Путь на врата. Нашествие Квантовых Котов. - Фредерик Пол

Для нормальной звезды она слишком мала. Это ограничивало возможности; но даже и в этом случае Чу потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он находится рядом с пульсаром.

И тут он вспомнил свой курс «Астрономия. 101 урок». В середине двадцатого века Субрахманьян Чандрасекар рассчитал процесс рождения нейтронной звезды. Модель его была простой. Большая звезда, говорил Чандрасекар, тратит весь свой запас водородного топлива и коллапсирует. Внешнюю свою оболочку она сбрасывает как сверхновая. То, что остается, сжимается к центру почти со скоростью света, большая часть массы звезды оказывается спрессованной в объеме планеты, даже меньше, почти как несколько гор. Этот особый вид коллапса может происходить только с большими звездами, рассчитал Чандрасекар. Они должны составлять не менее 1,4 массы Солнца Земли, и это число было названо пределом Чандрасекара.

После взрыва сверхновой и коллапса остается объект — с массой звезды и объемом астероида, это и есть нейтронная звезда. Он стиснут такой невероятной силой тяготения, что электроны его атомов вдавились в протоны, создав частицы без заряда, которые называются нейтронами. Плотность его так велика, что один кубический дюйм весит не менее двух миллионов тонн: все равно что стиснуть массу огромного старинного супертанкера в пластинку размером с монету. Покинуть нейтронную звезду нелегко: ее огромная масса все притягивает к поверхности, и скорость убегания достигает 120 миллионов миль в секунду. Больше того: ее энергия вращения тоже «сжалась». Бело-голубой гигант, который делал один оборот вокруг оси за неделю, превратился в сверхтяжелый объект размером с астероид, вращающийся со скоростью много раз в секунду.

Чу знал, какие наблюдения ему нужно сделать: магнитные поля, рентгеновские лучи, инфракрасное излучение и многое другое. Наиболее важны оказались данные магнитометра. У нейтронной звезды поверхность состоит из сверхтекучей жидкости, и поэтому, вращаясь, она создает мощное магнитное поле — точно как Земля. Конечно, не совсем как Земля, потому что магнитное поле нейтронной звезды тоже сжато. Оно в триллион раз мощнее поля Земли. И, вращаясь, оно порождает излучение. Но это излучение не может исходить от всей поверхности звезды одновременно, этому мешают магнитные поля. Оно может уйти от нейтронной звезды только на южном и северном магнитных полюсах.

Магнитные полюса объекта не обязательно совпадают с полюсами его вращения. (Северный магнитный полюс Земли находится в сотнях миль от точки, где встречаются меридианы.) И вот вся излучаемая энергия нейтронной звезды собирается в одной точке, часто вдалеке от полюсов вращения.

Это объясняло зрелище, которое увидел Чу. Конусы — это два луча, исходящие из северного и южного магнитных полюсов звезды, которая находится между ними. Конечно, Чу видел не сами лучи. Он видел освещенные ими облака газа и пыли.

Самое главное было в том, что Чу увидел их так, как не мог увидеть ни один земной астроном. С Земли можно увидеть луч нейтронной звезды только находясь на краю конического объема, который описывает луч при вращении. Да и то увидишь при этом только высокочастотные вспышки, которые первые наблюдатели приняли за сигналы космического разума. Они назвали этот сигнал МЗЧ (маленькие зеленые человечки), пока не разобрались, что это на самом деле тип звездного поведения.

И тогда такие объекты назвали пульсарами.

За свое открытие Чу получил научную премию в четыреста тысяч долларов. Он не был алчен. Получив премию, он вернулся на Землю, где начал новую карьеру, выступал с лекциями в женских клубах и в колледжах, рассказывая о том, что значит быть старателем на Вратах. Он имел большой успех, потому что одним из первых вернулся на Землю живым.

Вернувшимся позже повезло не так. Например, был Полет «Ореол».

Полет «Ореол»

В некоторых отношениях полет «Ореол» самый печальный и прекрасный из всех. Корабль списали как потерянный, но это оказалось неверным. Потерялся не корабль, а только экипаж.

Корабль был небронированным трехместным. Когда он вернулся, это, конечно, вызвало удивление. Корабль отсутствовал больше трех лет. Такой долгий полет не мог пережить никто. Действительно, никто и не пережил. Когда причальная команда Врат открыла люк, отшатнувшись от вони изнутри, оказалось, что Ян Марикевич, Рольф Стрет и Лех Шеликович оставили записки о своих испытаниях. Их прочли другие старатели с сочувствием, а астрономы с радостью.

«Когда наступил двухсотый день полета, а поворотного пункта не было, Стрет записал в своем дневнике: „Мы поняли, что удача нас покинула“. Мы бросили жребий. Я выиграл. Может, следовало бы сказать, что я проиграл, но Ян и Лех приняли свои пилюли самоубийства, и я поместил их тела в холодильник.

Поворотный пункт наступил на 271 день. Я точно знал, что и мне не дожить до конца пути, хотя я остался в корабле один. Поэтому я настроил все на автоматику. Надеюсь, она сработает. Если корабль вернется, пожалуйста, отправьте наши письма».

Так уж получилось, что и письма, оставленные экипажем, не были отправлены. Их некому было получать. Все письма были адресованы другим старателям Врат, которые вместе с членами экипажа прибыли на одном корабле из Центральной Европы. И этим старателям всем не повезло. Все погибли в своих полетах.

Но данные, которые привез корабль, принадлежали всему миру.

Автоматика, налаженная Стретом, сработала. Корабль достиг пункта назначения. Инструменты тщательно все обследовали. Затем автоматически включилась программа возвращения, а труп Стрета тем временем, разбухший, лежал у приборов.

Записи показали, что корабль вылетел за пределы Галактики Млечного Пути.

Он привез первые снимки нашей Галактики, сделанные снаружи. На снимках видно было несколько слабых звезд и одно отдаленное шаровое звездное скопление — звезды и скопления образуют сферический ореол вокруг нашей Галактики, — но прежде всего видна была сама Галактика Млечного Пути, от ядра до спиральных рукавов, огромный осьминог со знакомыми щупальцами: рукав Персея, рукав Лебедя, рукав Стрельца (с нашим собственным маленьким рукавом Ориона, в небольшом выступе которого находится Земля), а также огромный далекий рукав, которого земные астрономы никогда не видели. Вначале его называли просто Далекий рукав, но потом переименовали в рукав Стрета-Марикевича-Шеликовича в честь погибших первооткрывателей. А в центре огромного тела осьминога находилась звездная масса, отороченная газовыми и пылевыми облаками; там зарождались новые спиральные структуры, которые через сотни миллионов лет могут превратиться в рукава.

В центре видны были и другие, еще более интересные подробности, но тогда они остались неузнанными, пока некоторые другие события не заставили человечество пристальней присмотреться к ядру Галактики. Снимки получились прекрасные.

Так как из полета «Ореол» никто не вернулся живым, не было даже научной премии, но корпорация «Врат» объявила о специальном исключении из правила. Пята миллионов долларов были предназначены для наследников Марикевича, Шеликовича и Стрета.

Конечно, жест был щедрый, но, как выяснилось, еще и обошелся дешево. Премия осталась невостребованной. Подобно многим другим старателям, у тройки с корабля не было семей, наследников найти не смогли, и казначей корпорации молча и философски вернул деньги в общий фонд.

* * *

Первой, лучшей и самой яркой надеждой любого исследовательского экипажа было отыскать хорошую планету с сокровищами на ней. Кое-кому это удавалось, конечно, но заняло это немало времени. Большинство экипажей возвращалось только с фотографиями и рассказами об испытаниях — если возвращалось вообще.

Но кое-что из увиденного ими было удивительно. Воля Шадчук в одноместнике побывала в сердце планетарной туманности, зеленоватой от излучения атомов кислорода, и получила пятидесятитысячедолларовую премию. Билл Мерриан видел рождение новой, газы красного гиганта всасывались в белый карлик; к счастью, к этому моменту всосалось недостаточно материи для взрыва, но он получил премию в пятьдесят тысяч плюс добавочные десять тысяч «за опасность». И были еще Грантланды.

Их было пятеро, Грантландов: двое братьев, их жены и старший сын одной из пар. Они достигли шарового скопления — десять тысяч старых звезд, в основном красных, в основном приближающихся к закату в нижней правой части диаграммы Гершпрунга-Рассела. Скопление было окружено гигантским ореолом, и, конечно, полет получился долгим. Никто из Грантландов не выжил. Полет в один конец занял 314 дней, и к этому времени все они были живы (хотя жили на сокращенных рационах). Они сделали снимки. Последняя из них, молодая вторая жена одного из братьев, умерла через тридцать три дня на обратном пути. Но снимки уцелели.