Жить с тобой - Ребекка Кингстон

— На несколько секунд, — с сомнением согласился врач.

— Ну, разумеется. Мы зайдем, когда выйдет его жена.

Они снова сели, и Молли схватила Грега за руку. Она не отдавала себе отчета, как крепко ее сжала, пока минут через пять не появилась тетя Марин и девушка не обнаружила, что пальцы у нее онемели. Она поспешила к тетке, но на лице у той не было ни капли сочувствия и сожаления.

— Ну, как он?

Ответ женщины прозвучал почти торжествующе:

— А чего ты ожидала? Я распорядилась, чтобы тебя к нему не пускали!

Молли не могла спорить, приняв это обидное заявление со сдавленным стоном, однако Грегори твердо сказал:

— Как адвокат, мадам, я вам этого не советую.

Он говорил негромко, но внушительно, и Молли увидела, что выражение лица тети меняется — от злобы к опасению. Она не хотела конфликтовать с юристом, раздраженно фыркнула и зашагала прочь.

— Тетя действительно может помешать мне видеть Чарльза? — обратилась девушка к Грегори. — Но она же ушла.

Он улыбнулся, и Молли подумала, что у него самая красивая улыбка, которую ей приходилось когда-либо видеть.

— Миссис Гордон испугалась, что мы подадим на нее в суд, — весело сказал Грегори, и она подумала, как было бы здорово натравить этого знатока юриспруденции на тетку, которая никогда никого не слушала, а могла только грубо командовать и поучать…

Чарльз Гордон лежал на высокой кровати в маленькой палате. Молли не могла оторвать взгляд от его лица. Оно было бледным, но дядя всегда был таким, а сейчас выглядел мирно спящим. Она старалась не смотреть на ленту какого-то прибора, где удары сердца фиксировались зигзагообразными линиями — знакомая картинка бесчисленных больничных драм, запомнившихся по телефильмам. В них страшно звенит тревожный звонок, и линии вдруг становятся ровными и мертвыми.

Она наклонилась к дяде.

— Это я, Молли. Ты поправляешься. Сейчас отдыхай, я приду завтра. Я тебя очень люблю.

И ей показалось, что дядя ласково улыбнулся, но это, конечно, было плодом воображения.

В машине Грегори спросил:

— Все в порядке?

— Да, спасибо. — И весь остаток пути девушка молча молилась.

Кэрол и Дороти тоже переволновались. Грегори звонил им из больницы, а теперь обо всем рассказывал, и Молли чувствовала, что он больше успокаивает ее, дескать, все в порядке и больной поправится. Обе женщины жалели осунувшуюся за несколько часов девушку. Конечно, она устала — было уже за полночь, и Кэрол сказала, что бедняге самое место в постели.

Дороти налила ей горячего молока, и все пошли наверх. На площадке Кэрол поцеловала свою помощницу в щеку и улыбнулась:

— Доброй ночи, дорогая!

Служанка добавила:

— Теперь вы можете спокойно отдохнуть! Если что-то потребуется, позовите меня.

Молли поблагодарила их и вошла в свою комнату. Она осторожно поставила молоко на туалетный столик. Раздевшись в душевой, ополоснула лицо и руки холодной водой и натянула ночную рубашку. Ночь была теплая, но кожа под прохладным хлопком казалась покрытой гусиной кожей, глаза наполнились слезами. Они бежали по щекам, и, когда она нырнула в постель, сжавшись калачиком и накрывшись с головой, неудержимая боль захлестнула ее.

Услышав стук, она высунулась из-под одеяла, чтобы крикнуть «Уходите!», но тут дверь открылась и вошел Уилфилд.

— Ну, как вы, дорогуша? — спросил он. — Впрочем, вопрос дурацкий — представляю, как вы себя чувствуете.

Ласковое обращение произвело в ней какой-то психологический перелом. Долго сдерживаемое напряжение требовало полного расслабления. Молли едва видела Грега из-за слез и, когда он сел возле нее на кровать, без единого слова упала к нему в объятия и разрыдалась.

Никогда еще ни один мужчина не обнимал ее — ни отец, ни брат, ни друг, ни любовник. Вероятно, мать делала это, когда Молли была ребенком, но память не сохранила материнской ласки. С тех пор не было никого, и в сильных мужских руках она стала слабой, почти как ребенок. Хотелось, чтобы он обнимал ее часами, потому что это единственный в мире человек, который может сделать ее снова уверенной в себе.

Слезы текли, а горло пересохло, и она прохрипела:

— Простите мою слабость… Вы мне так помогли! Если бы я была одна, то совсем бы растерялась.

Он баюкал и утешал ее, приговаривая то, что ей нужно было услышать:

— Все в порядке, все в порядке. Чарльз будет жить!

Уткнувшись мокрой щекой во влажное плечо пиджака, она втянула воздух и, заикаясь, пробормотала:

— У н-него всегда было больное сердце. В ранней юности он перенес ревматическую лихорадку и с тех пор часто страдал сердечными приступами, но никогда так серьезно, как сегодня. И я еще со школьных дней боялась, что приду домой и застану его лежащим. И останусь по-настоящему одна — ведь из близких мне людей только он и любил меня.

Грегори позволил ей выговориться, рассказать, какой хороший человек ее дядя, какой он добрый, как ему трудно выносить постоянные издевки жены. Грегори сокрушенно качал головой — он не испытывал сочувствия к мужчинам, которые позволяют властным женщинам держать их под каблуком.

— Я не сумела бы спасти его, — вздохнула девушка.

— Вы бы могли, — ответил он.

Кто его знает — ведь счет шел на минуты, а Молли совсем потеряла голову от потрясения и горя.

— Не думаю. Но это сделали вы, и я не представляю, как вас отблагодарить.

— Вы уже это сделали, облив меня слезами благодарности, — рассмеялся Грегори и обнял девушку. Она крепко прижалась к нему. Какой же он сильный. И не растерялся ни в доме, ни в больнице.

— А вы сделали так, что я смогла увидеть дядю! — сказала она. — Тетка чуть было меня не остановила. Я сегодня совсем растерялась.

— А завтра будете увереннее? — Он заглянул ей в глаза. Его лицо склонилось над ней, и уголки губ приподнялись в улыбке.

— Конечно. Особенно если дяде станет лучше! — Она тоже попыталась улыбнуться. — Я надеюсь!

Ей бы почувствовать его губы своими, только коснуться, узнать их вкус. Невинный поцелуй, дружеский — на ночь. У нее были такие, случались и страстные, но сейчас она облизала неожиданно горячие и распухшие губы и чуть отодвинулась.

— На что я похожа? — Она, должно быть, напоминает страшилище.

— А это имеет значение?

Конечно, для него не имело значения, на что она похожа, но как выглядит Грегори, ей нравилось. Это потому, что он вдруг открылся с новой стороны, пришел на выручку и все опасное и угрожающее в нем сработало в его пользу, а не против. Теперь она смотрела на него без предубеждения, с благодарностью, и видела, что он сильный, красивый и до невозможности сексуальный.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});