Ядовитый привкус любви - Есения Маас

и станешь монахом, — предупредила я поёжившись. — Я в душ и спать.

Больше мы не разговаривали этим вечером. Наскоро помывшись, я накинула банный халат и улеглась прямо в нём, завернувшись в одеяло словно в кокон. Через полчаса удалось уснуть, а утром меня ждал сюрприз: мало того, что я была голая, с привязанными руками и ногами, так ещё и в позе младенца. Так Лекса спала до года, на животе и поджав ноги.

Вот и представьте: я лежу в этой позе с привязанными руками и ногами, и чем-то в заднице! Ну, не совсем там, но близко. Дёрнувшись, я освободила из лёгких путов руки, и обернувшись, простонала. Кейн стоял с фотоаппаратом-минуткой и быстро меня щёлкнул. Забрав фотку и бросив фотоаппарат в кресло, он схватил пиджак и шмыгнув в лифт — исчез!

Зарычав, я изогнулась и покраснела: между полупопиями стояла роза. Красная роза на длинной ножке в заднице, на его фотографии!

— Кейн МакАлистер, — крикнула я яростно. — Ты труп!

Кейн

— Так чего ты хотела? — спросил не глядя, зная наперёд ответ гончей.

Неужели сама не понимает глупости своего вопроса?

— Кейн, зачем ты женился на Белоярцевой? — У Дениз взгляд был как у побитой собаки.

— Зачем? — Я задумчиво повертел в пальцах недавнее фото, и усмехнулся. — А зачем люди женятся, Дениз? Чтобы создать семью.

— Ты её не любишь!

— Нет. Сомневаюсь, что, вообще, смогу кого-то полюбить, даже такую крошку, как она. — Мне осточертела любовь, Дениз. Надоела. Но если просто выгнать Лиз, опять поползут ненужные для неё слухи.

— Ты мог жениться на мне! — вскрикнула она, вскочив.

Я с трудом сдержал смех. Серьёзно? Она прочила себя на эту должность? Даже не смешно.

— Дени, мы обсуждали это в прошлом. Ты никогда, повторяю в последний раз, никогда не станешь моей женой.

— Я люблю тебя. — Стерва поджала губы, и медленно скинув лёгкое платье, остановилась напротив, призывно покачивая бёдрами и расставив пошире ноги. Так сказать, во всей красе и прелести.

— Мы это уже проходили. — Я отвернулся, пряча фото в карман.

Мне вполне хватило Лиз, чтобы перебить голод. Хотя и не смог полностью насытиться.

— Мне было всего семнадцать, Кейн. Семнадцать. Да, я совершила ошибку и сполна за неё расплатилась тем, что потеряла тебя. Но почему ты не хочешь дать мне хотя бы маленький шанс? Ведь нам так хорошо было вместе. — Дениз залезла на меня, елозя по ширинке и прижавшись роскошными, чего уж врать, сиськами с небольшим пирсингом на правом соске.

— Ошибка? Секс с моим отцом, на моей кровати и в моих же презервативах всего лишь ошибка? — Я с интересом посмотрел ей в глаза. — Надо же, а я всегда считал это предательством.

— Кейн, ты… — Дениз провела рукой по ширинке и расстегнула молнию, запуская руку в трусы.

Обойдётся. Слава сексу, научился себя контролировать.

— Слезь.

— Нет. — Прикусив губу, она поцеловала и томно вздохнула. Ни дать, ни взять поиграть решила.

— Пошла вон, — процедил я, поморщившись. — Я уже говорил, ты можешь находиться рядом только в роли гончей. Собаке место у ног хозяина. Не устраивает — можешь валить на все четыре стороны. Я никогда не лягу с тобой в постель. Меня стошнит.

— Не уйду. — Она упрямо помотала головой и устроилась у меня на груди. — Я люблю тебя и готова ждать хоть десять лет. Эта выскочка тебе не подходит.

Скинув Дениз на пол, я щёлкнул пальцем, подзывая служанку с зажигалкой.

— Ты хочешь знать, почему я выбрал именно её? — Прикурив, выдохнул в потолок и усмехнулся. — Эта девочка никогда не предаст. Только и всего.

— Ты не можешь быть так уверен, — прошипела гончая, спешно натягивая платье и садясь в кресло.

— О нет, я абсолютно уверен. — Я постучал пальцем по папке с собранной на жену информацией. — Элизабет никогда не поступит как ты, ей гордость не позволит. Она до последнего будет сражаться сама, будет переть напролом, но исподтишка никогда не сделает гадость. Не та порода. Я долго выбирал себе жену и будущую мать своему ребёнку, ни одна не подходила. Как нельзя кстати случился этот договор между дедом и Виктором. С тех самых пор, как увидел документы, начал собирать на неё данные. Так что, я уверен в ней, как в самом себе.

— Ты плохо знаешь женщин, — рассмеялась Дениз. — Она верна лишь до тех пор, пока сама не полюбила. Но стоит в её сердце загореться огню и даже гордость не остановит. Можешь мне поверить. — Печально опустив глаза, она встряхнула волосами и поднялась. — Я подожду, Кейн. Лиз тебя никогда не полюбит, потому что слишком горда для этого. В этом твоё спасение и твоя отрава. А когда ты не сможешь дышать от ревности, когда сердце будет рваться от боли, я приду. И утешу.

Набросив лёгкий плащ, она вышла из дома не оборачиваясь. Мне не понравилось то, что она сказала. Где-то внутри поселилась тревога. Но в тот момент, когда я собрался подняться наверх и принять душ, входная дверь с треском распахнулась. Лиз стояла в свадебном платье с пылающими от гнева щеками и тёмно-синими от ярости глазами. Ткнув пальцем, она выплюнула:

— Это война, паршивец!

— В таком случае счёт один-ноль в мою пользу.

Я помахал в воздухе фото и ушёл, не веря своим ушам. Это будет очень интересный год. Возможно, мне даже не понадобится охота, чтобы развеять скуку.

Глава 10

— Лиз, это мама. Папа… Он… В общем, я лечу в Мюнхен, ты могла бы присмотреть за Лексой и Вовой?..

Этот звонок раздался через два дня после свадьбы. Состояние холодной войны с мужем тщательно скрывалось от прислуги и Джона. Этот старикан несколько раз подходил и спрашивал, странно улыбаясь:

— Всё ли у вас в порядке и как прошла ночь? — Удивительно настойчивый старик.

Кейн старательно делал вид, что всё хорошо и даже сразу согласился на выделение для меня отдельной комнаты. По легенде, это был мой кабинет, который примыкал к спальне Кейна, но между ними была дверь, на которую я навесила тяжёлый, амбарный замок и поставила небольшую кушетку. Спать не особо удобно, но всё же лучше, чем ночевать в одной комнате. В полноценной комнате на другом конце коридора мне отказали. Я помотала головой, прогоняя воспоминание разговора, и переключилась на замолчавшую маму. Присев в ожидании продолжения на стул у рабочего стола, перекатила карандаш, и вздохнула:

— Мам, всё так плохо? Можешь мне сказать, я знаю, что тебе тяжело скрывать это от всех.

— Н-нет. Всё нормально, мы