Ради любви и чести (ЛП) - Хедланд Джоди

состояния. Я знал, что не должен был этого делать.

– Не будьте слишком строги к себе, – сказала я, смахивая пальцем

кусочек масла и сыра, соскользнувших с края хлеба, и слизывая его. – Мы

оба знаем, что в брачных договоренностях обычно столько же красоты и

любви, сколько у фермера, покупающего пару для свиноматки.

– Даже если так, я ненавижу саму мысль о том, чтобы использовать

женщину в своих целях. – Он откусил еще один большой кусок сыра с

хлебом, мрачно нахмурив брови.

Я уже собиралась сказать ему, что он не производит впечатления

человека, который стремится к финансовой выгоде, но тут щелкнул дверной

замок кладовки, и мы оба отскочили от стола. Сейчас впервые с того

момента, как мы вошли в кладовую, я поняла, как неуместно было оставаться

с ним наедине. Словно услышав мои мысли, Беннет двумя большими шагами

пересек подвал и, перепрыгнув несколько ступенек, вбежал по лестнице. Он

толкнул дверь, но она не поддалась. Нахмурившись, он подергал ручку и

снова толкнул ее.

– Это я – сэр Беннет, – сказал он через дверь. – Я здесь, внутри.

Пожалуйста, откройте.

Мы оба ждали, не двигаясь. Я прислушалась к звукам с другой стороны

двери. Там кто-то есть? Беннет снова дернул дверь, но та не поддалась. Он

стучал, кричал, толкая дверь плечом. Я молча ела остатки хлеба с сыром и

наблюдала за его усилиями.

Наконец он повернулся с серьезным выражением лица:

– Похоже, нас заперли.

Глава 10

Я снова осмотрел дверь. Может как-то снять ее с петель?

– Если нас заперли, – заметила Сабина, глотая хлеб, – то, по крайней

мере, мы не будем голодать.

Я вытащил нож из ножен и просунул его в щель двери, пытаясь

открыть ее. Произошедшее озадачило меня. Во-первых, как она могла

закрыться? А во-вторых, как ее открыть? На двери не было ни замка, ни

щеколды. Неужели кто-то намеренно забаррикадировал нас в кладовке? И

если да, то почему? Я тыкал ножом во все возможные углы, но дверь не

поддавалась.

– Я думаю, нам лучше смириться с заточением, – сказала Сабина.

Она обмакнула палец в перчатке в горшочек с маслом и поднесла

огромный кусок к губам. Я наблюдал за ней с улыбкой:

– Я начинаю думать, что вы все это спланировали, чтобы съесть

столько масла, сколько душе угодно.

– Как вы догадались? – Она улыбнулась и принялась слизывать масло с

перчатки.

Я все еще удивлялся, что она так легко простила меня. Большинство

дам, которых я знал, затаили бы обиду или, по крайней мере, заставили бы

меня страдать как можно дольше. Сабина была милостива и добросердечна.

Да, она не принадлежала к тому типу женщин, которые меня привлекали, но, если бы мне пришлось вступить в брак по расчету, она, несомненно, была бы

достойной и очаровательной парой. Я повернулся к двери и быстро выбросил

эту мысль из головы. После того как Сабина ушла от меня сегодня утром, я

весь день думал о том, каким же я был мерзавцем, собираясь жениться на ней

из-за приданого. Боль в ее лице и ощущение предательства в ее глазах

преследовали меня несколько часов. Я не мог успокоиться, не мог думать ни

о чем другом, кроме того, что сделал ей больно своим эгоизмом. Чувство

вины еще раз нахлынуло на меня. Я стал в очередной раз изучать дверь.

Смогу ли я ее сломать? Я изо всех сил ударил ее плечом, но она стояла

намертво.

– Неужели мысль о том, что вас заперли здесь со мной, настолько

отвратительна, что вы не остановитесь ни перед чем, чтобы сбежать?

Несмотря на то, что она сказала это шутливым тоном, в голосе

чувствовалась боль. И это пронзило меня до глубины души. Я спрыгнул вниз

по ступенькам:

– Миледи, – сказал я, останавливаясь перед ней. – Невзирая на все

недоразумения по поводу цели вашего визита в Мейдстоун, мне ни разу не

пришлось притворяться, что я наслаждаюсь вашим обществом.

– Правда? – В вопросе стояла какая-то непонятная мне неуверенность.

– Я наслаждался каждой секундой, каждой минутой нашего общения.

Одна из ее бровей приподнялась в сомнении.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Это правда. – Я взял ее за руку, надеясь, что она почувствует мою

искренность. – На самом деле, для меня было бы честью, если бы вы считали

меня своим другом. У нас так много общих интересов, и это такое счастье, наконец, найти кого-то, с кем я могу говорить свободно, кто понимает меня и

наслаждается теми же темами, что и я.

- Значит, вы не будете ухаживать за мной? Вы хотите стать другом?

Как бы ни было тяжело подвергать опасности Мейдстоун, вызвав

недовольство лорда Питта из-за долгов, я не мог жениться на Сабине или

любой другой женщине из-за эгоистических соображений.

– Я даю вам слово. – Я сжал ее ладонь, внезапно пожалев, что

чувствую не кожу, а лишь льняную перчатку, в которую всегда была

обтянута ее рука. – Я скорее потеряю Мейдстоун, чем пожертвую своей

честью и буду так унижать леди.

Она медленно прожевала еще кусок хлеба, не сводя с меня глаз. Я

видел, как вопросы мелькали в ее глазах в крапинку, в таких живых и

выразительных глазах.

– Значит, вы не хотите на мне жениться?

Неужели я уловил оттенок разочарования? Я колебался:

– Вы заслуживаете большего, чем замужество из-за приданого.

Ее ресницы упали на щеки, скрывая глаза, и я почему-то подумал, что

не дал ей того ответа, которого она ждала. Но что она хотела услышать от

меня? Что еще я мог сказать?

– По крайней мере, теперь вы свободны и можете жениться на леди

Элейн.

Она высвободила свою руку из моей и отошла от стола, чтобы присесть

на край перевернутой бочки.

– Леди Элейн? Зачем мне жениться на ней? – Я сел на бочку напротив

Сабины.

– Потому что она красивая, грациозная и красивая. Я уже говорила, что

она красивая?

В этом не было никакого сомнения: леди Элейн была прелестна, почти

такой же, как моя мать. Я не мог отрицать, что всегда замечал ее

безупречные черты. И я не мог отрицать, что восхищался ими. Я покачал

головой:

– Неважно, насколько она красива. Я не могу на ней жениться.

– Почему? – Тон Сабины внезапно стал жестким. – Потому что у нее

недостаточно большое приданое?

– Да, как младшая дочь, она не имеет большого приданого, – признался

я. – Но даже если бы она была первым ребенком, все равно не смог бы.

– Как это возможно сопротивляться ее хорошенькому личику? –

Дразнила меня Сабина, покачивая ногами взад-вперед.

– Я прекрасно могу сопротивляться.

– Так вы, поэтому постоянно смотрите на нее и пускаете слюни

каждый раз, когда оказываетесь с ней в одной комнате?

Услышав нотку обиды в ее голосе, я усмехнулся:

– Так вы ревнуете.

Ее ноги остановились:

– С чего бы мне ревновать?

– Потому что вы хотите, чтобы я обращал внимание только на вас.

Она фыркнула и снова принялась болтать ногами:

– Я совершенно счастлива и без вашего внимания. Вы женитесь на ней, и у вас родиться много красивых детей.

Сабина ревновала. Я не понимал, почему эта мысль согревала меня, но

это было так. А еще почему-то я вдруг почувствовал желание рассказать

Сабине историю леди Элейн. Может быть, я хотел успокоить ее.

– Леди Элейн – моя невестка, – сказал я, возвращаясь мыслями ко

всему, что случилось с моим братом за последний год.

Глаза Сабины расширились:

– Она замужем за вашим братом?

– Нет. Ее сестра была за ним замужем.

Эти слова мрачно отозвались в моей душе.

– Значит, леди Элейн состоит с вами в родстве через брак?

Я кивнул, представив брата в большой кровати с налитыми кровью

глазами, тяжелое дыхание, которое пропитано запахом пива, источающим

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})