Олимп, штат Техас - Стейси Суон

подавать иск, — говорит вышибала. — Но советую не возвращаться сюда подольше. Управляющий сказал, что совсем не хочет обижать Питера, но будет крайне вам признателен за отсутствие.

Арло открывает рот, чтобы так или иначе выразить свое согласие, но никаких звуков оттуда не доносится. Видимо, здание «Терпси» арендует у Питера. Снисходительность к Арло проявили благодаря человеку, которого ему совсем не хочется благодарить. Одно унижение за другим. Он заставляет себя кивнуть, после чего остается на тротуаре в одиночестве.

Возвращаясь в свой «бронко», Арло хочет одного: вновь оказаться у сестры на кухне, посмотреть, как она втирает в ногу эту дурацкую рыбью слизь, отмотать вечер обратно, чтобы забыть о нем навсегда. Открывая дверь машины, вытаскивает телефон и обнаруживает, что от Марча наконец-то пришло голосовое сообщение, правда, смысла в нем теперь никакого. Он залезает внутрь, опирается саднящей рукой о руль, прослушивает.

Голос Марча лишен всяческого выражения, и Арло не может понять: то ли Марч пытается говорить тихо, то ли что-то произошло. Сообщение такое: «Прости, что пропустил твой звонок. Рад, что ты позвонил. — Пауза. — Я сейчас у родителей, но дай знать, если захочешь встретиться попозже. Или завтра. — Пауза. — Завтра даже лучше. — Арло слышит на заднем плане голос Питера, ответ Юны. Они что, простили ему то, что он трахнул жену их второго сына? Арло этого не понять, хотя, впрочем, понять Питера или Юну ему не удавалось никогда. — Надеюсь, ты тусуешься с Арти и Райаном и слишком занят, чтобы мне ответить. Постараешься с ним повежливее? Мне кажется, он ей нравится».

Арти стискивает руль, забыв про порезанную руку, в ладони у него лишь боль и ткань полотенца. У человека, ради которого Арти его бросила, понятное дело, есть имя, но почему оно известно Марчу, который полсуток как вернулся в Олимп? Почему Арти скрыла свои отношения от Арло, но не от Марча? Может, она его сюда отправила, чтобы выставить из дому — ненужный, мешающий ей предмет? Нет, отвечает он себе. Это ты загнул. Арти не такая.

Он запускает двигатель, едет через Олимп, мимо здания суда и полицейского участка, следит, чтобы не превышать скорость, потому что допустимое число промилле он уже превысил. Солнце село час назад, на улицах тихо — все жители либо дома, либо в барах и ресторанах. С дороги, которая ведет от города к дому сестры, видно огни на бейсбольном стадионе в полутора километрах отсюда — матч Малой лиги затянулся допоздна.

Спазмы в желудке он приписывает тому, что не ужинал. Нужно бы где-то остановиться. Поесть. Позвонить Марчу и поужинать с ним вместе. Распутать клубок, который все туже свертывается внутри. Но он ничего такого не делает. Вместо этого, свернув на длинную подъездную дорожку у дома Арти, он выключает фары. Видит, что в доме горит свет, оставляет машину у главной дороги и дальше идет пешком. Рядом с джипом Арти стоит старое ведро — пикап «тойота» восьмидесятых годов, в окно Арло видит, что в доме работает телевизор. Сестра не признает ни штор, ни занавесок: любит, чтобы изнутри было видно, что делается снаружи. Она и внутри развела то, чему место на улице: фикусы, диффенбахии, папоротники в горшках, африканские фиалки, а над ними бдительные стражи — головы оленя, лося и африканской антилопы.

А на диване — еще две головы, в профиль. Арти встает, тянет мужчину за локоть, помахивает ключами от его машины и улыбается от уха до уха. Игриво дает ему тычка, промахивается на километр, открывает рот — видимо, хохочет. Тут лицо ее обмякает, она смотрит на мужчину с выражением, которого Арло у нее еще никогда не видел. Он его, впрочем, хорошо знает, как и большинство худо-бедно одаренных музыкантов. Не просто приязнь, а обожание. Та штука, которая отделяет любовь к семье от любви иного толка. Арти влюблена и не хочет, чтобы Арло об этом знал. Вот почему она не согласилась помочь с гастролями. Вот почему отправила его к Лавре.

Его никогда раньше не тревожило то, что единственный его дом — не его. Он не платит ни по ипотеке, ни по счетам, не выбирает и не расставляет мебель. Домом его всегда была Арти, и в доме ее он чувствует себя так же вольготно, как если бы был совладельцем. Он всегда знал, что здесь ему рады, — и не испытывал нужды произносить это вслух. Но вот сейчас уверенность эта испарилась. Он раньше не понимал, насколько сильно зависит от сестры. При ее постоянстве у него не возникало причин гадать, что произойдет в отсутствие этого постоянства.

Он знает, что нынче вечером вел себя гнусно, но, по крайней мере, гнусность эта не была преднамеренной. И направленной против той, кого он превыше всего хочет защитить от зла. Он поворачивает обратно к машине, уже осознав, что возвращаться ему некуда.

СУББОТА

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Позавтракав в обществе разговорчивого отца и молчаливой матери, Марч забирает у Айдена свои вещи и едет в свой прежний — а теперь и нынешний — дом. Он находится на северной окраине Олимпа, недалеко от того места, где постройки заканчиваются и сменяются покосами. Он вместе с собаками вылезает из машины и осматривает бунгало, выстроенное в 1920 году. Марчу повезло — и тогда, и сейчас — заполучить этот домик, потому что отец в основном сдает в аренду этакие ранчо семидесятых и восьмидесятых годов, с ковролином и низкими потолками, очень угрюмые. В этом доме крепкие деревянные дверные косяки, настоящие доски на полу и достаточно всяческих удобств, включая центральный кондиционер, который Марч включает, едва переступив порог. Собаки осматривают все комнаты, принюхиваются, потом устраиваются на старом лохматом синем коврике в одной из спален — предыдущие жильцы, видимо, бросили его здесь из-за уродства. Марч говорит:

— Ковер ваш, комната ваша. Наслаждайтесь.

Оставляет их и коробки, едет к мастерской Гепа. Юна вчера терпела его присутствие, но ему совершенно понятно, что она не оттает, пока он не уладит отношения с братом. Марч чувствует себя болваном, которого посадили в тюрьму за поджог, выпустили на поруки, а он первым делом развел костер. Поскольку ему неведомо, насколько серьезно Вера задумала уйти от Гепа, нужно придумать, как извиниться, прежде чем Вера чиркнет спичкой. И остается только молиться, чтобы она никому не выдала своего сообщника.

В мастерской у Гепа пять больших боксов, двери открыты из-за летней жары, в четырех стоят машины. Марч паркуется в сторонке, рядом с вывеской «Автомастерская Бриско». Под вывеской висит металлическая скульптура работы брата —