Миниатюрист - Джесси Бёртон

Она выпускает их из рук, словно ее укусили, и вскакивает, по-настоящему напуганная, успев бросить взгляд на свой «дом» в темном углу. И снова смотрит на брошенных собачек. Собственно, с чего она взяла, будто это «те самые гончие», что сейчас свернулись на коврике в кабинете Йохана? Но ведь как похожи! Бока, цвет шерсти, обтекаемые уши, точно пара крошечных жемчужин.

Ну всё, Петронелла, хватит. Довольно глупостей. Произошла ошибка. Перепутали заказы. Разве Йохан не говорил, что сейчас это модно? Где-то еще стоят такие же кукольные дома, дожидаясь, когда владелицы их декорируют, вдохнут в них жизнь. В Амстердаме гончие – не такая уж редкость. У Дханы на брюхе есть черное пятнышко, а ну-ка… Нелла подносит собачек к свету. На ощупь они слегка напоминают губку или шкурку мышонка. Или мочку уха. Нелла сглотнула, чувствуя спазм в желудке. На животе одной из гончих отчетливо видно черное пятнышко в том же месте, что и у Дханы.

Нелла в испуге озирается, как если бы в комнате находился еще кто-то и наблюдал за ней.

Она снова кладет Резеки и Дхану, руки у нее слегка дрожат. Она пытается проанализировать ситуацию. Может, Йохан тоже написал миниатюристу и заказал разные вещицы для «дома»? Но с какой стати? У него есть свой дом, а этот, поменьше, как сказала золовка, принадлежит Нелле – такое отвлечение внимания, уменьшенная копия того, в котором хозяйка она, Марин. Очень ему нужно следить за тем, как течет ее бессмысленная жизнь! А если это дело рук Корнелии, знающей, где именно на Калверстраат она была в тот день? Но у Корнелии нет ни денег на такие игрушки, ни времени на подобные затеи. Нелла вспоминает, как Марин пришла со «Списком Смита», где значился и адрес миниатюриста. Если это золовка придумала такую игру, право же, она далеко зашла.

Забавы, хитрости. В чем тут смысл? Кто сунул нос в ее жизнь и решил разбередить ее, лишить покоя? «Всякая женщина – хозяйка своей судьбы». Вот уж нет, кто только не пытается ею манипулировать: Марин, Йохан, даже этот странный посыльный. Похоже, от нее ничего не зависит, даже с ее заказом все вышло наперекосяк.

Она лежит в постели, испытывая тревогу, любопытство и страх. А может, это кто-то посторонний? Один из тех, кто был на ужине в гильдии серебряных дел мастеров, в кондитерской или в Старой церкви? Йохана в городе хорошо знают. Она вспоминает косые взгляды женщин и недовольные лица мужчин. «Но откуда им знать, как выглядят наши стулья? Все-таки это Марин. Ей сразу не понравился мой «дом», о чем она и заявила».

Но прежде чем в чем-то ее обвинять, Нелла решает еще раз сходить на Калверстраат. А нет ли в посылке какой-нибудь записки? Пошарив среди оберточной бумаги, она таки находит листок, на котором беглым почерком написана короткая фраза:

«Смотрите, вот же я!»

Первое желание – скомкать листок в кулаке, а вместе с ним и свою растерянность. Но она удерживает себя: нельзя уничтожать улику. Вдруг раздается стук в дверь, заставляющий ее подскочить и быстро сунуть листок под подушку.

– Сейчас! – отзывается она, но дверь уже распахнулась, на пороге стоит улыбающаяся Лийк.

– Всех интересует, куда вы пропали.

Но еще до того, как Нелла успевает ей ответить, Лийк замечает кукольный дом в углу.

– О боже! Невероятно!

Нелла пытается незаметно запихнуть все безделицы обратно в коробку, но номер не проходит.

– Это ведь собака Йохана? – восклицает Лийк.

– Нет…

– Ах, какая чудесная колыбелька!

И вот уже Нелла, такая уязвимая, выбитая из колеи, сама передает гостье безделицы. Сидя на краю старой кровати золовки, она наблюдает за тем, как Лийк расставляет фигурки по разным комнатам в кукольном доме. У нее самой не хватило бы пороху, но гостья делает это с видимым удовольствием, попутно разглядывая каждую искусно выполненную деталь. Она с любовью проводит пальцами по обоям, деревянной обшивке, мраморной плитке.

– Да, он того стоит, – бормочет она себе под нос в восхищении от этого творения человеческих рук. – Где он это раздобыл?

Нелла не знает, что сказать, но тут снизу долетает голос Марин, и Лийк поспешно сжимает ей руку со словами:

– Контракт подписан. Мой муж сделает вас богатыми.

Смущенная, обессиленная, Нелла откидывается на подушки. Вскоре с улицы через раскрытое окно до нее долетают голоса. Это Лийк и Ганс.

– Он весь обшит черепаховым панцирем. С добавлением оловянного сплава. А пустые комнаты она заполнит крошечными безделушками.

– Лийк, нам…

– Он, конечно, безбожник, но в щедрости ему не откажешь. Но в таком случае…

– Лийк, уймись.

– Кто это к ним приходил? Ты его видел?

– Лийк, прошу тебя. Здесь не самое подходящее место для…

– Что хочу, то и говорю. С учетом всего, что ты… что мы для него делаем…

Пауза.

– Ганс, давай тоже закажем наш дом в миниатюре. Получше, чем у них.

Нелла закрывает глаза и представляет, как она уплывает сквозь сомкнутые ресницы… но откуда и куда – ей и самой непонятно.

Покинутая

Сон был тревожный, ей снились то Резеки и Дхана ростом с мышей, то чернильные солнца, сжимающиеся и расширяющиеся. Шум ее не разбудил, лишь разок она услышала, как хлопнула парадная дверь, но ни перешептываний, ни иных странных звуков не последовало. Проснувшись утром, она видит отброшенное одеяло и горящий камин. Это значит, что здесь уже успела побывать Корнелия. Она берет со столика флакон с остатками духов и смазывает себя всюду: кисти рук, горло, за ушами. Уверенная в происках золовки, решившей высмеять ее цацки, она решает помучить ее резким ароматом лилий.

Нелла одевается, предпочтя блузу с жилетом зауженному корсажу и ленточкам, в которые ее непременно обрядила бы служанка. Она подходит к своему «дому». Все игрушки стоят так, как их вчера расставила Лийк: гончие, стулья, брачная чаша, коробочка с марципаном. В дневном свете все безделушки, как и сам кукольный дом, уже не кажутся такими зловещими, и это придает ей сил встретить новый день.

Йохана нигде не видно. Дверь в кабинет распахнута, и можно разглядеть все карты и разбросанные по полу бумаги. При том, что дом так же безупречен, как во время приема гостей, краски приглушены, и висит атмосфера усталости. В гостиной она обнаруживает Марин. Золовка против обыкновения не одета. На ней домашний халат поверх простой блузы и юбки. Увидев Неллу, она запахивается в халат поплотнее. С утра ее светло-каштановые волосы распущены и падают до плеч. Для Неллы это настоящее потрясение. Перед ней как будто другая женщина. Отто наливает ей кофе, и горьковатый запах обостряет все чувства Неллы.

– А где Йохан? – спрашивает она. Отто поднимает голову и отвечает ей робкой улыбкой.

– На работе, где ж еще, – говорит Марин, вздыхая. – Укрепляет нашу связь с Суринамом.

– А где находится Берген? – неожиданно спрашивает Нелла.

Марин смотрит на нее с удивлением.

– Почему ты спрашиваешь?

– Просто так.

В этом свете кожа Марин кажется зеленоватой.

– В Норвегии. У меня нет карты с этой страной, Петронелла, так что можешь не искать ее в моей спальне.

У Неллы горят щеки. «Сунуться в чужую комнату – неслыханная дерзость! Догадалась ли Марин, найдя на полу любовную записку, что я ее прочитала?»

Нелла молчит, и золовка меняет тон на более снисходительный.

– А чем это тебя так заинтересовал Берген? – В ней проснулось неподдельное любопытство, однако Нелла, не удовлетворив его, берет со стола булочку и выходит. Так в этом доме поступают все: отвечают лишь на те вопросы, которые их устраивают. Чувствуя спиной провожающий ее холодный взгляд, Нелла впервые понимает всю выигрышность молчания.

В холле Корнелия трет шваброй черно-белый мрамор, сосредоточенно опустив голову. Сквозь оконца пробивается жиденький октябрьский свет, и уже горят простые сальные свечи, припрятанные на один день. Но стоит только Нелле загреметь дверным засовом и впустить струю свежего воздуха, как служанка разгибает спину, швабра замирает в ее руках.

– Куда это вы собрались в такую рань?

Нелла, решившая наведаться к миниатюристу, а после нанести неожиданный визит мужу в его конторе на Хоогстраат, пытается повторить свой трюк и отмолчаться, но с Корнелией эта штука не проходит. Марин находит удовольствие в молчании, а еще для нее это возможность перевести дух, потому она и не настаивала на ответе. У нее есть с кем отвести душу, с той же служанкой, которая готова аккуратно складывать все, чем с ней поделились, точно яйца в коробочку.

– Мадам? – Она требует ответа, не спуская глаз.

Нелла чувствует глухое раздражение. Неужели теперь каждый ее шаг под контролем? Вчера Корнелия была ее подружкой, а сейчас выступает соглядатаем. Хоть она и старше на четыре года, но служанка должна знать свое место. А она, Нелла, хозяйка дома.

– Дела, – отвечает она коротко.

Корнелия разражается смехом, а у Неллы внутри все закипает. Она чувствует себя как на сковородке или как в тюрьме.