Проблема выбора - Олеся Шеллина

так и не удалось. Просто таким образом сложились обстоятельства, которые были изначально не в мою пользу. Настроен я был весьма решительно, но, когда подошел к кабинету, то остановился, с удивлением прислушиваясь, потому что за плотно закрытыми дверьми кипела ссора. Спорщики так громко орали, что их брань проникала сквозь тяжелые двери, отражаясь от стен небольшой комнаты, которая выполняла роль приемной при кабинете вице-канцлера. Стоящий на страже возле дверей гвардеец покосился на меня, но ничего не предпринял для моего удаления из приемной, чтобы я не слышал разговор, невольным свидетелем которого стал.

Судя по всему, с Бестужевым ругался Александр Иванович Румянцев, отец Петьки, которого я видел пару раз, да и то мельком. На коронации Елизавета пожаловала ему табакерку, которую мне было поручено вручить, вот и все знакомство. Но голос я его запомнил, и теперь без труда узнал.

– Нельзя во всем потакать Готторпам, пойми, Александр Иванович! Надо брать от шведов то, что они вообще могут отдать, не подавясь при этом! – за этими словами последовал гулкий звук удара, словно взбешенный вице-канцлер саданул кулаком по столу.

– Но ее величество ясно дала понять, что договор должен включать имя того наследника, которого мы сами изберем, и тебе, Алексей Петрович, более, чем кому-либо другому должно быть известно о том, как важно иметь дружественного правителя! К тому же ее величество думает, что шведы все еще имеют виды на Петра Федоровича, поэтому решила подстраховаться, включив этот пункт в договор!

– Да плевать, кто в итоге шведский трон займет! Пусть даже Великий князь в итоге передумает, вернется к кирхе и уедет в Стокгольм! Шведы никогда нам друзьями не будут! Никогда!

– А кто будет нашим другом? Кто, Алексей Петрович? Может бриты твои? Думаешь, я не знаю, что английский посол постоянно твой погребок обновляет? Так, может быть, Англию видишь ты в наших друзьях?

– А ты в мой погребок не заглядывай, лучше за сыном присмотри, чтобы он твой не осушил, – в голосе Бестужева появились рычащие нотки. – Шведов надо дожать, чтобы пикнуть не могли боле. А так придется еще Данию успокаивать заверениями, что вовсе мы не хотим замок родовой, что когда-то семье Великого князя принадлежал, возвращать. Ну а не поверят они нашим заверениям, что тогда? Войска у шведов оставлять, когда прусак вовсю уже скалится, да османы того и гляди голову поднимут? А это опять может быть война, коя ничего нам, кроме трат не принесет! Никакой выгоды!

– Не смей сына моего трогать! Твоего из притонов только и выносят, хорошо еще узнают, а то в лужу какую давно бы скинули, обобрав при этом. И думать ты можешь, что тебе душа велит, а я волю государыни Елизаветы Петровны выполню полноценно и договор составлю так, как она его хочет видеть.

– Да? Может еще за сестрой этого полоумного Фридриха съездишь в Берлин? А то он уже брак с Великим князем своей сестры считает делом решенным! Он уже в письме Анну Амалию едва ли не Великой княгиней называть посмел. Так вот, не бывать этому! А знаешь, почему? Да потому что папаша этого Фридриха слишком плодовитым был, и как только имя наследника Шведского станет известно, одна из многочисленных сестер прусака тут же в невесты ему будет предложена! И что тогда будет с того мирного договора, который ты поедешь обсуждать и заключать? В какое место его можно будет засунуть? Мы итак из-за Швеции Силезию проворонили, и я не хочу становиться свидетелем возвышения этого выскочки!

– Смотри, Алексей Петрович, твоя гордыня когда-нибудь тебя погубит…

– Ха! Да ты знаешь, почему нас вообще еще терпят? Да потому что заменить нас некем. Если только Остермана с Минихом вернуть. Нет у России верных сынов, кроме тех, кого еще Петр Алексеевич на службу призвал. Все немцы заполонили. Да и теперь, вместо того, чтобы кого учебой занять, вон твоего Петьку хотя бы, он хоть и шельма добрая, но мозговитый парень растет, продолжают тех же немцев привечать, а значит долго нам еще на службе коптить, вот помяни мое слово. Пока молодежь вроде Шувалова того же не заматереет и зубы не начнет показывать. А свое мнение я уже высказал – от шведов мы еще хлебнем полной ложкой, но это дело, я погляжу, решенное, и от моего слова ничего зависеть уже не будет. Но прусаков я сюда не допущу и точка! Вот костьми у порога лягу, пущай топчут, но свадьбе этой – не бывать!

Так, кажется, я услышал достаточно. Повернувшись, я вышел из этой маленькой приемной, обдумывая услышанное. Пока ничего путного в голову не приходило, зато становилась понятна резкая неприязнь Петра Федоровича и Бестужева. Бестужев не дал состояться браку Петра с сестрой обожаемого Фридриха, что сразу же сделало его родственником Прусского короля. Не получилось, и Бестужев сразу же стал врагом номер один для Великого князя. А вот почему сам Бестужев так меня ненавидит, я так и не понял. Вроде бы никаких предпосылок к этому не было, да и особой любви к Фридриху я, вроде бы, не демонстрирую, а вот погляди же.

Вообще же, все было именно так, как рассказывал мне еще во время моего путешествия по Европе Корф. Все министры пытаются решить, с кем Российская империя будет дружить, и с кого она будет брать пример, как я полагаю, во всем. Ни разу я еще не слышал ни от кого, что нужно свой собственный путь изобрести, ни на кого не равняясь. Но это тупиковый путь, который приведет нас, в лучшем случае к Великой октябрьской, в худшем же… Об этом вообще не стоит думать. Потому что живущие на стыке двух миров, мы никогда не станем своими ни европейцам, ни азиатам. Так зачем, черт подери из шкуры лезть, пытаясь всем этим «господам» соответствовать? Зачем, вашу мать, и раза в раз наступать на одни и те же грабли, вскакивать и снова на них лезть? Как это вообще произошло? Где мы свернули не туда?

А еще я понимал, что никто меня не будет слушать, хоть я лоб расшибу, пытаясь доказать эту истину. Никто. Потому что все для себя уже все решили и считают это решение истиной в последней инстанции. Была слабая надежда на Бестужева, но он, похоже, просто категорически против немцев настроен, хлебнул в свое