Пурпурные грозы - Галина Мишарина

class="p1">— С Биаром и Адамеей Лесной. Встречался и с Деверо.

— С самим Верховным Правителем! — восхитилась я. — И какой он?

— Честно? Скучный. Вот его сын, Питер — птица вольная. Со временем из него выйдет толк. Сейчас он шалопай и гуляка. Молодость не ставит точки, сплошные запятые и тире.

— Ты так говоришь, будто не молод, Дэр, — рассмеялся Смайл.

— Я — созревший фрукт, — хмыкнул мужчина. — Меня уже можно вовсю обкусывать.

Я опустила глаза. Господи, только бы Смайл не подумал лишнего! Но Младший был занят мечтами о будущем, и не обратил внимания на то, как мы с Дэром переглянулись. Хорошо, что мой румянец так и остался едва заметным.

Я настояла на том, чтобы прогуляться по городу. Это была невинная просьба, но Дэр, конечно, разгадал мой замысел.

— Тебе придется показаться отцу, — тихо сказал он, склоняясь к моему уху. — Рано или поздно. Полчаса ничего не изменят, Мэй.

— Лишние полчаса рядом с тобой даруют мне счастье, — сказала я. Смайл услышал это и широко улыбнулся. Он знал. Он видел истину.

— Простите, но я, пожалуй, навещу Вепровых. Мои давние приятели, — пояснил он Дэру. — Встретимся через час возле гостиницы.

И, склонив голову на прощание, легким шагом пошел в сторону центра, оставив нас наедине.

Мы дошли до торговой площади, потом прогулялись вдоль фонтанов, миновали озеро. И, наконец, добрались до парка. То было одно из самых моих любимых мест.

Заложили его ещё до основания города, когда здесь было процветающее конное хозяйство. Со временем конюшни подвинулись далеко на юг, а былые поля покрывали пушистые кусты сирени и старые палисандры. Правда, меж стволов вместо обычной зеленой травы все равно росла солнечно-желтая, и сквозь светлые сияющие стебли проглядывали темно-синие щеточки цветов. Они казались невесомыми, словно кто-то собрал охапки угасших звезд и сплел их с туманом. Папа говорил, что именно здесь он познакомился с мамой.

На лужайках отдыхали пары с детьми и старые леди с собачками, несколько лавочек было занято девичьими коллективами — щебечущими, словно птичьи стайки.

Мы с Дэром пошли по узкой тропке меж золотых стеблей и синих небесных соцветий, и солнце ныряло под лиловые кроны, а когда пряталось, через ветви любопытно заглядывали пухлые облака.

Я обернулась: Дэр выглядел странно, ладони его касались высокой травы, лицо было задумчивым.

— Хотела спросить…

Он поднял голову и кивнул, но против обыкновения не улыбнулся.

— Если ты враждуешь со Свартом, значит ли это, что не любишь солнце?

Слава предкам, улыбнулся. Правда, отнюдь не так весело.

— Я люблю солнце, Мэй. Оно дарует жизнь. Но Сварт вообразил себя богом и научился использовать свет во зло. Я вот, хотя и сын Цахтала, а все-таки не управляю грозами. Возможно, дрянной из меня ученик, или я не заслужил доверия великого предка, или есть иные причины — но у меня нет столь огромной силы. Он же способен сжигать одним прикосновением, когда того захочет.

— И часто вы сходились в поединках? Я не видела у тебя ожогов.

— Цахтал не даровал мне контроль над бурями, но он хранит меня и мой род. Мы сталкивались со Свартом трижды, и шрамы у меня есть. Ты просто не заметила, милая. Один на затылке, другой под коленом. Есть ещё два… там.

И он многозначительно опустил глаза.

— Два шрама сзади, — сказала я, пряча смущение. — Он бил в спину, исподтишка?

— Или я удирал, как трус, — усмехнулся Дэр. — Что думаешь, какой вариант верный?

— Ни один из них.

Дэр остановился и повернулся ко мне. Мы ушли достаточно далеко, чтобы позволить себе прикосновение, и он сжал мои руки в своих теплых ладонях.

— Сварт — коварен и хитер, но он не станет нападать со спины. И я не столь пуглив, чтобы удирать от его света. Мы сражались, как обычные воины, на мечах или голыми руками. Конечно, порой Сварт выходил из себя и начинал жульничать несмотря на договоренность. Всякий раз он вынуждал меня занимать наименее выгодную позицию. Шрам на затылке — от его ножа. То наш первый поединок. Тогда он чуть не убил меня. Шрам под коленом — это его дар. Оба разошлись и, хотя молнии мне не помогали, он-то жарил вовсю. Хорошо, что шел дождь, остужая его ярость, так бы одним ожогом я не отделался. То, что внизу — это последняя стычка. Мы не поделили растения. Порой на красной земле кто-то заболевает, Мэй, и так вышло, что мы оба пытались спасти близких. Редкие лекарства — на вес золота. К тому же если они выросли у корней мартрана. То была не битва — бойня. Сварт старался вовсю, колошматил своими раскаленными ручищами почем зря. Ожогов было много, но меня спасли, даже уродом не остался. Зато вернулся домой с добычей. А, точнее, приполз.

Меня передернуло. Я видела, как горят люди, и представлять, что Дэр испытывал похожую боль, было тяжело. Мне не хотелось, чтобы он страдал.

— Ты сказал «договоренность».

— Между кланами. Не пользоваться дарами.

— Не понимаю, как это возможно, ведь ты не контролируешь бури.

— Я — нет. Мой отец — да. Да и не верят Солнечные в то, что я не управляюсь с даром. Только Сварт правду знает, и, гад, пользуется этим всякий раз.

— Там, в оранжерее… О чем вы говорили?

Дэр вздохнул и потянул меня в сторону, поближе к широкому стволу палисандра.

— Он смеялся над моим выбором. Говорил, что ты мне не подходишь, и мой отец никогда тебя не примет. Это в его духе — подвергать сомнению всякое чувство.

— Откуда ему знать, какая я!

— Правильно. Ты имеешь право сердиться. Я тоже разозлился. Вне красной земли мы редко схлестываемся, Мэй. Только если причина серьезная. Он не оскорблял тебя, он высмеял мое решение. Поэтому дом Тарта остался цел. Посмей он сказать что-то гадостное о тебе — я бы наплевал на запреты.

— Что же родило такую злобу? — пробормотала я. — Ведь должно было случиться нечто судьбоносное, положившее начало этой вражде!

Дэр стиснул зубы и молча прижал меня к себе.

— Прошу, только не здесь. Не хочу вспоминать об этом сейчас, Мэй. Мы среди истиной красоты, купаемся в ветре, вдыхаем ароматы трав и цветов. Знаешь, какой цвет главный у Магици?

— Синий?

— Пурпурный, милая. Потому-то, когда назревает нечто эпохальное — война, стихийное бедствие или нашествие нечисти, Магици говорят: пришло время пурпурных гроз.

— Сейчас у кланов перемирие?

— Да. Надеюсь, все станет лучше, когда мы с тобой вернемся. Грозовой клан не стремится верховодить, мы за баланс. Но Солнечные, если их не сдерживать, готовы править миром. Понимаешь, почему? Они считают себя великими. «Только звезды прочнее держатся за небо!»