Фирма (Книга-Игра-Детектив) - Алексей Рыбин

- Приехали, - сказал водитель.

- Отлично. Держите деньги.

Митя, не считая, протянул шоферу несколько бумажек - просто достал из кармана, сколько рука ухватила.

- Гуляете? - Водитель, улыбаясь, взял деньги. - Спасибо, молодой человек. Всего вам доброго.

- И вам того же, - искренне улыбнулся Митя. - Счастливо!

Он вышел на перрон как раз в тот момент, когда "Красная стрела" вползала под высокий навес платформы.

Быстро, еще до того, как поезд замер, последний раз прошипев тормозами, Митя подошел к тому месту, где, по его расчетам, должен был остановиться седьмой вагон, и не промахнулся. Опыт подобного рода встреч у него был богатейший.

Пассажиры "Стрелы" выходили не спеша - народ здесь ездил солидный, знающий себе цену и отчетливо представляющий свои действия по прибытии. Им не нужно было метаться по платформе в поисках опоздавших растяп-встречающих, на их лицах не отражалась натужная мысль о том, что сейчас нужно звонить из автомата и справляться - дома ли те, к кому они приехали, либо же отчитываться - "Я, мол, здесь, на вокзале, куда теперь?.."

Люди, выходившие из вагона "Стрелы", двигались уверенно, целенаправленно и неторопливо.

Музыкантов не было.

- Артистов, что ли, встречаешь? - спросила Митю проводница, женщина средних лет в чистенькой, аккуратно выглаженной, безупречно сидящей на ней форме.

- Да.

- Беги, тащи их уже. Замучили меня, пока ехали.

Митя вошел в вагон и, пройдя мимо распахнутых дверей пустых купе, остановился возле того, где ехала группа "Гротеск".

- Ебтать! Митька!

Гитарист и лидер московского коллектива Шамай, бритый наголо здоровенный мужик, столкнулся с Матвеевым, едва не врезавшись в него своим крутым лбом.

- Ебтать! Встречаешь! Мы уже идем. Видишь, парни расслабились в дороге!

Трое остальных участников коллектива робко шевелились за спиной Шамая. Гриня, кряхтя, сползал с верхней полки и наконец рухнул вниз вместе с матрасом, подмяв под себя Дикого и Босса, которые, держа в руках тяжелые гитарные кейсы, топтались в узком проходе, ожидая, когда Шамай освободит для них проход.

- Ну, пошли, ребята, пошли. Автобус ждет, - сказал Митя, предвкушая изрядное веселье, которым наверняка обернется приезд группы в таком состоянии. Правда, это веселье может грозить лишними заботами для устроителей, но наверняка проблемы не будут носить криминальный характер. Спирто-водочные вопросы легко решаемы - парни, несмотря на свой застарелый алкоголизм, все-таки высокие профессионалы и свою работу всегда делают честно.

- Слава тебе, господи! - сказала проводница, когда Митя с Шамаем вышли на перрон.

- Спасибочки вам за приятную ночь, - пропел Шамай, кланяясь проводнице в ноги.

- Иди ты в жопу, козел! - отвернулась проводница, не поддержав шутливого тона своего бывшего пассажира.

- Ну что, парни? Пивка для рывка?

Маленький Босс, ростом Мите по плечо и совсем теряющийся рядом с гигантом Шамаем, вышел, вернее, почти выполз из тамбура на платформу, стукаясь обо все углы огромным кейсом с бас-гитарой.

- Да, ребята, пива надо, - подтвердил клавишник Гриня, худощавый и самый приличный на вид участник "Гротеска". Он поправил сползающие на нос очки, посмотрел по сторонам и вздохнул: - Без пива сейчас никак невозможно.

- Поехали в гостиницу, парни, - сказал Митя. - Там и пиво будет, и все.

- Нет. Боюсь, до гостиницы я не доеду, - Босс отрицательно покачал головой. - Пошли к ларьку. Тут ларьки у вас прямо рядом. Я знаю. На чем едем-то?

- Автобус на Лиговке, - сказал Митя.

- Во! Как раз по пути!

Компания остановилась у ряда ларьков, предваряющих выход на Лиговский проспект.

- Ты знаешь, что у нас вчера случилось? - спросил Шамай, делая первый глоток из бутылки.

- Что? - невинно спросил Митя.

- Как? Не знаешь?

Босс едва не уронил свой бальзам, бросил кейс на асфальт и схватился за выскальзывающую из пальцев бутылку двумя руками.

- Не знаешь? В натуре?

- Да что такое?

- Митя, бля буду, Леков же умер! У нас! Вчера!

- Сгорел парень, - подтвердил Гриня. - На даче. Прямо вместе с дачей.

- Ах, это, - протянул Митя. - Знаю, конечно. Все уже в курсе.

- "В курсе"... - передразнил его Босс. - Какой музыкант был! Гений!

Митя согласно кивнул. Знали бы они, что он сейчас думал про этого "гения".

- По уму, вообще концерт надо сегодня снимать, - сказал Босс. - Траур, типа. По Лекову.

- Ты чо, опух? - Шамай хлопнул Босса по плечу. - Крышу оставил в поезде? Концерт снимать! Мы сегодня скажем, что в память Васьки играем. Хоронить-то у вас будут? - Он посмотрел на Митю, который держал перед собой бутылку, раздумывая, стоит ему сейчас пить или нет.

- Что? А, да. У нас. Сегодня тело привезут.

- Кто?

- Наш администратор.

- Ясно...

Гриня, отошедший куда-то в сторону, вернулся и протянул Шамаю открытую уже бутылку водки.

- Ну, по глотку за Ваську.

- Э, братцы, давайте-ка тормознем, - испуганно воскликнул Митя. Концерт еще. Потом все будет.

- Че-го? - Шамай навис над Матвеевым всем своим стопятидесятикилограммовым телом. - Ты что нас, за лохов держишь, а?

- Да нет, Шамай, что ты?

- Тогда махни тоже.

- Ладно. - Митя взял поданную ему Гриней бутылку. - За Василька.

Матвеев сделал большой глоток, потом еще один, закашлялся.

- На, запей. - Шамай вернул ему пивную бутылку, и Митя залил вставшую комом в горле водку обильной порцией пива.

- С утра выпил - весь день свободен, - весело заметил Гриня.

- Поехали в гостиницу, - сказал Матвеев, думая, что день начинается совсем неплохо. Снова вернулись мысли об Ольге, на душе стало хорошо, спокойно и даже весело.

- Теперь можно, - объявил Босс.

- Давно он у тебя работает?

- Митя-то? Давно. А что?

- Да так. Сволочь он. И трус.

- Чего это ты?

Гольцман налил Ольге водки - теперь на столе стояли рюмки. Стаканы Борис Дмитриевич с брезгливой гримасой швырнул в мойку, сам пошел в гостиную, порылся в буфете и, найдя более подходящую посуду, принес ее на кухню.

- Так я же его знаю тысячу лет. Он на меня глаз положил, еще когда в институте учился. Погоди... Когда это... Году в восемьдесят втором, примерно. Да. Такой ссыкун был, страшно вспомнить. Мерзость.

- Что ты, Оля? Что ты злишься? Нельзя так. Нормальный парень.

- Ага. Стукач комсомольский.

- Послушать тебя - вокруг одни стукачи. И все комсомольские.

- Не все. Ты вот, например, просто хапуга комсомольская. Не обижайся, Боря, я тебя как бы со знаком "плюс" оцениваю. Теперь это называется "бизнесмен", а раньше в народе говорили - "хапуга".

- Ну, допустим. Только что мы все о нем?

- А то. Я хочу, чтобы в наших делах его доли не было.

- В наших делах?

- Да. А зачем же ты пришел, можно спросить? Разве не о делах говорить? Я догадываюсь даже, о каких.

- А ты в силах?

- Ты уже спрашивал.

- То есть, тебя не будет сейчас коробить, если мы о деньгах будем беседовать?

- Коробить? Со мной столько лет никто о деньгах не говорил, что я вполне к такому разговору готова. С большим нашим удовольствием.

Гольцман закурил.

- Слушай, Оля, сегодня его привезут. На опознание пойдешь?

- Разве в Москве не делали?

- Делали. Шурик мне звонил, сказал, мол, все формальности улажены. Просто... Просто ты как бы самый близкий ему человек.

- А что - его не узнать?

- Говорят, не узнать. Обгорел совсем.

- Да? Интересно... Нет, не пойду. Наконец-то он меня в покое оставил. Я теперь и думать о нем не хочу, не то что глядеть. Знаешь, уволь меня от всех этих моргов, больниц...

- Да пожалуйста. Ребята все сделают. Я распорядился.

- Крутой ты, Боря, я смотрю... "Распорядился".

- Да. А что?

- Нет, мне даже нравится. Я десять лет с тряпкой жила, мне приятно, что рядом со мной кто-то, кто может "распорядиться".

- У тебя были сложности с Васильком?

- Ох, е-мое... Снова-здорово! Я тут вчера Мите твоему все уже рассказала. А тебе, Боря, если не возражаешь, как-нибудь в другой раз. Ладно?

- Конечно. Если не хочешь, не надо.

- Ты давай, Боря, к делу. Квартиру, что ли, хочешь купить?

- Хм. А почему ты вдруг об этом?

- Да ты же любитель хаты скупать. У погибших музыкантов. Все знают.

- Прикалываешься?

- Нет, я серьезно. Хочешь - купи. Меня здесь так достало, я уже эти стены видеть не могу.

- Купить можно. Только...

- Что?

- Ладно, возьму, пожалуй.

Гольцман принял решение, и оно ему понравилось.

- За сколько?

- Договоримся. Не волнуйся, я всегда хорошо плачу. Особенно если мне человек симпатичен.

- Ой ли?

- Да.

- Я, то есть, тебе симпатична?

- Не без этого.

- Вот незадача... Что же делать, прямо не знаю. Сразу, что ли, раздеваться?

- Можно не сразу, - серьезно ответил Гольцман. - Можно сначала поговорить.

Борис Дмитриевич затушил сигарету и, сняв со стола бутылку водки, поставив ее на пол возле своих ног.

- Значит, так. Я вижу, что жили вы, Оля, довольно скромно.

Он обвел глазами убогий интерьер кухни.