Рейтинг (СИ) - Гищак Татьяна

— Папа, ты же говорил, что сделать изменения в шкале рейтинга извне невозможно. — Тина не сводила наполняющихся слезами глаз с отца.

— Оказывается, возможно. — Петр Гольдштейн почесал за ухом. — Это невероятно, но, оказывается, возможно.

В его глазах появился какой-то особый блеск:

— Весь второй отдел на ушах. Это сделали не Астаховы. По сигналу проследили устройство. Я сам ходил смотреть. Абсолютно несуразное, кустарно собранное, легко вскрываемый пароль входа, а дальше — голосовая защита. Чтобы вы понимали… Появляется фигурка чудика, как из детского мультика, и спрашивает: «Пойдем гулять?» Говори ей что угодно, она отвечает: «Я с тобой не пойду гулять». Полная несуразица, будто детская игра, которая реагирует на голос своего владельца. И дальше — никак, не запускается!

— А кто это сделал? — Тина напряглась.

— Пока что не нашли. Но найдут. Наши такой переполох навели на нижних этажах! Женю, конечно, просто так не отпустят. Но, получается тогда, что он не исполнитель, а заказчик, а это — другая статья. Оштрафуют уровней на пять, да и все. Обойдется легким испугом.

Не видя положительных изменений в настроении дочери, Петр Гольдштейн продолжил:

— Валюша, да что ты так убиваешься? Слава богу, рейтинг его родителей дает возможность иметь хорошего адвоката. Родителей уже отпустили. А ему будет наука. Не знаешь, с какой это стати он решил сделать такую глупость?

Тина проигнорировала вопрос отца, задав встречный:

— А что будет тому, кто это сделал?

— Это зависит от того, что еще накопают. Если это террористическая организация, тогда перетрясут все. Ты представь, если этот чудик может залезть даже в систему рейтинга, а она защищена как никакая другая, то что он может сделать в других системах управления? Найдут исполнителей, выяснят все, и Женю твоего отпустят.

Тина машинально кивнула и ушла к себе в комнату. Она половину ночи не спала, думая о том, что скажет завтра Майе.

* * *

Шли дни. Женю Астахова не отпускали.

Петр Гольдштей практически каждый день допоздна сидел на работе.

— Наш отдел подключили к этой теме, — объяснял он, все чаще хмурясь и не рассказывая подробностей.

Тина подала документы на медицинский факультет. Сопротивляться маме и доказывать, что к медицине у нее не лежит душа, не было сил.

Майя отказывалась поступать в университет. Она ничего не рисовала и просиживала днями в полной прострации.

— Ну что скажет твой брат, когда появится? Что ты без него ни на что не способна? Он же для тебя это все затеял! — Тина наседала на нее как могла и таки заставила оформить обучение.

— Только учти, что в университете я за тебя учиться не буду.

Майя безразлично кивала:

— Ты права, без Сашки я ни на что не способна.

Тина старалась изо всех сил, чтобы вывести Майю из этого безразличного ко всему состояния.

А каково было ей самой? Это она захотела подарок на шестнадцатилетие. Он же говорил — я рискую больше. Это она, как последняя дура, бегала за Астаховым и навязывалась ему, посылая лайки. Она могла просто согласиться помочь Майе с учебой и все, без этой страшной платы. Тогда проблема была бы только с аттестатом Майи, и Астахову не пришло бы в голову требовать от Сашки повышения рейтинга. Но у нее в голове тогда был только рейтинг!

Чувствовала, что история с ее рейтингом просто так не закончится.

* * *

Однажды Петр Гольдштейн пришел с работы раньше, пока матери еще не было дома, и позвал Тину на разговор.

— Какое отношение к этому делу имеешь ты?

Тина ждала подобный вопрос, даже думала, как обо всем расскажет, но сейчас, стоя перед отцом, забыла все приготовленные заранее объяснения.

— Это я во всем виновата, — опустив голову, промямлила она.

— О-о-чень хороший ответ, — сказал Петр Гольдштейн, не скрывая раздражения. — Я разговаривал с адвокатом Астахова. Тебе интересно, что он рассказал?

Тина утвердительно закивала не в силах поднять взгляд на отца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Может, я все-таки от тебя это услышу?

Тина завертела головой отрицательно.

Отец резко взял дочь за плечи, от чего она вздрогнула.

— Что ты знаешь об этом Александре?

— Ничего…

Отец тряхнул Тину сильнее:

— Ты не понимаешь! Адвокат согласен все замять и не впутывать тебя в это дело, при условии, конечно, что я помогу Астахову. Но стоит нашим найти этого мальчишку, и они вытрясут из него все! И о твоем рейтинге, и о твоем втором аттестате, и бог весть, что еще, о чем я не знаю. И ту уже простым соучастием не обойдется. Они заподозрят меня в пособничестве, а то еще и в организации. И мы все, и мама, и Пашка, и ты быстро окажемся там, откуда появилась твоя новоявленная подруга!

Тина не знала что сказать. Она действительно ничего не знала про брата Майи, кроме того что он ее брат.

Папа же продолжал давить дальше:

— Если я буду что-то знать кроме того, что уже известно, я бы мог попытаться спасти ситуацию. Да хотя бы предупредить его, как надо себя вести и что говорить!

«Они не знают, что Майя его сестра, иначе бы они и ее арестовали. Она-то все знала о своем брате. Но если провести цепочку: она, Тина, аттестат с фамилией Линник, они ведь носят одну фамилию…»

— Папа, — наконец решилась Тина, — пообещай, что ты ему поможешь.

— Кому?

— Сашке.

— Бог ты мой, ну а что же я хочу сделать? Я ведь тебя никак по-другому не прикрою, если не прикрою его!

— И маме не говори.

— Ладно, так что же?

И Тина рассказала все с самого начала.

Петр Гольдштейн держался за голову, поражаясь бестолковости своей дочери. Иногда он прерывал ее рассказ, задавая вопросы.

— Как он узнал, что ты будешь на горках?

— Не знаю… Хотя я писала на своей странице о Марте и ее методах.

— А о времени сеанса?

— Нет.

— Это точно был телесный фантом?

— Ну, я же говорю, что было тесно в кабинке. А когда он исчез, стало как в начале. А что это значит?

— Значит. Что дальше?

Информация о том, что дочь пыталась воспользоваться родительской приставкой, подвергла Петра Гольдштейна в минутное замешательство, но он быстро собрался с мыслями.

— А об этом как он узнал? Ты эту информацию тоже выложила в сеть?

— Нет, — смутилась Тина.

— Ну-ну, — отец задумался. — Он заходит через игровые приложения. Возможно, там потом и прячется, — выразил он свои мысли вслух. — Игровые приложения меньше всего контролируют. Пожалуй, там действительно можно поговорить, не подвергнув себя риску быть раскрытым… Ну и что, никто в школе не заподозрил, что ты не тот человек, за которого себя выдаешь?

— Нет, я пришла в назначенное время и сказала, что я Майя Линник.

— И никто не проверил документы?

— Нет, все документы были посланы по почте, а на них нет изображения внешности.

— Лихо, — хмыкнул отец. — Как о нем узнал Астахов?

Тина задумалась.

— Они виделись в игре… Хотя Женя его не узнал, он подумал, что он голограмма, которую встроили родители как предохранитель и хотел ее отключить.

Тина снова запнулась и покраснела.

Петр Гольдштейн молча ждал продолжения истории. Тина вздохнула и стала рассказывать дальше:

— Сашка, наверное, читал мои сообщения… И те, что я писала Жене. Они могли познакомиться в сети. Он потом написал, что узнал о нем то, что не должен был знать.

— Он читал и его личную переписку, — закончил за нее отец. — К личной переписке кроме модераторов имеет доступ только система безопасности. Значит, в систему безопасности он тоже влез. Вот, паршивец! Он наверняка видел, что за ним гоняются. И прятался в игровых приложениях! А я думал это бездари из второго отдела. Они говорят «невидимка». Какой невидимка? Где он еще бывал?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я не знаю. Я же с ним практически не общалась.

— Тогда едем к его сестре, — Петр Гольдштейн вскочил. — Давай, собирайся. Тут счет времени идет на минуты.