Блюз белого вампира - Эндрю Фокс

— Правда? — спросила она и немного подвинулась к вампиру.

— Правда, — ласково ответил Джулс и, пользуясь моментом, пересел поближе. — Если хочешь, пойдем прямо сейчас.

— Я так и знала! Губернатор был моим любовником. Я жила там когда-то — в том замке. Потом сказала губернатору, что не буду больше за него голосовать. Он меня выгнал.

— Ну да. Но теперь он передумал и опять разрешит тебе жить там, а голосовать можешь за кого угодно.

Джулс протянул женщине руку. Бедняжка замерла и уставилась на протянутую ладонь, будто она заразная.

— Ты хочешь меня подкупить, так? Хочешь, чтобы я снова за него голосовала, так?

— А?

— У тебя в руке полно денег! Полно грязных денег!

Джулс уставился на свою пустую ладонь. Рука, полная грязных денег. Было бы неплохо!

— Ну что ты, детка, ничего подобного! Просто небольшая экскурсия и все.

— Нет! — Она широко раскрыла глаза и отодвинулась от Джулса, заворачивая сандвич в подол платья. — Он хитрый! Он что угодно сделает, чтобы я за него голосовала.

— Нет, милая, нет! Ты успокойся…

— Не приближайся ко мне!

Несчастная порывисто встала и попятилась от скамейки.

— Он хочет подкупить меня! — закричала она группе бездомных на ближайшей скамье. — Пытается соблазнить погаными деньгами! А потом шпики придут, за мной следить будут! Подавись своими деньгами! Подавись!

Все, кто был в парке, уставились на них двоих. Джулс поднялся со скамьи и отступил в сторону.

— Ну ладно тебе, ладно! — Он протянул руки, пытаясь успокоить полоумную собеседницу. — Я ухожу, видишь? Ухожу. Боге ней, с экскурсией. Ты, главное, успокойся…

Теперь все смотрели на Джулса так, словно он ходячая бомба замедленного действия. Надежды перекусить этой ночью не осталось. Не в силах думать о чем-то другом, он вышел на набережную и стал наблюдать за разноцветными столбами дыма из устьев высоких заводских труб. Несколько часов Джулс простоял, считая поезда, которые проходили по мосту через Миссисипи. Стук их колес эхом спускался по травянистому склону набережной, и тут он впервые почувствовал, как ледяные пальцы настоящего отчаяния сдавили сердце.

* * *

Через три дня у Джулса начал иссякать набор проклятий, которые он то и дело бормотал себе под нос. Он изменил первоначальное мнение о Батон-Руже и теперь был уверен наверняка — это действительно самый настоящий ад. Он собрался было поохотиться на территории университетского городка — поймать за общежитием какого-нибудь зеленого первокурсника, — но охранники его выгнали. Он вернулся в парк на набережной, чтобы утолить растущий голод бесплатным кофе, однако баптистские миссионеры не дали ему ни капли, когда Джулс отказался петь их церковные гимны. Что касается бродяг, то они по-прежнему сторонились его, как заразного.

Даже среди изгоев он оказался изгоем. Невыносимая горечь этих раздумий разъедала несчастную душу Джулса, и он бесцельно бродил по пустым, унылым улицам города, мотаясь с одного разбитого тротуара на другой, как скомканный лист вчерашней газеты. Он не имел представления, сколько времени бродил и куда направлялся, когда за спиной у него раздались чьи-то шаги. Топ-топ-топ. Кто-то или что-то преследовало его.

Джулс не испугался и сам удивился своей храбрости. Удивился тупо и вяло. Говоря по правде, он почти надеялся, что это окажется Мэлис Икс с витым колом в руке.

Он обернулся. Оказалось, это не вампир и не призрак. Это была собака. Обычная дворняга — с висячими ушами, тусклой спутанной шерстью и грустными глазами.

Она остановилась сразу, как только Джулс обернулся. Собака смотрела на него с робкой надеждой и быстро-быстро виляла хвостом.

При виде испуганного существа, полного веры в человека, сердце у Джулса оттаяло. Он никогда особенно не любил собак, но сейчас ему встретился такой же бродяга, такой же грязный, голодный и одинокий. Бродяга, который сам потянулся к нему.

Джулс опустился на колени, не обращая внимания на боль, и протянул руку.

— Иди ко мне, девочка, — прошептал он, боясь, что она напугается и убежит. — Иди. Я тебя не обижу, маленькая. Клянусь. Просто поглажу.

Медленно, замирая, собака приблизилась. Джулс задержал дыхание, не смея двинуться. Время будто замерло, пока он ждал прикосновения холодного собачьего носа к кончикам своих пальцев.

Наконец собака понюхала протянутую руку и, втянув носом незнакомый запах, завиляла хвостом чуть увереннее. Джулс дал ей немного привыкнуть, а затем осторожно потрепал по голове. Обнюхав пальцы, собака быстро скользнула носом по рукам Джулса, потом по коленям, потом между его ног и с каждой секундой махала хвостом все увереннее.

— Хорошая девочка, хорошая. Нравится, как от меня пахнет, да?

Он осторожно похлопал ее по макушке. В ответ собака лизнула руку. Джулс отбросил все сомнения и стал чесать ее за ушами и энергично скрести облезлые бока.

— Вот умница, вот хорошая. Ты ведь не такая противная, как все остальные, правда? Ты очень славная…

Гладя собаку по бокам, расчесывая тусклую шерсть, он почувствовал, как из-под тонкой кожи псины выпирают ребра. Джулс поднялся с колен.

— Надо тебе еды какой-нибудь найти, милая. Ты, похоже, голоднее меня, а голод штука мерзкая, не так ли?

Вместе они бродили по улицам до тех пор, пока не наткнулись на закрытый на ночь универмаг. Джулс вгляделся сквозь стекло витрины. На одной из полок стояло полдюжины мешков с собачьим кормом.

Он посмотрел вниз, на своего нового друга. Собака ответила ему таким же внимательным взглядом и с надеждой завиляла хвостом. Джулс опять взглянул на витрину.

— Да гори оно все, — пробормотал он. — Ну, отправят меня в тюрягу. Там все равно куда удобнее, чем в долбаном багажнике.

Джулс обошел здание магазина. Окно на заднем дворе было зарешечено, но дверь из подгнивающего дерева и с разболтанной ручкой крепкой не казалась. Он собрался с силами и навалился на нее плечом. Старая древесина скрипнула и слегка поддалась. Он отступил на пять шагов назад и повторил штурм с разгона. Под натиском энтузиазма и двухсот килограммов живого веса дверь сдалась, разлетевшись на пять обломков. Тут же взвыла сигнализация. Под ее блеяние и мычание Джулс поднялся с пола и, растирая ушибленное плечо, отправился к полке с собачьим кормом. Сгреб в охапку несколько пакетов — сколько поместилось в руках — и заковылял обратно к выходу. Резкие трели сигнализации преследовали его, как разгневанные гарпии. На весь этот шум и суматоху задорно разлаялась собака. Джулс, задыхаясь, умолял ее успокоиться, да без всякого толку. Он свернул в один из темных переулков и бросил пакеты с ворованной собачьей едой на изорванный, грязный матрас. Потом прислонился к стене и сполз на землю. С минуты на минуту должны были появиться патрульные машины, вой сирен и вспышки красных сигнальных огней.

Ничего этого не случилось. Когда сердце у Джулса немного успокоилось, он забрался на матрас и разорвал один из пакетов. Хотел высыпать сухие гранулы, но не успел. Собака сунула голову прямо в пакет и набросилась на еду. Набросилась с такой жадностью, будто ела первый и последний раз в жизни.

Джулс смотрел на нее и впервые за последнюю неделю чувствовал, что счастлив. «Гляньте только на это», — подумал он умильно, а через секунду желудок его издал такой громкий и горестный стон, что даже сигнализация зазвучала тоскливее.

Джулс вдруг подумал, что с удовольствием присоединился бы к собачьей трапезе. «Эдак она все сожрет», — прикинул он почти с завистью. Эта случайная мысль натолкнула его на идею. Неприятную, даже отвратительную, но все-таки идею. Ведь он и правда мог присоединиться к собаке!

Джулс вспомнил время, о котором обычно думать очень не любил. Время, когда он оказался в таком же отчаянном положении, как сейчас. Тогда его уволили из офиса коронера, и легкая жизнь, которую ему обеспечивала эта работа больше тридцати лет, внезапно кончилась. Он оказался на улице и с ужасом понял, что за годы, проведенные в морге, на крови свежих покойников, успел растерять все охотничьи навыки. В полном одиночестве Джулс сидел дома и едва не умирал с голоду. В один из этих безрадостных вечеров он заметил, как в мусорной куче на соседском дворе валяются несколько наполовину пустых пакетов с собачьим кормом. Отчаявшийся, почти безумный от голода Джулс превратился в волка и набросился на объедки. Конечно, на ресторанную эта еда не походила, зато пару недель протянуть помогла. Потом Джулс придумал план с такси, и пища стала ему за себя платить.

С тех пор прошли годы. Джулс надеялся, что никогда больше в такую передрягу не попадет. Одно воспоминание о днях на псиной диете было оскорбительно. Питаться в зверином обличье — ниже вампир упасть просто не может. Кроме того, неизвестно, вынесет ли его волчий желудок твердую пищу. В человеческом облике Джулс ее давно не переносил. Собака все чавкала и чавкала, а истерзанный голодом желудок ее спасителя умолял — нет, требовал! — хоть какой-то еды. Любой еды! Джулс вздохнул, отполз к краю матраса и прислонился к стене. Потом закрыл глаза и мысленно представил полную луну.