Переписка. Письма митрополита Анастасия И.С. Шмелеву - Антон Владимирович Карташев

(универсальная библиотека) книжечка, вышедшая в декабре, прошла вся (10 тыс. экземпляров), думал 2-е издание делать, да вот – крах. Правда, за эти 10 тыс. (дешевое издание) я 1200 фр. всего выручил. Зубы на полок, как говорит один немец. – Рады мы душевно, что нога Антона Владимировича исцелилась, – дай Бог здоровья! А что Розанова читаете… и – интересно? – Для меня содрогание этот Розанов. Это – «занозы» и «очистки» от Достоевского145. Это обостренное и больное самооголение, с бесстыдством, со смакованием голости своей, верх заостренности и пустопорожности (больной) русской fin-«интеллигенции»146. Это, часто, такая гниль и прóваль (без взлетов), это кошмарное порождение больных чувствованьиц, Федор Карамазов + Смердяков + Лебядкин + Иван Карамазов + подпольный человек147… И знаменательно: восприемник г-жи Сусловой после Достоевского. Это, скажу, высморканный маленький «достоевский», возведенный в… философы! Я его не переваривал никогда. То-то «мережковские» с ним носились148. Потемошный человёнок с искрами Света. Но… – покаявшийся, мир его духу, пребывавшему в смердящем мраке. Он – весь половой психопат, клинический субъект, «расейский Нитцше». Слова уж очень просты и подкупающи оголенностью. Высоколитературная непристойность, не менявшая никогда белье. Простите, под руку попало.

Привет сердечный от всех нас, от Ольги Александровны, Юли, Ивика, меня – грешника. Поцелуйте Антона Владимировича. Целую Вашу ручку, кумушка. Не серчайте за Розанова. Он – си-ний! Ваш Ив. Шмелев.

21 авг. 1931 г.

Ланды

Черкните, получили ли мое письмо сие.

Дорогой Антон Владимирович,

За своими болями да хлопотами (приезжал отец Ивушкин149 и брал его с собой на неделю погулять, боялись, что заберет совсем, – спасибо, не забрал, расходов испугался) пропустил я Ваш день Ангела – Антония Рымлянина – 3 августа ст. ст. и не поздравил. Не вмените мне сего в небрежение. Как раз в сие время у нас была тоска, Юля, отпустив Ивика, плакала, ездила потом за ним в Royan*, принять от отца, а мы тревожились за Ивика.

Шлем вам запоздалое поздравление и пожелание укрепления здоровья, а дорогую куму Павлу Полиевктовну – с дорогим именинником, пусть и подсохшим.

Все же я, в извинение как бы, – да будет! – послал Вам на место лечения – не помню уж куда, – новую книжечку «Родное»150. Может быть, не читали мои (в 1913 г. писаны!) «Росстани».

И еще – в извинение да послужит! – прочитал из древней письменности русской – житие Антония Рымлянина, как он из Средиземного моря объявился в Волхове и судился с рыбаками, чтó бочку выловили с деньгами. Картинно написано! Нет, ясно, что не Новгородский был, а сущий рымлянин.

Будьте здоровы обои, не знаю, где пребываете, а посему пишу на Париж.

Ольга Александровна благодарит за привет ко дню св. Ольги.

А я опять болею, все эти дни лежал. Да семейные дела-то – с мальчиком-то – расстроили. Все это мешает работе, пишу мало, а надо хоть «Богомолье» закончить.

Спасибо, навещают нас Н.К. Кульман с Натальей Ивановной да Бальмонты. Надеюсь, Павла Полиевктовна получила мое письмецо на водах. Ваши Ив. и Ольга Шмелевы.

3 окт. 1932.

Paris–XIX, 3, rue Manin

Дорогой Иван Сергеевич!

Где вы теперь? Куда писать? А… Федоров торопит писать. Вероятно, Вы получили от него слезницу о студентах. Для настоящей минуты он хлопочет, чтобы группа писателей («правых» и «левых» – Алданов согласен) написала от себя воззвание ему в поддержку, при начале учебного года151. Просит меня попросить Вас. Коротенькое, простое воззвание, но чтобы не федоровским канцелярским стилем. Ответьте ему (79, Bd. St. Michel, Paris–V), согласны ли подписать или и написать воззвание?

А мы Ваше аячское письмо (от 31.VIII) получили уже дома, вернувшись 1 сентября. Нескладна была наша поездка на Корсику. Соблазнил коллега проф. С.С. Безобразов (ныне уже иеромонах о. Кассиан)152. Особенно хотела Павла Полиевктовна. Но Безобразов ездил на «пансион», денег у него втрое больше, а мы «со своей керосинкой». И получилось недоразумение. В этой дикой стране нельзя с налету устроиться со своим хозяйством, как мы избаловались делать на Ривьере. На Корсике трудно достать провизию. И жилища ужасны. Понятия об отхожем месте нет. Тысячи лет эта еще римская «Сибирь», населенная ссыльными лодырями, живет в лености и грязи. Делают все в огороде, если есть, или дома в ведро и выбрасывают в окна прямо на улицу. Неудобства и вонь ужасающие. За каждой овощинкой, за каплей козьего молока, за яичком надо кланяться, чтобы соблаговолили продать. За водой надо ходить за версту. Об электричестве и газе понятия не имеют: керосиновые лампы – последнее достижение. Помучились мы, истратили те деньги за 3 недели, каких нам хватило бы на удобную и сытую жизнь на Ривьере на 5 недель, и с облегчением удрали домой к чистоте, к ванне, к сытости… Берег для купанья был трудно доступен, но когда купались – блаженствовали: чистота воды, песка, девственность и пустынность природы, запахи трав и кустарников – чарующие. И эти мгновения райской ласки – почти все искупали.

К Корсике надо уметь подойти. Надо или иметь деньги на «пансион» и (не думая о воде, клозете и пище) пожить в избранных и «европейских» местах, как Calvi, L’Île-Rousse153. Или – по-студенчески, котомки за плечами, пересечь ее в день по железной дороге и прогуляться по шоссе. И – долой. Тогда вкушаются одни красоты и скрыта проза. А мы себя и людей насмешили. Ну, ничего, пока еще не так стары, чтобы унывать. Но я бы один все-таки этой нелепости не сделал. А дороговизны дороги нет. От Марселя до Аяччо – всего 39 fr., конечно, в IV классе, на палубе. Это тяжко. Вышло тревожное лето. Особенно для меня. С 25 июня я уехал на съезд национальных меньшинств в Вену. Оттуда меня забрали на Велеградский католический съезд в Моравию. Вернулся только 20 июля. Это путешествие с небольшим минусом было мне оплочено. Еще не собрался написать о своих впечатлениях.

Начинаем учебный год с новых бюджетных сокращений. Все расплачиваемся за американский кризис. Оскудели «наши» миллионеры.

Павла Полиевктовна Ваше майское письмо получила и ответила. Но, очевидно, ответ ее не дошел. Часы лежат.

Помоги Вам Бог с изданием «Няни». Все это «против шерсти» не только нашим, но и всему миру. Оттого и не содействуют распространению «реакции».

Я перед Вами виноват, что не спросил еще YMCA-издателей154 о «Богомолье». Никогда почти с ними не встречаюсь, а летом (4 месяца) и тем