Наедине с Боссом. Часть 2 (СИ) - Давыдова Ирина

— Я не хочу так думать! Но Мия рассказывала, что Лина прибегала к ней сегодня на взводе, суетливая и в новом стиле. А час назад сестра была здесь, и знаешь, что? В ней все было, как и прежде.

— Что ты имеешь в виду?

— Мия сказала, что Лина подстриглась, обновила гардероб, телефон.

— Ага, а в реале этого ничего нет?

— Телефон и шмотки можно выбросить, но прическа… Да и не могу поверить. Парик она что ли надела? Я не понимаю и не представляю, как моя сестра могла такое сделать.

— Никит, ты тоже не горячись, я понимаю, что у тебя горе случилось, но на сестру все не сваливай. Надо разобраться.

— Вот об этом я тебя и прошу. Достань мне всю информацию, найди записи наружного наблюдения. А я… я просто не хочу сейчас отсюда уходить. Я нужен ей.

— Я понимаю тебя. Ты главное держись, все обязательно будет хорошо.

— Хорошо. Макс, да ты не понимаешь, как я скажу Мие о том, что наш сын умер?! Как? Только я знаю, как она любила малыша, как он пинался. Да мы вместе планы строили на будущее, представляли, как будет гулять по парку с коляской в которой спит сын. А что в итоге? — я замолчал, смотря на хмурого друга, пытающегося представить, что я сейчас ощущаю. — В итоге, мне нужно похоронить малыша. А потом я буду вытаскивать Мию с того дна, куда она упадет, узнав, что наша кровиночка не выжила. Да даже я не знаю, как буду это делать! Не знаю, как мне это пережить. Что говорить о Мими…

— Мне жаль, Никит, правда, жаль.

— Я бы очень хотел, чтобы она ошиблась и этой нежданной гостьей была не Виталина. У меня сейчас палка о двух концах. Пока Мия без сознания, мне проще самому сходить с ума от боли. И даже, может быть, я пока придумаю, как ей сообщить обо всем этом. Но то, что она не пришла в себя, еще хуже для меня. Я так переживаю за ее состояние. Макс, я никогда такого не испытывал, как сейчас. Никогда настолько не волновался и не боялся.

— Потому мне и не нужны серьезные отношения. Я к такому не готов. Но ты и сам знаешь, почему…

— Когда полюбишь…

— Крам, любить — это не ко мне.

— Да, я тоже так раньше говорил. А потом появилась она, и мой прежний мир меня больше не интересует.

— Ладно, хватит херней страдать, мне эти сопли не нужны. Я поеду займусь делами, а ты не раскисай. Мии нужна будет твоя поддержка.

— Спасибо, друг.

Я прекрасно понимал Макса и его позицию. Друг тоже немало хлебнул в юном возрасте и теперь боялся испытать что-то подобное в отношениях с девушкой. Больше всего в мире он боялся боли, но не физической, а душевной. Потому и избегал серьезных отношений, прекрасно зная, сколько трудностей может ожидать на пусти к личному счастью. Его счастье заключалось в деньгах и телках на одну ночь. Мое — раньше так же, но не теперь. С появлением малышки все круто изменилось, она полностью перевернула мой мир, в который назад дороги уже не было. Теперь я всегда хотел быть с Мими, но на пути к нашему счастье нас тоже ждало разочарование. И если я как мужик справлюсь, то что будет с любимой, мне еще предстояло узнать.

Тяжело вздохнув, я рухнул на диван и устало потер глаза. Пять утра, рассвет, и ни*уя не новая жизнь. В голове творилась каша, и я просто не знал, что делать дальше. Нет, я понимал, что буду искать ту мразь, что убила моего ребенка и навредила Мии. Но сейчас я даже с порога клиники не сойду, пока моя девочка не придет в себя. Только ужасно сложно сидеть и бездействовать, знать, что ей плохо, и не иметь возможности помочь.

Стрелка часов словно замерла, время стояло на месте. Кажется, я выпил пять стаканов кофе, когда начало едва заметно светать. Воспользовавшись кофе-машиной еще раз, я со свежим напитком прошел по залу и выключил свет. Глаза нещадно пекло, а резкий свет стал еще и раздражать. Раздражали меня яркие краски, а после нажатия выключателя, в помещении стало серо и как-будто бы сыро. Такая атмосфера сейчас была по душе.

Сделав глоток обжигающего кофе, я прошел к окну, открыл жалюзи и обратил внимание, что на улице начинает накрапывать дождь. Неожиданно прямо у окна сверкнула молния, и небо разразил гром. Даже природа горевала вместе с нами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Черт!

А ведь мы с Мими могли проснуться от грохота и наслаждаться объятиями в теплой кровати, любуясь, как за окном во всю льет дождь. Я бы принес ей чая, и она целовала бы меня своими нежными губками. Гладила бы мою грудь своими теплыми пальчиками. Все было бы так прекрасно, если бы не наше горе.

Как же я ненавижу того, кто это сделал. Ненавижу. Я готов убить его собственными руками, чтобы отомстить за своего малыша.

— Никита! — в зал вбежала взволнованная мама, отчего я резко поднялся с дивана и заметил, как она смотрит на меня взглядом полным боли: — Никита, Мия очнулась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я, не веря в услышанные слова, посмотрел на маму, которая, кажется, за эту ночь приобрела несколько новых морщин.

— Ты ей сейчас очень нужен. Ты самый главный человек в ее жизни. И только ты в силах ее поддержать. — Это были очень нужные и важные слова главного человека моей жизни. Родительская поддержка — сильный толчок к вере.

— Она ждет меня?

— Будь сильным, скажи ей все, как есть, — попросила мама, когда я подошел к ней ближе.

Она коснулась моей щеки, и я снова подумал о том ублюдке, разрушившем мое счастье.

— Не обещаю.

Не дожидаясь ответа, я пошел в операционную, желая скорее лично убедиться, что моя любимая чувствует себя лучше. Но когда я открыл дверь и обнаружил пустую ковать, мое сердце ухнуло вниз. Тело бросило в жар, и я резко развернулся, столкнувшись носом к носу с отцом.

— Ты чего, сынок? Я зову-зову тебя.

— Где она? Папа, где Мия?

— В реанимации. Вечер уже, сынок. Врачи убедились, что ей лучше, и перевели в реанимацию. Пошли, я проведу тебя.

Ощущение, что у меня камень с плеч упал, несмотря на то, что самое трудное было еще впереди. Но я даже не заметил, как прошел день. А когда уходил в зал ожидания, Мия была еще в операционной.

— Здесь?

— Да.

— Да уж. В жизни так страшно не было.

Вдохнув и выдохнув, я крепко сжал кулаки и, нажав на ручку, толкнул дверь, взглядом зацепившись за Мию. Она лежала на кровати, укрытая одеялом до самого подбородка. Но лицо… Она была отвернута, и я не понимал, чего мне ждать.

Тихо прикрыв дверь, прошел вглубь и замер, смотря на выглядывающую из-под одеяла руку. Она была слегка синяя, а в вену вколота игла капельницы.

Это же неправильно все. Не с ней такое должно было случиться. Не с ней! Да лучше бы меня траванули, лучше бы я подыхал, чем она с иглой в руке и с потерей нашего крохи!

— Уйдешь? — услышал хриплый голос, полный боли и отчаяния.

— Что? — признаться, я думал она спит.

— Ты уйдешь теперь? — тот же голос, только кажется, моя девочка сейчас расплачется. Дрожит она. — Теперь тебя не держит ребенок.

— Тебе врач сказал?

— Врач. Мы вернулись к тому, с чего начинали.

— Мия, ты о чем?

Я обошел кровать и рухнул на колени около своей любимой. В глазах… разочарование и боль. Ее лицо не то, что прежде. Сейчас в нем не было света.

— Я больше не беременна. Ты можешь быть свободен.

Она прикрыла глаза и плотно сжала губы, а мне захотелось схватить ее за плечи и встряхнуть. Но я понимал, что этим действием причиню ей вред и боль. Еще не хватало, чтобы швы разошлись.

— Что ты несешь? Глупая моя. Я не брошу тебя, я не собираюсь уходить. Я люблю тебя и буду любить всегда.

— Никита. Никиииита. А помнишь, врачи меня предупреждали, что под присмотром все равно лучше. Что маленький риск потери малыша есть. А я не послушала. Помнишь? Я убила нашего ребенка. Я его убила. Я виновата, я была не внимательна и глупа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не мели херни! Ты не виновата!

Внутри все бурлило от того, что Мия обвинила себя в смерти нашего ребенка. Как она вообще может думать, что это по ее вине малыш не увидит белый свет? Да она же его так ждала! Бл*дь! Как тяжело.