Сага о йомсвикингах - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

Бурицлава-конунга и Пальнатоки. После этого Пальнатоки дал своему родичу Вагну половину своих владений в Бретланде, чтобы тот управлял ими вместе с Бьёрном Бретландцем. Он просил йомсвикингов, и особенно конунга, чтобы они хорошо заботились о его родиче Вагне. Он говорил об этом долго и красноречиво, так что всем стало ясно, как сильно он любит родича Вагна и как ему важно, чтобы они хорошо относились к нему.

Вскоре Пальнатоки умер, и все сочли его смерть большой утратой. Здесь кончается рассказ о величайшем из воинов.

25

Сигвальди принимает власть

После смерти Пальнатоки Сигвальди стал править йомсвикингами. Говорят, что немного времени прошло с тех пор, как он стал там править, – и нравы в крепости стали меняться, законы уже не соблюдались с такой строгостью, как это было при Пальнатоки. Случалось, что женщины проводили в крепости по две или три ночи подряд, да и мужчины покидали крепость на большее время, чем позволял закон. Люди в крепости стали наносить друг другу раны и даже убивать друг друга.

26

О Сигвальди

Когда такое стало происходить, Сигвальди покинул крепость и отправился к Бурицлаву-конунгу. У конунга было три дочери, имена которых называются в этой саге. Старшую звали Астрид. Она была очень хороша собой и мудра. Среднюю звали Гуннхильд, а младшую Гейра. Ее взял в жены Олав Трюггвасон. Сигвальди приехал к конунгу и предложил ему выбрать одно из двух – либо он покинет Йомсборг, либо конунг должен выдать за него свою дочь Астрид. Конунг отвечал ему так:

– Я думал, что выдам ее за более знатного человека, чем ты. Но мне нужно, чтобы ты не оставлял крепость, и мы должны решить все вместе, как лучше поступить.

Конунг пришел к своей дочери Астрид и спросил, что она думает о браке с Сигвальди.

– Я хочу, – сказал он, – чтобы мы приняли самое мудрое решение и не позволили Сигвальди вместе с йомсвикингами покинуть крепость, потому что я нуждаюсь в их помощи для защиты страны.

Астрид ответила:

– Сказать по правде, отец, я совсем не хотела бы стать женой Сигвальди. Но ты не должен ему отказывать. Сделай так, как я скажу. Если он хочет получить меня в жены, пускай освободит нашу страну от всех податей, что мы до сих пор платили датскому конунгу. Или же пускай он доставит сюда датского конунга Свейна, чтобы тот оказался в твоей власти.

Потом конунг объявил Сигвальди, чего они с дочерью от него требуют, и они поклялись друг другу, что это будет исполнено до наступления третьего йоля, а если Сигвальди не сделает того, о чем они договорились, то их соглашение теряет силу. После этого Сигвальди вернулся в Йомсборг.

Той же весной он отплыл из Йомсборга на трех кораблях с тремя сотнями людей. Добравшись до Сьоланда, он расспросил тамошних жителей и узнал, что Свейн-конунг пирует оттуда неподалеку. И когда он решил, что знает точно, где сейчас конунг, то поставил свои корабли рядом с мысом. Других кораблей поблизости не было. Оттуда недалеко было до усадьбы, в которой пировал конунг с шестью сотнями своих людей. Сигвальди и его люди развернули корабли носами в открытое море и связали их штевень к штевню, а весла вставили в уключины. Затем Сигвальди послал к Свейну-конунгу два десятка людей, которым мог доверять, и велел передать, что хочет встретиться с ним по важному делу, а также сообщить, что он занемог и лежит на смертном одре:

– Вы должны сказать конунгу, что от этой встречи зависит его жизнь и благополучие.

Послы Сигвальди отправились в эту усадьбу, вошли в палаты и предстали перед конунгом. Предводитель их передал то, с чем их послали. Когда конунг услышал это известие, то поспешил к берегу вместе с шестью сотнями людей, что были на пиру, чтобы встретиться с Сигвальди. Говорят, когда Сигвальди узнал, что конунг к нему направляется, то остался на корабле, что стоял дальше всего от берега. Он лег в постель и притворился, будто совсем плох, а своим людям наказал так:

– Когда три десятка человек поднимутся на корабль, что ближе всего к берегу, вы должны убрать сходни и сказать, что все не смогут на него подняться, потому что он потонет. Я думаю, что конунг пойдет впереди. Когда два десятка человек перейдут на средний корабль, сразу убирайте между ними сходни. А когда конунг с десятью людьми ступит на борт последнего корабля, уберите сходни и между этими кораблями.

Рассказывают, что конунг пришел туда со своими людьми и спросил, где Сигвальди. Ему ответили, что он совсем плох и что он лежит на последнем корабле.

Конунг поднялся на ближний к берегу корабль и стал переходить с одного корабля на другой, пока не оказался на корабле Сигвальди. За ним следовали его люди, а люди Сигвальди сделали все так, как он велел.

Когда конунг оказался с девятью своими людьми на корабле, где лежал Сигвальди, то спросил, может ли тот говорить. Ему ответили, что может, хотя сил у него мало. Затем конунг подошел туда, где лежал Сигвальди, наклонился к нему и спросил, слышит ли он его, что за известия он хочет ему сообщить и почему они так важны, что он захотел встретиться с ним, а не передал с посланными.

– Наклонись ко мне, государь, – сказал Сигвальди. – Тогда ты лучше разберешь мои слова, потому что я говорю тихо.

Когда конунг наклонился к нему, Сигвальди схватил одной рукой конунга за плечи, а другой под мышки. Силы тотчас вернулись к нему, и он крепко держал конунга. Сигвальди велел своим людям быстрее браться за весла. Так они и сделали. Они поплыли прочь от берега и гребли изо всех сил. А те шесть сотен людей, что остались на берегу, на это смотрели. Тогда конунг сказал:

– Ты, Сигвальди, верно, решил обмануть меня. Но что ты замыслил? Теперь я вижу, что у тебя и впрямь были для меня важные известия. Но я и подумать не мог, чем это кончится.

Сигвальди ответил конунгу так:

– Я не стану обманывать вас, государь. Вы должны плыть с нами в Йомсборг. Там мы окажем вам такой почет, какой только сможем, и все люди, что сопровождают вас, будут нашими желанными гостями. Когда вы попадете на пир, который мы приготовили для вас, то узнаете, для чего все это было сделано. Тогда ты один все решишь, а мы, как и подобает, будем повиноваться тебе и окажем должный почет.

Конунг сказал:

– Нам ничего