Моя дорогая Марта… - Николай Игоревич Епифанов

молчания. Она взглянула на него и увидела самого обычного человека средних лет, который заваривал себе кофе, громко хлопал холодильником и недовольно бухтел, что-то про качество хлеба.

– Что? – Марта вначале подумала, что он говорит ей, но тем самым попала в самую обычную ловушку.

Отец не ответил и даже не повернулся. Как она могла так попасться снова? Хотя, каждый раз этим и заканчивалось. Вряд ли стоит удивляться. Но сейчас даже этот укол не достиг цели.

Отец был таким всегда. Да. Даже когда Марта была совсем маленькой и едва научилась разговаривать, его методы воспитания уже вовсю применялись. Конечно, в более мягкой форме, но затем умер дедушка, и отец стал еще жестче. Сейчас перед Мартой был вовсе не грозный глава семейства, постигший в совершенстве правила жизни, а человек, который при помощи жесткости справлялся с тем, что не понимал или что ему было не под силу.

Девушка дождалась, когда отец, наконец, усядется, и только тогда пошла мыть посуду.

– Приятного аппетита. Хорошего дня, – сказала Марта и вышла из кухни, не дожидаясь реакции, а вернее ее отсутствия.

Она чувствовала себя победителем, но еще не знала, что такие победы не приходят сразу. По дороге в школу привычные механизмы защиты принялись нещадно подтачивать ее уверенность, а, когда она пришла в класс, чувство вины перед отцом за свое ошибочное мнение взяли верх, от чего хотелось рыдать. Организм всеми силами пытался вернуть ее в зону комфорта, которая с одной стороны причиняла боль, а с другой была чем-то привычным, знакомым и даже родным.

Человек свыкается со своим положением. Становится рабом чужого и своего мнения и потому дрожит от страха едва пытается сделать шаг за пределы круга. Организм кричит: "Нет, не надо! Вернись! Там неизвестно что!". И в итоге человек ломается, ведь знакомое зло гораздо лучше незнакомого. Вот и Марта сейчас боролась с собой, но проигрывала подобно тому, как проиграл и ее отец.

Звонок на урок стал спасением, потому что Снежана не могла в присутствии учителя смотреть на подругу с ужасом, не могла настаивать рассказать ей все. По крайней мере, устно, ведь теперь она уже вовсю писала свои вопросы большими буквами в тетради и специально их подчеркивала. Синие буквы кричали с листа, и это только злило Марту еще больше. Она винила себя, винила Августа и была готова бежать к отцу, моля о прощении и зная, что он не простит, ведь положенные сутки не прошли.

– Все нормально, – в ответ подруге написала Марта.

– Я же вижу, что нет!!! – очередная порция орущих букв.

– Все нормально! Просто поругалась с родителями!

– О чем?

– Отстань!

Снежана начала было что-то писать, но тут же зачеркнула и отвернулась.

– Я не должна проживать чужую жизнь по чужим правилам, – повторила слова Августа Марта и почувствовала, как немного успокоилась.

Она ухватилась за тонкую соломинку и снова и снова повторяла одну и ту же фразу, словно гипнотизируя себя. И это помогло.

Прежде чем Марта начала различать то, что говорил учитель, прошла чуть ли не половина урока.

Снежана сидела, все так же надувшись, и не отводила взгляд от доски. Марта подвинула к себе их тетрадь для переписок и написала короткое "Прости". Подруга взглянула на слово, выведенное маленькими буквами, и тут же отвернулась.

– Еще одна обиженная, – подумала Марта. – Ну, и черт с тобой!

Девушки не разговаривали друг с другом вплоть до конца дня. На обеде Снежана ушла к одноклассницам и снова весело с ними смеялась, а Марта сидела одна, уныло ковыряясь в пюре. И только на выходе из школы Марта еще раз попыталась заговорить со Снежаной, но та сказала: "Пока!" и тут же пошла прочь.

Марте очень не хотелось идти домой, и потому она решила побродить по парку, чтобы скоротать время. Завтра можно будет поехать к бабушке, но сейчас главное было пережить ужасный день. Но оставшись наедине с собой, знакомый голос внутри принялся усиленно настаивать отказаться от крамольных мыслей. Рядом не было того, кто мог бы указать путь, и Марта начала чувствовать, как задыхается. Добравшись до свободной лавочки, девушка плюхнулась на нее, как мешок с картошкой.

– Как там говорил Август? – спросила она себя. – В жизни все стоящее не дается даром. Да, как-то так. Почему тебя нет здесь, когда ты так нужен?

Марта то злилась на своего нового знакомого, то наоборот хотела, чтобы он был здесь и помог. Ее мотало из стороны в сторону, как на качелях, и бедная девушка никак не могла остановиться. И самое главное состояло в том, что она до конца так и не понимала, что же действительно правильно, да и есть ли это правильно вообще.

Порыв ветра поднял вверх листья, лежавшие пышным ковром на земле, и, пока они падали обратно, Марта разглядела очертания человека, затаившегося в ветре и осеннем золоте.

– Ты здесь, – с облегчением выдохнула Марта.

Но никто ей не ответил. Август не мог. Он не знал как: не мог разобраться, как и почему у него получается сделать так, чтобы Марта увидела или услышала его, но он твердо знал по собственным ощущениям, что каждый подобный трюк отнимает не мало жизненных сил.

Все это время Август был рядом. Он смотрел на Марту и сожалел о том, что в отличие ото сна здесь у него так мало власти.

– Мне достаточно знать, что ты рядом, – обратилась в пустоту девушка, почувствовав облегчение от поддержки друга.

Но теперь совесть кольнула ее за то, как она обошлась со Снежаной, когда та была готова помочь и выслушать. Стоило достать мобильный телефон и написать или позвонить, но рука замерла над карманом, не осмеливаясь двигаться дальше. В итоге она отказалась от этой идеи, побоявшись не только реакции подруги, но и признаться в своей слабости.

Август, стоявший рядом, попытался положить Марте руку на плечо, но она пролетела насквозь.

– Моя дорогая Марта, – запишет чуть позже в своем дневнике Август, – дорога всегда трудна и осилит ее только идущий. Когда долго находишься на одном месте или в одном состоянии, то привыкаешь, даже если тебе там не нравится. И самое ужасное происходит тогда, когда это место становится зоной комфорта, из который очень трудно выбраться. Ты же жила в ней всю жизнь и даже не представляешь, что все может быть совершенно другим. И вот теперь, когда ты начала бороться за себя, все твое нутро будет тянуть тебя назад. Туда, где ты привыкла быть. В такие моменты мы и определяем свою