Подвеска пирата - Виталий Гладкий

Поселились они в гостином дворе, принадлежавшем крупному псковскому купцу Ивану Преподобову, доброму знакомому подьячего. Голштинца подворье впечатлило: изразцовые палаты с железными дверями, погреб каменный, ледник, печи с трубами. В огороде сад, а в нем около сотни заснеженных яблонь.

Стахей Иванов сначала огорчил Голштинца неприятной новостью — оказалось, что иноземцам строжайше запрещалось появляться как на торжище, так и вообще в укрепленной части города. А всякого, осмелившегося проникнуть в святая святых города — Кремль, неминуемо поджидала смертная казнь. Псковичи, жившие в постоянном напряжении с воинственными соседями, тщательно берегли от вражеского ока свои военные укрепления и секреты, и не позволяли иностранным купцам захватить рынок или повлиять на цены. Поэтому те, прибывая в основном из Риги и Дерпта, проживали на «немецком берегу», за рекой Псковой. Переговоры псковичей с купцами обычно велись на плавучем мосту через реку Великую, где им было дозволено только прогуливаться.

Затем, посмеиваясь, Стахей порадовал, показав царский ярлык, по которому наказной капитан Карстен Роде мог беспрепятственно посетить торг — за исключением Кремля. Оказывается, у московитов нет правил без исключений...

— Пусть только твоя милость помалкивает в торговых рядах, — наущал его Стахей Иванов. — От греха подальше... А то ить могут и поколотить. И на ярлык не посмотрят. Да и одежонку тебе другую нужно справить — русскую. Ежели товар нам подходит, кивни. А ужо за цену я и сам постою, не сомневайся.

Уж в чем в чем, а в этом Голштинец точно не сомневался. Стахей Иванов был весьма грамотным человеком и мог любого заткнуть за пояс своими авторитетными суждениями. Он хорошо знал купеческую среду и объяснил Карстену Роде, почему кроме дешевизны он выбрал для закупок именно Псков. Главная причина такого выбора заключалось в том, что здешние торговцы сильно выделялись среди своих собратьев: при сделках они отличались честностью, искренностью, простодушием и не прибегали к многословию для обмана покупателя. Поэтому Карстен Роде мог быть спокоен: закупленные материалы для постройки кораблей будут наивысшего качества и их доставят, куда он укажет, точно в срок.

Голштинец шел по городу, любовался дивными храмами и наслаждался отменной погодой. Снежный покров спрятал все неровности и грязь на улицах, выбелил крыши домов. Пронзительно голубое небо над головой сияло как драгоценный сапфир, а солнце позолотило сугробы, украсив их разноцветной алмазной пылью. Мороз был небольшим, и тело Карстена Роде под русской шубой пребывало в приятной теплыни. Рядом семенил низенький Стахей Иванов, едва поспевая за размашистыми шагами рослого датчанина, и скороговоркой описывал своему благодарному слушателю жизнь псковитян.

Он рассказал, что на Запсковье живут ладейщики, судоплаты, учанники[62], рыбники, а Полонище облюбовали кузнецы. Поведал, что в городе есть кварталы кожевников и солодовников, а возле реки Псковы располагались многочисленные мельницы, бани, приносившие огромный доход, варницы, трепальни. Карстен Роде слушал его вполуха и думал о своем. Мыслями он уже был в море, на капитанском мостике своего флагманского корабля...

Псковский торг встретил Карстена Роде и подьячего скоморошьими игрищами. Те потешали слушателей разными прибаутками, песнями, плясками и игрой на гуслях, свирелях и бубнах. Делали они это столь заразительно, что Голштинец, не очень понимающий смысл происходящего, не удержался и бросил им в шапку полновесный талер, чем вызвал неподдельный восторг у самих затейников и приступ скаредности у Стахея Иванова.

Сам торг впечатлял своими размерами. Для взвешивания товара было устроено особое помещение — важня. Здесь находились весы различных размеров — терезы[63], контари[64], безмены[65]. Карстена Роде очень удивило, что вместо гирь употреблялись каменные и железные колокола весом в несколько пудов и маленькие разновесы — колокольчики и гривенки. В центре торжища стояла таможенная изба — внушительные хоромы с девятью стекольчатыми окнами и дощатыми сенями. Стахей Иванов с непонятной гордостью поведал датчанину, что по таможенным сборам Псков стоит наравне с Москвой.

Число торговых пошлин, как поневоле пришлось узнать Карстену Роде, на псковском торге было довольно велико, гораздо больше, чем в Ругодиве, и тем более — Копегагене. Прибывая на торг, купец платил тамгу, мыт (при проезде через внутренние заставы). Покидая торг — задние калачи. С речных судов бралась судовая пошлина в зависимости от размеровпосудины; с конного воза — повозная. Платили за все: за взвешивание товара, за его отмеривание, погрузку и свал; при продаже скота — пятно и роговое... За проживание на гостином дворе приходилось раскошеливаться на особые пошлины — гостиное и амбарное.

Обилие торговых рядов кружило голову. Стахей Иванов перечислял, а Карстен Роде присматривался к товарам и злобился — эта сволочь Ендрих Асмус отнял у него возможность стать богатым и знатным человеком! Ведь псковский торг — это просто золотое дно для иноземных купцов. Все здесь стоило сущие гроши по сравнению с ценами в Копенгагене. И чего тут только не было!.. Торговали в Пскове даже кошачьими шкурами, что совсем уж поразило Голштинца.

Продавали железо и железные изделия, привезенные из Устюжны Железнопольской и из Твери; соль, гончарные изделия и серебряные вещи из Новгорода; встречался рязанский мед и воск, вино, овощи и хлеб из немецких земель. Торг был местом не только купли и продажи, заключения торговых сделок. Там глашатаи-бирючи оглашали указы царя и псковских воевод. Крупные же сговоры совершались при гостиных дворах.

С делом справились быстро. Подьячий и впрямь имел хватку. Он предварял разговор с купцами словами: «Государево дело!», после чего торг шел как по маслу.

Купили канаты, смолу, парусину и железо. Доски и брус решили приобрести в Новгороде — дерево там было дешевле и доставлять его к месту строительства кораблей гораздо проще. Ударив с продавцами по рукам, Стахей Иванов решил отобедать в большой корчме на берегу Псковы, неподалеку от общественной бани. Карстен Роде уже не боялся «смыть святость» со своего тела и был вполне согласен с подьячим, что банная процедура весьма приятна и полезна. В баню решили сходить на следующий день, перед отъездом в Новгород.

Карстен Роде впервые попал в русскую корчму. По дороге в Москву они большей частью питались на биваках, из общего котла, или в харчевне при гостином дворе. Корчма же немного напоминала знакомые портовые таверны, только гораздо больших размеров. В подслеповатые оконца, затянутые полупрозрачной слюдой и вычиненными бычьими пузырями, еле проглядывал свет холодного зимнего солнца. В дальнем углу пыхтел большой очаг — пример тесного общения местных с иноземцами. Над очагом возвышалась широкая труба, увешанная связками лука и чеснока — для просушки. Запах прогорклого дыма, смешиваясь с кислым запахом овчинных тулупов, мигом вышиб у Голштинца слезу.