Рейтинг (СИ) - Гищак Татьяна

Тине он не посчитал нужным докладывать итоги своего рабочего дня: «Пусть помучается в качестве наказания».

Женю Астахова выпустили из полицейского отделения через три дня, установив штраф два рейтинговых уровня не считая тех, которые оказались лишними и были убраны сразу после происшедшего инцидента.

Поговорив с адвокатом, Петр Гольдштейн прямым текстом передал свои пожелания Астаховым не подпускать их Женю к его дочери ближе, чем на пушечный выстрел.

Просто так отправить Гуляку, как назвал он главного подозреваемого в деле Астахова, на нижний этаж ему не позволял профессиональный интерес.

Побеседовав с ним на следующий день в режиме допроса, Петр получил приблизительно тот же результат, что и Егор Тришкин, но профессиональный интерес настойчиво задавал вопрос: насколько далеко в системе Главного Сайта может зайти Гуляка? В течение нескольких дней он вынашивал план, как раскрутить мальчишку на откровенность. Так, конечно, чтобы не слышали лишние уши.

Он поднял на ноги нужных людей на нижних этажах и выяснил информацию, которая оказалась очень полезной для той сделки, которую он хотел предложить Гуляке.

Приговор в виде недели исправительных работ за сетевое хулиганство вынесли вскоре после того, как отпустили Астахова.

Петр Гольдштейн собственноручно надел на Гуляку наручники, приказал ему садиться в служебную машину и повез в центр исправительных работ — по официальной версии.

На самом деле служебная машина остановилась у входа в меленькую гостиницу. Достав из багажного отделения увесистую коробку, Петр Гольдштейн потянул своего подконвойного ко входу. Они были соединены наручниками, и Сашка попытался затормозить:

— Куда вы меня привезли?

— Куда надо, — не посчитал нужным объяснять Петр Гольдштейн, и, не давая ему опомниться, зашел внутрь.

Сашка сообразил, где они находятся только тогда, когда двери одной из комнат открыла Майя.

— Заходи. — Он настойчиво затолкал парня в комнату и плотно закрыл двери.

Пока Майя и ее брат приходили в себя, он прошелся по всем углам гостиничного номера в поисках скрытых аудио и видео устройств, тягая за собой своего подопечного в наручниках. Не обнаружив ничего подозрительного, наконец, снял наручники и уселся в кресло.

Майя обняла брата.

— Спасибо, вы нашли его, — счастливо улыбаясь, прошептала Майя.

Простодушно-глупое выражение лица Сашки, которое привык видеть эти дни Петр Гольдштейн, сменилось на прищуренный хмурый взгляд:

— Ты его знаешь?

— Это отец Тины, — сообщила Майя. — Вы правда, поможете нам?

— Что вам надо? — спросил парень, отстраняя сестру.

Петр Гольдштейн с удовольствием отметил, что голос у него тоже изменился.

— Я хочу предложить сделку, — сказал он и показал на кресла. — Присаживайтесь.

Хотя никаких движений после этого не последовало, он все же продолжил:

— Как хотите. У меня есть выгодное предложение.

Он думал, с чего лучше начать, и в воздухе повисла напряженная пауза.

— Я могу предложить помочь оформить свидетельство о рождении на имя Александр Линник и минимальный балл рейтинга, который даст возможность остаться на верхнем этаже.

— Взамен на что? — прищуренный хмурый взгляд не менялся.

— Мне по-прежнему интересно, где уже успел побывать Гуляка, и куда он собирается дальше?

— А я по-прежнему не понимаю, о чем вы говорите, — Сашка посмотрел на Майю.

— Это же отец Тины. Он обещал помочь нам. — Майя закусила губу, встретив жесткий взгляд брата.

— И если она что-то выболтала вам, это не значит, что я сделаю то же самое.

— Я ничего не рассказывала, — постаралась заверить Майя.

А Петр Гольдштейн понял, что рассказать есть о чем.

Снова установилось напряженное молчание.

— Он вычислил тебя и теперь будет ставить мне условия, — быстро заговорил Сашка, обращаясь к сестре. — Ни Тине, ни ему. Они все одинаковые. — Повернулся к Гольдштейну. — Она не сможет запустить дрон. Даже если вы из нее что-то вытянете, это ничем не поможет.

Петр Гольдштейн понял, о чем подумал Сашка. Эти слова и паника, которая чувствовалась в них, дали возможность Петру довести беседу до необходимого результата.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— У меня нет планов что-то вытягивать из твоей сестры, — сказал он, — но на сотрудничество я все равно рассчитываю.

Петр Гольдштейн все рассчитал правильно. Сестра была единственным «слабым местом» Гуляки, и он сдался.

— Я устал от всего этого. Понимаете, я устал от сделок! — Сашка сел в кресло, обхватив руками голову. — Неужели нельзя оставить нас в покое? Я ведь ничем не помешал. Я только хотел устроить нормальную жизнь для Майи. Я не собираюсь ломать вашу гнилую систему, она и сама скоро развалится!

— А исправить? — Петр Гольдштейн поднялся с кресла.

— Что исправить?

— То, что видел?

Сашка поднял на него взгляд:

— Я ничего не видел.

— Видел, иначе не говорил бы, что она скоро развалится. — Петр Гольдштейн напрягся каждой своей жилкой не сводя глаз со своего собеседника.

— Покажи, что видел. — Петр кивнул на картонную коробку, оставленную им возле входных дверей.

— Вы не сможете ничего сделать, — сопротивлялся Сашка.

— Ты мне поможешь.

— Я?

— Ты! Или ты хочешь, чтобы все развалилось?!

Петр не ожидал, что услышит подобное. «Детектора не избежать, — заговорил внутренний голос службиста. — Совсем не все так просто. Придется дожимать в отделе». Он уже готов был закончить разговор и возвращаться, но Сашка решился рассказать о том, что и его самого в последнее время стало беспокоить.

— Для того, чтобы там навести порядок, нужно отключиться и все перезагрузить. Но вы никогда не отключитесь. Вы настолько зависимы от этой системы и от этого рейтинга, что не отключитесь, даже если все будет рушиться.

— Что не так с рейтингом?

— Все не так! Я был наверху. Вы видели когда-нибудь модераторов? Не с экрана, а вот так, живьем? Вы их не видели, потому что их нет.

— Что значит — нет? — Это заявление прозвучало более чем странно.

— Пустые ячейки. Система работает на автопилоте. Контроля управления нет. Модераторы когда-то были, потому что кто-то поставил защиту, которую никто не проходит, как бы он ни стремился стать во главе всего. Баллы набираются, набираются. И он думает — вот, я уже наверху, один шаг и я — модератор. А дороги нет — пропасть. Наверху пусто, а автопилот уже износился, так что система скоро начнет трещать по швам.

Такая информация не укладывалась в голове. Петр знал, что система управления Рейтполисом была практически полностью автоматизирована. Но для того, чтобы заявить о том, что модераторов, которые выступают с экранов, и которым его отдел регулярно посылает отчеты, не существует, надо было иметь весомые аргументы. Петр все же собрался с мыслями:

— Я хочу сам посмотреть, — он перевел взгляд на картонную коробку у дверей.

Следующая молчаливая пауза была длиннее всех.

Петр Гольдштейн не торопился нарушать молчание. Он не сводил глаз с Сашки, а тот — с мелких квадратиков на полу.

В конце концов, оторвав взгляд от пола, Сашка кивнул Майе:

— Иди, погуляй.

Майя молча подошла к входной двери одевать обувь.

— У меня внизу служебная машина, может, съездишь к нам домой в гости? — предложил Петр Гольдштейн.

Майя неуверенно улыбнулась уголком рта, обрадовавшись такой возможности, но не торопилась соглашаться, не зная, как на это отреагирует брат. Ко всему прочему, разговор, невольным свидетелем которого она стала, произвел на нее шокирующее впечатление.

— Ладно, — ответил вместо нее Сашка. — Но если будет что не так с Майей, Гуляка исчезнет.

— Принимается, — ответил Петр Гольдштейн и повел Майю вниз, а Сашка принялся распаковывать коробку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})* * *

Отправив Майю, Петр Гольдштейн вернулся и прикипел взглядом к экрану.

— Пойдем гулять? — спросила фигурка.

— Сегодня будем работать, — ответил Сашка.