Когда она искушает - Габриэль Сэндс

в бою.

— Давай еще раз, — говорит он, но я качаю головой.

— Это слишком просто. Немного надуманно, тебе не кажется? В реальной атаке человек не стал бы терпеливо ждать, пока я попытаюсь выполнить все шаги.

Он скрещивает руки на груди. — Что ты говоришь?

Я несколько раз моргаю, пытаясь набраться смелости, чтобы сказать следующее предложение. — Делай это так, как будто это реально. Двигайся быстрее. Приложи больше силы.

Я могу сказать момент, когда он решает, что это плохая идея. В его взгляде ставни. — Это всего лишь наш второй урок.

— Я просто хочу попробовать это один раз. Если ты действительно хочешь, чтобы это было полезно для меня, интенсивность должна быть на уровне настоящей атаки. Иначе я не выживу.

Вздох срывается с его губ, но он не отказывается еще раз, как я ожидаю. Он обдумывает это, а затем опускает руки по бокам и говорит: — Только один раз.

По моему позвоночнику пробегает дрожь. Я не знаю, почему я хочу этого или что я надеюсь получить от этого, но это первый раз после Нью-Йорка, когда я чувствую что-то, что можно назвать настоящим волнением.

Джорджио занимает позицию передо мной. — Я буду считать до трех. Делай все, что тебе нужно, чтобы уйти, хорошо? Вспомни, чему я тебя учил.

— Понятно.

Он считает в обратном порядке, и когда он достигает «один», он бросается на меня, хватает меня за шею и прижимается всем своим телом к моему.

Весь воздух выходит из моих легких.

Адреналин зашкаливает, и на мгновение я просто слепо бьюсь об него. Все мои тренировки забываются, и инстинкт берет верх. Я пытаюсь оторвать от себя его руки, пытаюсь пинать его по ногам. Когда я наношу ему удар ногой по голени, он хмыкает и просовывает твердое как камень бедро между моими ногами.

— Ты собираешься драться со мной или просто меня раздражаешь? — шипит он мне на ухо.

Что за… Он насмехается надо мной?

Достаточно вкрутить несколько болтов на место. Я беру его правое запястье правой рукой. Беру один из его пальцев.

В глубине его глаз мелькает одобрение. — Хорошая девочка.

Эти два слова произвели на меня неожиданный эффект, но я не позволяю им отвлекать меня. Я тяну. Жёстко.

Он опускает одну руку, но не отступает, как раньше. Вместо этого он двигает другой ладонью, чтобы схватить мою шею, его тело все еще прижимает меня к стене.

Наши взгляды сливаются.

Дюймы пространства, между нами, кажется, сокращаются.

Его взгляд падает на мои губы.

Я уже несколько раз заставала его за этим, и каждый раз, когда он это делает, у меня между ног появляется устойчивый пульс.

Интересно, думает ли он о том, чтобы поцеловать меня.

Возможно нет. Я бы оценила вероятность этого в 0,01 %.

Но даже этот крошечный, крошечный шанс, что он думает об этом, заставляет меня чувствовать себя невыносимо живой.

Я использую то же движение на оставшейся руке, и это работает.

Да.

Он отпускает меня, и я отскакиваю. — Я сделала это!

Джорджио улыбается. Боже мой, он улыбается.

— Действительно хорошая работа. — Его теплые руки ложатся мне на плечи.

Мое сердце бьется в неровном ритме, когда я смотрю на него. Как он посмел просто бросить мне эту улыбку, как будто это не имеет большого значения? Это долдно быть запрещено законом.

— Спасибо, — умудряюсь пробормотать я.

Он кивает, но не выпускает меня из рук. Одна секунда. Две секунды. Три.

Он… медлит. Не так ли?

— На сегодня достаточно, — наконец произносит он низким голосом.

— Л-ладно, — заикаюсь я.

Наконец он отпускает.

Я возвращаюсь в свою комнату, мое сердце все еще колотится в груди, а призрак его прикосновения все еще прожигает мою одежду.

ГЛАВА 11

МАРТИНА

Этой ночью я быстро засыпаю, мое тело изнурено.

Мне снится Джорджио.

Мы встречаемся в темном коридоре где-то внутри дома, и он берет меня за руку, уверенно переплетая наши пальцы, как будто делал это уже миллион раз. Я смотрю вниз, туда, где мы связаны, и его татуировка, герб Казалези, подмигивает мне. Он в темно-синем костюме, я в прозрачной ночной рубашке. Он ведет меня по коридору, наши шаги и шорох одежды — единственные звуки в воздухе.

Открывается дверь, и мы заходим в библиотеку. Джорджио подводит меня к кожаному креслу и садится в кресло напротив. На столе между нами лежит книга. Он берет её и начинает читать мне.

Джейн Эйр. Сцена, где Джейн и Рочестер целуются на глазах у миссис Фэйрфакс после того, как попали под дождь. Голос Джорджио выразительный. Гипнотический даже. Я почти слышу, как дождь барабанит по окнам библиотеки, пока он читает. Звук дождя становится все сильнее и сильнее, пока не превращается в каскад пуль, и я больше не могу разобрать его голос.

Тихо, я шепчу. Тихо.

Но дождь не слушается, и Джорджио вскоре исчезает, как привидение, оставляя меня одну среди книжных полок.

Холодок пробегает по моей коже.

Я не люблю ливни. Мне нужно проснуться.

Проснуться. Проснуться. Проснуться.

Мое сознание вырывается из сна. Я моргаю в темноте своей спальни, но дождь не прекращается.

Матрас скрипит, когда я сажусь на подушки, протирая глаза ото сна. Когда мой затуманенный взгляд останавливается на окне, мое сердце замирает.

Дождь струится по стеклу ручейками. Ветер громко воет, как дикий зверь в жару.

Каждый мускул моего тела напрягается от страха, и я телепортируюсь обратно в Нью-Йорк.

Блестящий холл отеля.

Красная помада Имоджен.

Дождь льет.

Мы восхищались погодой, пока ждали в вестибюле машину, которая должна была нас забрать. Наши зонтики были до смешного неадекватны. Мы посмеялись над этим. Были большие шансы, что они вылетят прямо у нас из рук, как только мы выйдем на улицу, но мы отчаянно старались не промокнуть перед главным событием поездки. Обед в Eleven Madison Park, лучшем ресторане мира. Я хотела поесть там, чтобы понять, как выглядит вершина кулинарного успеха. Я подумала, что это поможет мне решить, хочу ли я этим заниматься. Это была единственная причина, по которой я убедила Имоджин приехать в Нью-Йорк.

Когда машина подъехала, мы выскочили наружу, громко визжа, когда вода хлестала по нашим телам. Задняя дверь распахнулась, и мы скользнули внутрь.

Минуту спустя Имоджин была мертва, и все, что я могла слышать, это стук дождя по машине. Саундтрек к худшему моменту моей жизни.

Мой подбородок упирается в колени, и я царапаю простыни. Паника распространяется по моим легким.

На заднем сиденье лимузина