Моя дорогая Марта… - Николай Игоревич Епифанов

с того ни с сего подошел ко мне и сказал: «Меня зовут Борис». Я, честно говоря, потеряла дар речи от неожиданности, но потом все-таки смогла ответить: «Олеся». И вот тогда-то Боря пригласил меня на наше первое свидание. В тот же самый парк, когда закончится концерт. Ну, не странный, а? – бабушка снова рассмеялась. – Потом все пошло уже как-то, само собой. И вот теперь его нет. Милая моя, запомни, люди уходят, и этого не изменить. Однажды не станет и меня…

– Бабуль, не надо.

– Что значит не надо? Ты думаешь я буду жить вечно? Я же не супергерой какой-нибудь. Люди уходят, но о них всегда остается память. Пусть воспоминания, что останутся с тобой будут самыми добрыми и светлыми. Не важно говорим мы о смерти или разлуке. Не таи обиды, Марта. Помни хорошее, иначе потом сама будешь жалеть.

Пока они шли, дождь то усиливался, то становился мелким и колючим, но до конца не прекращался. Закончив очередной круг, бабушка с внучкой свернули на узкую тропинку, ведущую к многоэтажному дому.

– Погоди, – сказала бабушка Леся на крыльце, ведущем в подъезд.

– Что такое?

– Давай минутку поглядим на дождь. Совсем скоро зима, и дождя нам не видать до самой весны. Насладимся мгновением.

Марта часто слышала подобное от бабушки, но никогда не могла понять, что же она имеет ввиду. А в действительности в этом не было никакого сакрального смысла. Бабушка Леся, как и говорила, ловила ускользающие мгновения.

– Учитывая наш разговор, хочу сказать кое-что напоследок. Можно?

– Конечно.

– Смотри, – бабушка вытянула руку, указывая на ветку дерева, которая качалась под тяжелыми каплями. – Прекрасное неповторимое мгновение. Из них складывается вся наша жизнь. Прочувствуй. Ничего не говори.

Почему-то именно сейчас в голове девушки заиграла композиция, подаренная Августом. Каждое покачивание ветки совпадало с ритмом мелодии. И Марта, наконец, поняла, о чем всегда говорила бабушка. Это было прекрасно. Время ускользало, как песок сквозь пальцы.

Они поднялись в квартиру. Насквозь мокрый зонтик остался в раскрытом виде сохнуть в ванной, а бабушка с внучкой устроились на кухне, где дожидались, пока закипит чайник.

– Бабуль?

– Да, Мартыш? – забывшись, отозвалась бабушка.

– Ну, ба. Не надо меня так называть.

– Прости, у меня иногда срывается. Забываю, что ты уже слишком взрослая для этого.

В детстве бабушка всегда называла ее то Мартышкой, то Мартыш, и это звучало очень мило, но, чем старше становилась Марта, тем больше проходило очарование от подобного имени.

– Я хотела тебе кое-что показать, вернее сыграть.

– Что же? – бабушка отложила в сторону телефон, всем своим видом демонстрируя, что внимательно слушает.

– Я передумала о том, что хочу сыграть на концерт. Есть одно произведение… Мне его…, – Марта чуть было не сказала слово «подарили», но вовремя опомнилась, потому что не смогла бы объяснить, кто это сделал. – Оно мне приснилось.

– Приснилось? Вот как? Очень интересно, – свист чайника заставил бабушку подняться. – Неси скрипку, а я пока налью.

– Но я еще до конца не поняла, как играть.

– До конца, может быть, и не поняла, а в общих чертах?

– Могу.

– Тогда неси скрипку! – поставила точку бабушка Леся и потянулась за чистыми кружками.

Марта буквально побежала в комнату и даже чуть не поскользнулась на коврике в коридоре, но вовремя успела удержать равновесие. Она чувствовала прилив сил от того, что может поделиться чем-то очень дорогим и сокровенным. Дедушкина скрипка, точь-в-точь как во сне, дожидалась ее на полке. Бережно достав ее из футляра, Марта вернулась к бабушке, которая успела налить горячий чай и сесть в углу кухни так, чтобы видеть все, что будет происходить.

– Но я, правда, не до конца ее запомнила и не разобралась…

– Милая моя, не волнуйся. Я же не зрительный зал с суровой публикой. Давай.

Марта сделал глубокий вдох, чтобы успокоить нахлынувшее волнение, и, не теряя времени даром, начала играть. Только сейчас она поняла, как много моментов не смогла запомнить – она постоянно сбивалась, мысленно ругала себя, но продолжала играть. Когда с грехом пополам удалось добраться до самого конца, Марта в ожидании реакции перевела взгляд на бабушку и даже задержала дыхание. Но бабушка, не сводя глаз с внучки, замерла.

– Что такое? Тебе не нравится? Да, я ошибалась и, наверное, все испортила…

– Нет-нет-нет. Не в этом дело, – бабушка Леся о чем-то задумалась, но, судя по ее виду, никак не могла подобрать ответ. – Я… Я никогда прежде ее не слышала, но чувство, словно знала всегда. Ты говоришь она тебе приснилась?

– Не совсем, – Марта поняла, что совесть не позволит ей так нагло соврать, тем более бабушке. – Я не знаю, как сказать.

– Звучит очень пугающе, моя дорогая. Расскажи, как есть.

Марта отложила скрипу и села за стол. Чай успел остыть, но это совершенно не портило его вкус. Прежде чем начать говорить, Марта сделала несколько глотков.

– В последнее время ко мне во сне приходит один и тот же человек. Он со мной разговаривает, поддерживает и вот в прошлый раз подарил мне эту музыку. Сказал, что написал сам.

– Человек? Хм, – бабушка улыбнулась, и по этой улыбке Марта поняла, что она не поверила. – Ты его знаешь?

– Нет, никогда раньше не видела.

– Возможно, это твое внутреннее Я так общается с тобой.

– Мне кажется, он настоящий, – оказалось довольно обидно, что бабушка все свела к простому объяснению.

– Милая, люди не приходят к нам во сне.

– Но ты же сама рассказывала, что тебе снится дедушка.

– Да, рассказывала. Он снится, потому что я скучаю по нему, а не потому что это он. Милая, я понимаю, что хочется верить совсем в другое, но это фантазии. Красивые фантазии. Я говорю так совсем не со зла или чтобы тебя обидеть. Важнее понять, что хочет сказать тебе подсознание. Оно же старается помочь тебе. Даже музыку написало! И, между прочим, очень хорошую. Я всегда знала, что у тебя талант.

Былой порыв рассказать бабушке о каждой встрече с новым другом погас. Какой в этом смысл, если все будет трактоваться под то, что это нереально? Обсуждать в семье Ларионовых тему Бога и существования души было как-то непринято, и потому Марте самой оставалось делать выводы и определять степень своей веры. И если про отца и мать Марта могла с точностью сказать, что они атеисты, то в отношении бабушки всегда оставались сомнения, поскольку в ее словах о конечности жизни всегда чувствовалось некое несмелое желание верить. Но описать подробнее Марта не могла, поскольку ее выводы основывались исключительно на интуиции.

– Ты чего опечалилась? –