Жизнь, которую мы создали. Как пятьдесят тысяч лет рукотворных инноваций усовершенствовали и преобразили природу - Бет Шапиро

и фауны Юго-Западной Австралии. По сохранившейся пыльце они сделали вывод, что в тамошних лесах примерно 125 000 лет назад, в последний теплый межледниковый период, было тепло и влажно, а в начале ледникового периода, 70 000 лет назад, появилась растительность, адаптированная к сухому климату. Темпы накопления осадков с 70 000 до 20 000 лет назад показали, что климат все это время был очень сухим и прохладным. Слои угля, отложившиеся за этот сухой интервал, показали ученым, во-первых, когда происходили крупные пожары, а во-вторых, какая именно растительность горела: 70 000 лет назад частые катастрофические пожары в эвкалиптовых лесах сменились пожарами не такими мощными и относительно редкими, когда горели другие деревья и кустарники. А еще ученые нашли много помета. Точнее, много грибка Sporormiella, указывающего на наличие помета.

Sporormiella – род облигатно-копрофильных грибков (то есть они растут исключительно на помете). В отличие от самого помета споры Sporormiella прочны и хорошо накапливаются в осадочных отложениях. Эти грибки так распространены и так прочно ассоциируются с травоядными, что при палеонтологических исследованиях считаются чем-то вроде их «уполномоченного представителя»: если мы находим где-то грибки Sporormiella, значит, там была и мегафауна. А когда Sporormiella исчезает, мы уверенно делаем вывод, что мегафауна тоже исчезла.

Несколько лет назад я участвовала в работе группы, которая, опираясь на данные о Sporormiella, пыталась выяснить, когда и почему вымерли мамонты на острове Св. Павла, крошечном островке в Беринговом море к западу от материковой Аляски. Остров Св. Павла был отрезан от материка около 13 500 лет назад, когда уровень моря повысился. После того как этот кусочек суши стал островом, мамонты, несмотря на изоляцию от материковой популяции, прожили там еще 8000 лет. На маленьком островке им не мешали ни хищники, ни конкуренты – в сущности, мамонты были единственными местными крупными сухопутными млекопитающими, а люди появились там всего несколько сотен лет назад. Поэтому причина вымирания животных оставалась загадкой.

Чтобы разгадать ее, мы извлекли керн из осадочных отложений на дне единственного пресного озера острова Св. Павла – старой вулканической кальдеры – и затем изучили слои нашего керна снизу вверх, так же, как поступили с океанским керном австралийские ученые. Мы искали пыльцу и растительные макроокаменелости, которые показали бы нам, менялась ли на острове растительность, – это могло привести к тому, что у мамонтов кончилась пища. Мы высматривали мелких насекомых и ракообразных, которые показали бы нам, что вода стала соленой или грязной. Разумеется, искали мы и непосредственно ДНК мамонтов, поскольку мамонты наверняка заходили в озеро, чтобы попить воды, а в процессе оставляли там ДНК. А еще мы искали Sporormiella.

Мы обнаружили очень много мамонтовой ДНК и спор Sporormiella с самого низа керна и до отметки в 5600 лет назад, где ни того, ни другого уже не было. Следовательно, до этого времени на острове водились крупные травоядные, то есть мамонты, которые были здесь единственными крупными травоядными, а 5600 лет назад они внезапно исчезли. Отсутствие каких-либо отклонений в составе пыльцы в этот период исключало изменения в составе флоры, из-за которых у мамонтов мог начаться голод. Однако кое-что мы все же обнаружили. Темпы отложения осадков возросли, озеро обмельчало и стало солонее. Насекомые и ракообразные, которых мы нашли в керне, принадлежали к другим видам – не к тем, которым хорошо в глубокой прозрачной пресной воде, а к тем, которые могут жить и в мутноватой взвеси. В совокупности эти данные подсказали ответ на наш вопрос. Около 5600 лет назад озеро, единственный источник пресной воды на острове Св. Павла, едва не пересохло. Мамонты вымерли из-за сильной засухи.

Ученые, работавшие в Австралии, не ожидали увидеть исчезновение Sporormiella из кернов, поскольку травоядные животные обитают на этом континенте до сих пор. Однако, сосчитав количество спор на разных участках керна, исследователи смогли сформировать представление о колебаниях численности травоядных со временем: стало понятно, когда популяции травоядных росли, а когда сокращались. Оказалось, что споры Sporormiella составляли до 10 % общего количества спор и пыльцы в морской почве, начиная с нижнего конца керна. Потом, примерно 45 000 лет назад, количество спор Sporormiella резко упало и 43 000 лет назад уже составляло приблизительно 2 % общего числа спор и пыльцы. Эти данные показали, что 43 000 лет назад, когда на северо-западе Австралии появились люди, в тамошних лесах стало какать гораздо меньше травоядных.

Так что же, нам вынесен обвинительный вердикт? Может, да, а может, нет. Обвинение строится в основном на совпадениях. Есть некоторые археологические данные, что люди охотились на австралийскую мегафауну и поедали ее. На нескольких ранних стоянках обнаруживали кости дипротодона, но пока не отыскалось ни единой косточки с характерными засечками, оставленными людьми. Самые надежные доказательства того, что ранние австралийцы охотились на мегафауну, дают нам фрагменты обожженной скорлупы вымершей крупной водоплавающей птицы Genyornis, обнаруженные на нескольких стоянках в разных местах континента. Из-за размеров этой птицы даже не очень активная охота могла бы оказать на австралийскую мегафауну непропорционально большое влияние. Чем крупнее животное, тем у него обычно меньше детенышей и тем медленнее растет его популяция, а следовательно, одни и те же потери из-за охоты – даже если всего-навсего один человек раз в десять лет убивает одного птенца – подтолкнут крупное животное к вымиранию быстрее, чем мелкое. Это объяснение австралийские экологи Барри Брук и Кристофер Джонсон назвали «неосязаемым истреблением»: влияния ранних австралийцев было достаточно, чтобы вызвать вымирание, хотя археологических следов это влияние не оставило.

Независимо от того, виновны ли люди в вымирании австралийской мегафауны прямо или косвенно или вообще не виновны, одновременное исчезновение такого огромного количества крупных травоядных оказало на экосистемы Австралии непосредственное воздействие, последствия которого сказывались очень долго. Крупные травоядные едят много растений, а это сохраняет открытость лесных и кустарниковых экосистем и устраняет топливо для пожаров. Кроме того, крупные травоядные рассеивают семена, нередко на большие расстояния, и перерабатывают питательные вещества в процессе пищеварения, а также при рыхлении почвы во время ходьбы. Когда исчезла австралийская мегафауна, все лесное биотическое сообщество изменилось. Леса стали гуще и суше, а пожары – чаще, масштабнее и сильнее. Растения и животные, которые не смогли приспособиться к новому режиму пожаров и к изменению окружения, либо вымерли, либо мигрировали. Экосистемы Австралии и среда, где существовали австралийские растения и животные (в том числе люди), коренным образом изменились.

Новый мир, новая добыча

В какой-то момент во время последнего ледникового периода группа людей, жившая в Северо-Восточной Азии, двинулась в направлении, куда до них никто не ходил. Было холодно, очень холодно, и еды, наверное, не хватало, отчего