Та, что будет моей (СИ) - Лель Агата

— Именно так.

— Я не понимаю, чего ты к ней прицепился? Ну ничего ведь особенного в ней нет! Миленькая, но не более. А ты…

— А я?

— А ты красавец! Ты умный, перспективный, целеустремленный…

— Да-да, помню — я танкер, который плавает один. Или как ты там меня назвала. Проходили. Кстати, модельная внешность в женщине не самое главное, — и сам обалдел от того, что сказал. Он, кто всегда выбирал исключительно кукол.

— Ха! — усмехнулась мать, словно прочитав его мысли. И в этом смешке не было ничего доброго и веселого. — Хватит, Артур! Ты мой сын, и я знаю тебя как облупленного. Видела, каких девочек ты выбирал. Чем она тебя взяла? Ни рода, ни племени, ни внешности как таковой.

— Мам… — начал закипать он, но она опередила его дальнейшими рассуждениями:

— К тому же с ребенком! Оно надо тебе, растить чужого?

Вишневский недоверчиво прищурил глаза.

Неужели действительно не знает? И даже не догадывается? Впрочем, если все так тщательно скрывалось, то неудивительно.

Ему сильно не понравилось, как она отзывалась об Аглае, и была бы это не его мать, возможно, ненадолго забыл о своем хваленом воспитании. Стоило отдать должное, правильного в него вложили действительно немало — родителей он уважал и грубостей в их сторону не позволял, хотя сейчас на языке вертелись не самые приятные слова.

— Может, и буду растить, — решил не вываливать на нее правду сейчас. Это же ведь такое начнется… а он хотел пару часов побыть один. — У меня на них свои планы.

Господи, прям как Валентин сказал.

— В смысле? — уже ни на шутку вскипела прекрасная половина четы Вишневских. — Какие ещё планы? — шагом отнюдь не леди преодолев три ступеньки, поравнялась с сыном. — Артур, пожалуйста, ты же всегда был умным. Одно дело провести ночь, бог с ним, дело молодое, но если ты надумал…

— Мам, я сам разберусь, о'кей? — положил ладони на ее обтянутые бежевой тканью пиджака плечи. — Сам. Как разбирался со всем и всегда. Где мне учиться, где работать и с кем спать. Я ценю твою заботу, но в жизнь мою лезть не нужно.

Развернувшись, пошел наверх дальше.

— Кстати, — бросил, не оборачиваясь, — все равно я скоро съезжаю, избавлю тебя от лишних волнений.

— Артур!

— Я очень устал.

Хлопнула дверь его комнаты.

Инна Алексеевна в ужасе спустилась вниз и совсем не по-интеллигентному рухнула на нижнюю ступеньку. То, чего она так боялась, все-таки произошло — ее сын сошел с ума.

Часть 19

* * *

Что же я натворила! Ну зачем я это все ему сказала, зачем, — корила себя Аглая, невидящим взглядом глядя в монитор с совершенно непонятной сейчас таблицей.

В офисе конструкции опен спейс никогда не было тихо: все вокруг гудело, разговаривало, жужжало, и сейчас девушке это было только на руку. Никто не обращал на нее внимания и не замечал душевных терзаний. А их был целый вагон.

Чего она только не успела передумать за эти несколько дней, прошедших после "той" ночи: от того, что поступила абсолютно правильно, до того, что те брошенные слова были самыми глупыми в ее жизни.

Он уйдет, теперь непременно, — грустила она, отпивая остывший кофе. — Кто-то другой, возможно нет, но он… он уже ушел. Не приезжает и не звонит уже целых пять дней. Как в воду канул.

Он не приемлет когда им руководят — это она прекрасно знала. Что он не позволит кому-то решать за него — понимала тоже. Но и молчать она так же не могла и все сказанное было чистой правдой — никаких вторых ролей!

Первое время она искренне старалась не подпускать его к себе, была холодной и колючей, специально старалась задеть, тем самым отдалив от себя. Намеренно. Потому что понимала, что всего один поцелуй и наращенная годами (страшно подумать!) броня даст трещину, а потом вовсе рассыплется.

Она любила его. Любила страшно, до какого-то умопомрачения. Как тогда, так и сейчас, ничего не изменилось. А после той ночи… От воспоминаний по предплечьем врассыпную разлетелись растерянные мурашки. Аглая осмотрелась по сторонам, дабы убедиться, что никто не заметил, как она слегка покраснела.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Та их ночь… Она была прекрасна. Восхитительна. До отвращения идеальна. Любить мужчину уже великое счастье, а иметь возможность дотрагиваться до него, целовать, быть с ним… неописуемо. И хоть к утру она устала, но ей все было мало его. Мало его губ, его тела, его рук. Когда он дремал, она просто на него смотрела, и из груди так и рвались слова: ну почему ты такой? Идеальный…

Да, для нее он всегда был идеалом: сложным, ершистым, упрямым, порой угрюмым. Невыносимым! Но когда любовь пришла, она не просила, просто поселилась в ней и все. И не помогло вытравить ее ничего: ни обида, ни ненависть, ни годы разлуки. Да, она не думала о нем день и ночь, не рыдала в подушку, но она его никогда не забывала. Да и как забыть, если от него у нее родилась дочь.

Ей нравилось и одновременно тревожило видеть в Валюше зачатки титанового характера ее отца. Для мужчины это, стоит полагать, хорошая черта. А для женщины? Если ты не женщина президент, то смысла быть настолько несгибаемой нет. Валюша еще не была президентом страны, но правителем их маленького мира — определенно. Она точно знала, как сделать по-своему, без капризов. Просто делала и все, как будто так и нужно.

Прямо как Артур.

Артур… и что вот теперь будет?

Единственная ночь расставила все на свои места, Аглая точно поняла, что не сможет делить его с кем-то. Ни с его американкой, ни с кем-то еще. И такая взяла тем утром апатия, хоть плачь.

Вот уедет он и..? Она будет сидеть и ждать, думать, с кем он там?

Раньше так и получалось, но раньше они не были вместе — она просто вероломно внедрялась в его мир, наблюдая за ним из окна. Их ничего не связывало и он ничем не был ей обязан. По сути, не обязан и теперь, но ее мировоззрение изменилось. У нее есть дочь, девочка, которая, подрастая, будет брать с нее пример и перенимать ту модель поведения, которую видит. Аглаю приводило в священный ужас, что Валюша будет думать, что приходящий любовник (а когда-то она поймет, что к чему) — это нормально. А то, что Артур мог выбрать данную линию поведения она не исключала.

Воскресный папа, воскресный любовник… Он ни слова не обронил по поводу их совместного будущего, просто словно варвар пришел и взял свое. Да, она была не против, но ведь помимо телесного удовольствия хотелось бы быть удовлетворенной и морально. Чтобы понимать, к чему это приведет.

У них ребенок, и он должен был как-то обозначить, кто они теперь друг для друга. Но вместо этого заткнул рот поцелуем, понимая, что она не сможет возразить.

Чертов Вишневский!

Она не хотела переезжать в предоставленную им квартиру, потому что знала, что это свяжет их по рукам и ногам. Свяжет именно как любовников, а такой вариант из отношений она хладнокровно исключила.

Лучше как раньше, не видеть и не знать, нет его и нет. Чем вот так, думать, куда он поехал, едва выбравшись из ее постели. И эта его американка… Аглая ревновала и ничего не могла с этим поделать. Может, потому что не видела "врага" в лицо и чувствовала с той стороны скрытую угрозу. Как грозовая туча на горизонте — она далеко, но она есть и гром может грянуть в любой момент.

Тем утром, когда он уходил, она уже осознала, что поторопилась, может, преподнесла все как-то не так, нужно было постепенно и не в такой ультимативной форме. Он обувался, а у нее сердце кровью обливалось.

"Не уходи", — кричал ее взгляд… но в глаза он ей не смотрел. Ушел, даже не поцеловав на прощание.

"Ну и пусть! Пусть идет! Все равно из слова "задница" слово "любовь" никак не собрать. Да и в любовь он не верит, так что… Пусть! Он исчез, а значит, я была совершенно права — мы с Валюшей ему не нужны. Сбросил с себя груз ответственности" — воинственно размышляла она, а сама дышала через раз, кусая губы и гипнотизируя мобильный. Но мобильный молчал.