Анатомия протеста. Оппозиция в лицах, интервью, программах - Ольга Романова

- Он называет себя национал-демократом.

- Я думал, что это я национал-демократ. Хорошо, в национальной линейке он ближе всего к либералам. Есть такое движение, например в Германии, оно было достаточно популярно накануне Первой мировой войны — национал- либеральное.

- А разница между вами и Навальным в чем, в таком случае?

- Мы ближе к демократии, аонк либералам. Нюансы. Очень долгий разговор, не в этом суть.

- Разница, мне кажется, как раз в степени приверженности националистическим идеям.

- Что такое национализм? Национализм — это стремление к благу собственного народа. На мой взгляд, национализм — это тот минимум, которого можно потребовать от любой политической силы в России. Любая политическая сила в России, которая говорит, что национальные интересы русских ей побоку, обречена на маргинальность по той причине, что нельзя враждовать с 80 процентами населения собственной страны.

- Проблема-то в другом. Вот вы сидите, образованный уважаемый человек, в костюме.

- Кандидат исторических наук. Вы тоже в костюме, кстати, неплохой пиджак, у меня похожий есть.

- Спасибо. Но я был на марше националистов после акции против Мирзаева и видел, как по дороге националисты избили троих киргизов, дворников. Вот это маргинально, а ведь такие люди и составляют вашу основную поддержку. На митинги ходят именно такие люди.

- Здрасьте! Основная часть людей именно такие, как я, я вас уверяю. Что касается эксцессов на улицах, связанных с уличным насилием, то это как высокая температура при гриппе. Социологи в мире давно выяснили, что до тех пор, пока на улицах явных этнических чужаков меньше 8 процентов, они воспринимаются как любопытная экзотика. «Кто вы такой, а у вас там как? А у нас этак. Очень интересно», — здорово, поговорили и разошлись.

Когда эта красная линия оказывается пересеченной, начинает закипать межнациональный конфликт. Это не значит, что какой-то злодей - Демушкин или Белов - ходит, поливает бензином, начинает разжигать, поджигать. Это бессмысленно. Загорается-то само собой. Вот мы с вами сейчас мило беседуем, все нормально, а я вас уверяю, что если в эту комнату набить 50 человек и закрыть, то у нас через два часа будет очень тяжелая психологическая ситуация.

- Это вы про оргкомитет сейчас?

- Нет, я про 8 процентов. Когда количество чужаков превышает определенный процент, то начинаются скандалы, свары. Когда их больше 15 процентов, то уличная война вам просто гарантирована. А в Москве их сейчас больше 15.

- Ну это не война, это избиение.

- А вы что, думаете, что они никого не бьют? Правда? В деле Мирзаева это было? А вы не подскажете, по какому поводу дело Мирзаева возникло?

- Ну, там драка была.

- Русских постоянно обижают, постоянно дерутся, постоянно кого-то режут.

- Получается, русских 80 процентов, и их обижают при этом. Странно.

- Ну как, как. Как в Освенциме евреев обижали? Там евреев тоже было больше.

- Так там лагерь был концентрационный.

- Вот и Россия в такой же ситуации. В России государство не в руках русских.

- Путин же русский.

- Он действует не в интересах русских. В варшавском гетто, я вам напомню, порядок, знаете, кто поддерживал? Еврейская полиция.

- Угу, а в Освенциме капо были.

- Совершенно верно. Я вас уверяю, что чем больше массы людей, тем легче ими манипулировать.

- Так что, Путин — это капо Госдепа, что ли? Или кто?

- Есть такое понятие — оппортунист. Это элемент, который действует не в интересах системы, а в своих собственных интересах вопреки системе. Вот Путин — классический оппортунист. По идее, власть должна заботиться о стране, заботиться о народе, о его благополучии. А на практике каждый чиновник занимается капитализацией собственного стола.

- Пока 50 процентов минимум в России все-таки за Путина.

- Если мы говорим от лица всех, а не только проголосовавших, то это не 50 процентов. Большинство населения не поддерживает Путина. Отметим особо, что это голосование во многом сфабриковано и люди знают, что их выгоняют.

- После Манежки казалось, что националисты — это основная сила, способная выводить людей на улицы. Даже было опасение, что если революция, то пожинать плоды будут националисты, потому что в Кремль именно они войдут. Это ощущение исчезло после этих митингов.

- Напрасно. При смене власти, конечно, самой выигравшей стороной окажутся националисты. Потому что власть будет меняться неизбежно. Это противоестественное состояние, в котором сейчас находится Россия, не может продолжаться долго. Через 12 лет Путин вообще будет дряхлым хреном на самом деле.

- Почему националисты-то въедут в Кремль?

- Потому что победит, придет к власти та сила, группа лиц или человек, которые будут выполнять мягкую национал-демократическую программу. Это не значит, что к власти приду я. Я себя оцениваю более чем здраво и скромно.

- А кто?

- Одна из перспективных фигур, например, — Рогозин. Более чем подходящая.

- Но он же с Путиным.

- Дмитрий Олегович Рогозин очень четко чувствует конъюнктуру. Я думаю, что в нужный момент он будет там, где это потребуется. Правда, он приложил очень много усилий, даже не политических, а политиканских, чтобы пробиться на мостик корабля. Но этот корабль может оказаться «Титаником» за 30 минут до столкновения с айсбергом. Тогда административный ресурс станет не ресурсом, а миной на ногах.

Но могу ли я по популярности и известности тягаться с Рогозиным? Да нет, не могу. На сегодняшний момент это другая весовая категория. Это как если бы боксер-легковес бросил вызов Майку Тайсону.

- То есть вы его поддержите при случае?

- Конечно. Чего ж его не поддержать-то?

- Он же работает на Путина.

- Когда происходит революция, то происходит раскол элиты. Одна ее часть списывается в утиль, как козлы отпущения. А другие соединяются с контрэлитой. И за счет этого смешения происходит рождение новой элиты.

- Если у вас такая большая поддержка, то почему вы не захватили вообще эти протестные митинги? На первой Болотной, например, мне показалось, что националистов было много, а потом этого уже не чувствовалось.

- Потом деньги закончились. Флаги - материал расходный на самом деле. В толпу раздаешь - несут. Возвращается 10 процентов.

- Люди могли прийти и без флагов, все равно не было ощущения, что националистов много.

- А как они - как черти с рогами, что ли, выделятся? Вот у меня в офисе все националисты.

- А Навального вы националистом считаете?

- Это знаете, как вопрос с евреями. Сними достаточно интересный, любопытный факт, что есть разные формы того, каких людей считать евреями. По законодательству Израиля, это одна ситуация, по точкам зрения некоторых раввинов, другая ситуация, а есть еще такая вещь, что к евреям относятся те, кого неевреи относят к евреям.

Навального внешнее мнение активно запихивает к националистам. Да, скорее, он националист, но национализм - это не жесткие рамки, это, скорее, таксон, облако без четких границ, и он на периферии этого таксона. Если вы обратили внимание, он старается быть любезным абсолютно всем. Местами такая стратегия удачна, но вообще политик не может быть как золотая монета, он не может нравиться абсолютно всем.

- Так он, по-вашему, искренний националист или решил использовать электорат?

- Навальный, на мой взгляд, человек достаточно искренний. Мало того, на мой взгляд, его пылкость и порывистость некоторым образом опережают его качества холодного и расчетливого политика. Вот его поддержка Pussy Riot — это ошибка. Скорее всего, он просто не подумал.

- Это же не помешает вам сотрудничать.

- Как это не помешает? Конечно, помешает! Вы что, считаете, что это инертный случай, который может пройти просто так, незаметно? Конечно, это не останется незамеченным. Это же не зависит от моих личных отношений с Алексеем Навальным. У нас, кстати, и личные отношения с ним — не могу сказать, что очень тесные. Он мою жену видел один раз (у Тора нет на руке обручального кольца), а я его — только на фотографиях. Мы испытываем, скорее, друг к другу личную симпатию, приязненные отношения. Но мы не дружим домами, мы не приятели детства, мы не ходим вместе в походы, не ходим в кино, не посещаем музеи, не занимаемся сексом, грубо говоря.

Политик не может ничего сделать вопреки своей группе поддержки, тем людям, на которых он реально опирается. А я опираюсь на людей, которые пусть и не все православные, но в массе своей традиционалисты, у них есть понятие священного. Я, например, не приду с протестом в синагогу или в мечеть и не начну прыгать и скакать.

И он себе создал большие проблемы, и как он будет эти проблемы решать, я не знаю. Сможет решить — зрелый политик, но очень много шансов, что не сможет. Как институт православная церковь в России существует тысячу лет с хвостом. Поэтому церковь-то, конечно, «кисок» переживет без проблем. А Леша как политик через два года как политик будет существовать? Никто в здравом уме и трезвой памяти не скажет, что Навальный — это фигура, которая пришла навсегда. Потому что два года тому назад Алексей Навальный как медийная персона, как политик не существовал.