«Гудлайф», или Идеальное похищение - Кит Скрибнер

Тео снова вернулся к карте, но Малкольм хотел продолжить общение:

— С чего бы ты начал поиск, если бы был на месте Дейва Томкинса? Я имею в виду это дело с похищением.

— Не знаю, пап. — Тео вел пальцем по дорогам округа Берген.

— А я тебе вот что скажу. Утром я звякну Дейву и узнаю, как он принял эту байку насчет профессионализма.

Тео поднял глаза от карты:

— Ну, знаешь, я бы на твоем месте поменьше беспокоился о том, как Дейв Томкинс это принял. С самого первого дня, как я поступил в полицию, я только и слышал: «Дейв Томкинс, Дейв Томкинс». Я никогда не мог стать таким копом, как Дейв Томкинс. Ну и прекрасно. Могу с этим согласиться. Но…

— Но я не… — Малкольм покачал головой. Ему никогда и в голову не приходило, что Тео мог подумать, что должен стараться стать таким, как Дейв Томкинс. — Я же никогда…

— Но ты мог бы припомнить, что я больше не коп! Меня уволили, в связи с чем я получаю огромную сумму — целую тыщу долларов в месяц.

Выбор был небольшой — увольнение или выход на пенсию по нетрудоспособности. И если бы Тео уволили за чрезмерное применение силы, он никогда не нашел бы другой работы. Малкольм его просто умолял. Он приказывал ему уйти по собственному желанию, но Тео уперся. «Увольняйте меня, — требовал он. — Или отправляйте на пенсию по нетрудоспособности». Последнее временное отстранение от работы — когда револьвер Тео вошел в контакт с лицом матери подозреваемого — довело мэра до белого каления. Дейв Томкинс, который тогда был заместителем Малкольма, посоветовал ему уговорить сына уйти.

— Можешь мне поверить, — сказал Тео, — Дейв Томкинс в жизни не смог бы провернуть то дело, над которым я теперь работаю.

— Так скажи мне, что… — Горло у Малкольма перехватило, он потянулся за ингалятором. В некоторых отделениях полиции пятеро из десяти копов уходили на пенсию по нетрудоспособности, когда они понимали, что полицейская служба уже сидит у них в печенках. Травма спины из-за падения, поврежденное колено. В некоторых отделениях считали, что это справедливая компенсация, если учитывать, как мало платят полицейским за работу. Но Малкольм никогда так не считал. Дейв тоже. Малкольм никогда не обсуждал с Дейвом увольнение Тео по нетрудоспособности. А Дейв никогда не задавал ему вопросов об этом.

— Значит, это дело кажется многообещающим? — спросил Малкольм, когда грудь отпустило.

— Очень.

— Послушаем подробности.

Тео отвел глаза.

— О каком яхт-клубе речь идет? — спросил Малкольм.

— Я не должен… — Тео потеребил бесформенную бородку. — Ладно, — сказал он, помолчав. — Это на берегу залива Голден-Бэй. Яхт-клуб «Голден-Бэй».

— Просто шик.

Тео хлопнул ладонью по краю стола:

— Я понимаю, что ты хочешь этим сказать. Ты считаешь, я недостаточно умен для этого. Ты считаешь, у меня ничего не получится.

Малкольм покачал головой:

— Я ничего подобного не имел в виду.

— Ты всегда хорошо делал свое дело, за что бы ни взялся. Уверен, что Дейв Томкинс тоже. Но эта жизнь — как в мелком пруду барахтаться. То, что я задумал, — предприятие огромного масштаба. Я признаю, у меня были провалы, но это в природе самой карьеры. Целая цепь рискованных попыток. У Доналда Трампа провалы случаются чуть не каждую неделю. Думаешь, его отец каждый раз начинает в нем сомневаться?

Малкольм снова попытался вступить в разговор:

— Я поддерживаю…

— А я не нуждаюсь в твоей поддержке. И я не нуждаюсь в твоем уважении. Мне просто нужно… — Впервые за много дней Тео смотрел отцу прямо в глаза. — Я взялся за это дело, оно уже делается, и по очень большому счету.

Малкольм не знал, какими словами выразить то, что он хотел сказать сыну, как объяснить, что его любовь к Тео не сравнима с его любовью к Дейву Томкинсу. Даже если бы для Дейва это был вопрос жизни и смерти, Малкольм никогда не подписал бы ему поддельное увольнение на пенсию по нетрудоспособности. Не подписал бы и никому другому, кроме Тео. Вот что такое любовь отца к сыну.

Малкольм встал. Хлопнул Тео по плечу и открыл холодильник. С полочки на дверце, где стояли все те же шесть банок «Эншуэ», которые Дот поставила туда для мужа несколько месяцев назад, он схватил две бутылки пива «Хейнекен». Отвернул крышки и со стуком поставил бутылки на стол.

— Успех собственного сына я могу отпраздновать так, как мне хочется. К чертям докторов.

Они чокнулись бутылками и в умиротворенной откровенности ночи, в ночной тишине выпили вместе.

— Разве это не уникальная возможность — считать, что мы можем заработать кучу денег просто по той причине, что мы — лучшие люди? — В Вэйле, у них в гостиной, Коллин расставила перед Тео продукты «Гудлайф», которые она в тот день приобрела на первом для нее информационном собрании компании в отеле «Шератон», в Денвере. — Ведь в этом и заключается философия «Гудлайф».

Тео разглядывал внушительную бутыль с жидкостью для мойки машин, глянцевую картинку на наклейке и ярко-красную крышку. Взвесил бутыль на руке.

— А что заставляет тебя думать, что все это и в самом деле стоящие вещи?

— Это отличные продукты. Это всем известно. Но главный смысл в том, что ты получаешь деньги в результате определенного плана, от системы, которую ты создаешь под собой, а не от твоих собственных продаж.

На кофейном столике, сделанном из больших старых кузнечных мехов, которые они отыскали, когда ездили в сторону Дуранго за старинными вещами, Коллин и выставила эти разнообразные продукты: жидкость для мойки машин, воск для полировки кузовов, мыло для улучшения цвета лица (всего за четверть его магазинной цены), моющее средство для посуды, состав для чистки металлических предметов, зубную пасту, зубной эликсир и классический продукт «Гудлайф» — «Жидкое золото», универсальное моющее средство, которое уже заработало миллионы.

— Двадцать в ширину и двадцать в глубину — вот мой первоначальный план. Выходит примерно четыреста человек подо мной, при максимальной выручке в двадцать один процент. Плюс премии. Подумай об этом. Я начала подсчеты, это очень сложно. Давай просто возьмем приблизительную цифру — легко получается шестизначное число за двенадцать месяцев.

Тео самодовольно ухмыльнулся, глядя в сторону, как это было ему свойственно. Всегда готов заставить ее спустить паруса. Одержать над ней верх. Но она ему этого не позволит. На этот раз — ни за что. Она понимает, что ее новые доходы могут унизить его как мужчину. Дадут ей свободу. Доступ в определенные круги общества. Она должна быть терпелива со своим мужем.

— Философия «Гудлайф» призывает осознать свои цели, — сказала она. — Затем приступить к их осуществлению. Она помогает вступить в контакт со своими собственными желаниями, с тем, что внутри тебя. Иначе ты проведешь свою жизнь, преследуя мечту, которая может вовсе и не быть твоей мечтой. Хочу ли я достичь «Почетного Статуса» через шесть месяцев или потратить больше времени и построить более широкую передовую линию, чтобы на чуть более дальнем участке пути получить «Лавры», при всем этом прорвавшись, как на танке, через статусы «Престижа» и «Величия»? Честно говоря, сама не знаю. Так что часть системы заключается в том, чтобы благодаря тем, кто выше меня на линии, и моему спонсору, я могла бы лучше узнать себя как участница процесса, участница создания бизнеса. В данном смысле все это очень gestalt.[38]

В тот день, после презентации в Денвере, Коллин подошла прямо к выступавшему и пожала ему руку.

— Мистер Томпсон, сегодня я поняла некоторые вещи и должна вас поблагодарить. Они крылись глубоко внутри моего существа, а вы позволили мне их увидеть. Вы изменили мою жизнь.

Он крепко сжимал ее ладонь, задержав ее в своей руке, и бросил такой быстрый взгляд на именную планку Коллин, что она едва успела это заметить. Он сказал:

— Коллин, такая ответная реакция доставляет мне огромное удовольствие. И пожалуйста, зовите меня Митч.

На нем был полотняный костюм такого цвета, какой раньше ей не приходилось видеть — бледно-желтый, чуть золотистый, чуть более полный жизни, чем обычные пастельные тона. Сорочка из шелка-сырца серовато-бежевого цвета, свободно повязанный галстук пепельного оттенка. Золотые часы на тяжелом браслете из золотых звеньев свисали низко на запястье, а его загар был абсолютно бронзовый, ровный, с оранжевым отблеском — такой загар получают только в соляриях. Этот человек умел элегантно пользоваться своим богатством.

Говоря с ней, он взял ее за локоть и повел сквозь окружавший их хаос: другие участники собрания шумели, тоже желая перекинуться с ним словом.

— И что же вы называете своим домом, Коллин?

— Мы на время вырвались из бешеной гонки за успехом на Западном берегу, так что мы весь год останемся в Вэйле.