Бога. Он вскочил, чтобы дорого продать свою жизнь, еще не понимая, что ему оказана большая честь. Ведь жертва не выбирается случайно среди недостойных, на нее падает Божий взор и находит этого избранного. Иначе его смерть будет напрасной.

Филипп приблизился, и человек отбежал в сторону, но пространство для маневра было невелико, и расстояние между ними, несмотря на немалую ловкость жертвы, быстро сократилось. «Гийом? — отметила часть сознания Филиппа с некоторым неудовольствием. — Он все-таки сунул свой любопытный нос куда не просят… А я просил дядю проследить… Будто чувствовал». Мысли проносились внутри обрывками, они нарушали спокойствие, и Голос слабел. И легкое сожаление о Гийоме, что один был верен ему все эти годы, тоже затемняло суть происходящего. А Гийом метался туда-сюда с неиссякаемой прытью, еще бы, ведь он приехал только сегодня и не был очищен, как положено. Время шло, и Филипп начал сердиться. Он представил, что все его движения подобны молнии, и кинулся на Гийома. И в этот момент поведение бывшего камердинера Филиппа изменилось. Теперь он явно понял, что ему суждено умереть, но был человеком бывалым, даже отпетым, случалось ему и воевать, и смотреть в лицо тому, что люди называют смертью. И он сам кинулся на обидчика, готовясь дорого продать свою жизнь.

Между вооруженным и безоружным разгорелась нешуточная схватка. Гийом был не прост. Его долго носило по свету, он почти не скрывал, чем зарабатывал на жизнь до того, как попасть в услужение к отцу Филиппа, и будь Филипп менее обучен или слабее духом… Как знать… Может, обычный Ритуал в стенах этой пещеры имел бы сегодня странный исход. Но Филипп был искусен, а сейчас, Божией милостью, еще и силен необычайно, и не было для Гийома другого исхода. Исколотый, истекающий кровью, он стоял на самом краю, балансируя, до последнего сопротивляясь, словно надежда выжить все еще не покидала его. И только тут он первый раз выкрикнул в лицо, одетое маской в форме Солнца:

— Мерзкий ублюдок! И тебе пустят кровь, придет время!

Непонятно отчего, но Филиппа взбесил этот возглас. Сколько всего такого и не такого он переслышал уже от этих людей, но брань, исходившая от бывшего слуги, привела его в ярость. Вместо того чтобы довершить начатое одним ударом, столкнув жертву в яму, он резко полоснул концом своей короткой пики по руке, надорвав рукав и перчатку и разрезав мышцу почти до кости, но не почувствовав никакой боли. «Вот тебе моя кровь», — злобно прошипел он, нацеливаясь ударить, и вдруг увидел, что мрачная решимость на лице Гийома сменилась крайней растерянностью. Он смотрел на взрезанную руку Филиппа, и сам Филипп невольно перевел взгляд на нее. Растерзанная кожаная перчатка с нанесенными на нее медными пластинами обнажила указательный и средний пальцы. И на среднем пальце пребывал перстень-печать Филиппа, который он почему-то сегодня не снял и почему-то не заметил этого. Что-то вдруг принудило его невольно замереть с оружием наперевес.

Гийом медленно перевел полный растерянности взгляд на маску в форме Солнца, которую видел перед собой. Неуверенно, словно пробуя слова на вкус, он спросил:

— Господин? Это вы, господин?

И еще прошло несколько томительных секунд внутри ярких сполохов пламени, которые отгораживали последнего Очистителя и его жертву от остальных. За эти мгновения в лице Гийома снова что-то изменилось. Филипп привык видеть ужас в этот последний миг в глазах своих жертв, но человек, стоявший перед ним, больше не чувствовал страха, потому что уже был мертвец. Он вздохнул тихо, словно расслабился, и вдруг сказал отчетливо, без злобы и вообще безо всякого выражения:

— Что же ты делаешь, мерзавец?

Он посмотрел на Филиппа, и тот задохнулся. Ибо не было ни злобы, ни ненависти, ни ужаса в его лице. В глазах его были твердая решимость и всепоглощающее спокойствие. И жалость к нему, Филиппу, и боль за него. Он знал, что будет, и знал, что будет именно так, и принимал это. Филипп уже видел эти глаза. Одни из десятков тысяч земных глаз, что смотрели на него совсем недавно, которые он ни с чем не мог спутать, ибо они навеки запечатлелись в душе. Глаза Бога. Конвульсия прошла по его телу, он дернулся и невольно ткнул Гийома своей пикой, которая так и оставалась зажатой в его руках и направленной в грудь жертвы, и тот с криком полетел вниз. За ревом толпы Филипп не расслышал всплеска, но знал, что он был, и что механизм уже приведен в действие, и тяжелая деревянная решетка уже поползла из отверстия в стене колодца, чтобы отрезать всякую возможность высунуть голову из воды для тех, кто уцелел после падения. Очищение водой погружало жертву в пучину и довершало смертельный Ритуал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});