Идеальный маньяк (сборник) - Алексей Макеев

– И какая? – покосился на него Гуров.

– Так он же педофил! – резюмировал Крячко и, видя озадаченный взгляд Гурова, принялся быстро развивать свою мысль: – Вот она, психическая ненормальность, налицо! А я думал: зачем ему, обычному парню, женщин резать? А педофил само по себе явление ненормальное!

– Стас, я знаю и разделяю твою неприязнь к педофилам, но в данном случае согласиться с тобой не могу, – решительно сказал Гуров. – Какой педофил? Ему самому двадцать четыре года, мальчишкам совсем!

– Двадцать четыре, Лева! – многозначительно поднял палец Крячко. – Двадцать четыре! А ей сколько? Пятнадцать! Подобные отношения между ними, по-твоему, дело нормальное?

– Ей семнадцать, – поправил Станислава Гуров. – А на вид – все двадцать пять. Я видел ее фотографии. Там та еще девица. Опытнее многих учительниц, я уверен. И вообще ты сам себе противоречишь. Если Широков, как ты выражаешься, педофил, то при чем тут зарезанные женщины? Они, обрати внимание, все не нимфетки! Ирине Умецкой – двадцать семь.

– А Маринке Агафоновой – восемнадцать! – тут же вставил Крячко.

– Восемнадцать лет – уже не ребенок. К тому же мы до сих пор не установили, что эпизод с нею как-то связан с другими эпизодами. Лихачевой, между прочим, вообще за тридцать! Не вижу я его интереса здесь! Петр точно прав в одном: нам нужно понять эту ситуацию, нам нужно видеть нашего злодея, чувствовать, знать, чего он хочет, чтобы мы могли предугадать его следующий шаг и предотвратить его.

Они подъехали к фитнес-центру, вылезли из машины и прошли в ворота сквера. Не спеша шли по дорожке, переговариваясь вполголоса. В здании фитнес-центра горели все окна, там уже вовсю шли занятия, и сейчас Гуров собирался-таки провести беседу с Эммой Эдуардовной Гришаевой, с которой не договорил утром. Сейчас, к вечеру, он считал, что у него достаточно козырей на руках. Он уже получил данные по интересующим его вопросам.

– Стас, я поднимусь, после договорим, – сказал Гуров, подавая Крячко руку. – Удачи!

Станислав пожал ее и не спеша двинулся дальше по аллее. Гуров же поднялся наверх, в фитнес-центр, где его ждал неприятный сюрприз: выяснилось, что Эмма Эдуардовна Гришаева посреди рабочего дня уехала из фитнес-центра, не объясняя причин. Занятия вместо нее вела Ольга Шестакова.

Гуров поколебался, потом выглянул в окно. Еще видна была фигура Крячко, шествующего по аллее. Гуров быстро спустился вниз.

– Стас, подожди! – крикнул он, догоняя Крячко.

Тот остановился.

– Что, так быстро управился? – удивился тот.

Гуров сказал, что Гришаевой в центре нет. Но Крячко этим фактом не слишком озаботился.

– Все равно Широкова надо искать! – упрямо сказал он. – Чую я, не просто так он свалил. То, что он трус, только подтверждает мою догадку. Разве смелый человек станет нападать на женщин? Да еще так – с опаской, из-за кустов?

Гуров не ответил на этот вопрос. Он вдруг замер и крепко сжал руку Крячко. Станислав оборвал фразу на полуслове и удивленно взглянул на друга. По его взгляду он понял, что Гурова что-то насторожило. Лев одними глазами сделал ему знак и тут же, пригнувшись, подался в сторону, огибая посадки. За спиной Крячко росли кусты и деревца. Они тянулись полукругом, и Гуров, отойдя от Станислава метров на пятнадцать, пробирался к ним с другой стороны. Он двигался бесшумно, потом, остановившись возле кустов, подал знак Крячко. Станислав тут же все понял и с шумом ломанулся в кусты. Тотчас послышался треск сломанных веток, и оттуда рванулась чья-то фигура.

Гуров рассчитал все точно: он сообразил, что в кустах кто-то скрывается, и знал, что если Крячко напролом ринется через кусты, то неизвестному ничего не останется, как броситься от него назад. Тут его и примет сам Гуров.

Знал это и Крячко, потому особенно и не торопился за убегавшим человеком. Он даже не волновался, а бежал тяжеловато и лениво, приговаривая на ходу:

– Стой, мерзавец! Не заставляй пожилого человека сердце напрягать!

Гуров был настроен более серьезно. И хотя он тоже особо не беспокоился за исход дела – все-таки их было двое, – сердце его билось чаще в ожидании кульминационного момента. Затаившийся в кустах человек мог оказаться тем самым маньяком, которого они ищут.

Гуров нащупал в кармане пистолет и сжал его, подтянув вверх. При расследовании подобных дел он всегда носил ствол в кармане, а не в кобуре: удобнее, потому что порой значение имеют даже не секунды, а их доли. И сейчас как раз был такой случай.

Топот ног приближался. Полковник еще выше подтянул пистолет. Прямо на него из кустов выскочил человек. Гуров, не вынимая оружие, спокойно и быстро выбросил вперед правую ногу, и человек тут же растянулся на асфальте, вскрикнув от неожиданности и боли. Из рук его в сторону Гурова полетел какой-то длинный предмет, и полковник автоматически отшвырнул его носком ботинка.

– Ну я же тебе говорил – стой! – с каким-то сожалением произнес показавшийся из-за деревьев Крячко. – Одышку только у меня вызвал.

Его правая рука так же наполовину торчала из кармана, как и у Гурова. Никаких признаков одышки у Станислава не наблюдалось. Видя, что лежащий человек не проявляет особой прыти, да и оружия, по всей видимости, у него нет, Крячко довольно хмыкнул и отпустил ствол. Подойдя к лежащему человеку, он наклонился над ним и сказал:

– Давай, герой, поднимайся! Я за тобой не первый раз гоняюсь.

Человек медленно сел на земле, шаря руками по асфальту и нащупывая что-то – видимо, свое оружие. Крячко обошел Гурова и поднял с земли этот предмет. Им оказалась длинная палка, выструганная из ветки.

– Это ты с этим, что ли, воевать с нами собирался? – с удивлением спросил Крячко, вертя палку в руках. – Или женщин убивать?

– Никого я не хотел убивать! – сердито произнес человек, поднимаясь с земли и отряхиваясь.

Крячко достал фонарик – помня о плохом освещении сквера, он теперь всегда носил его с собой, позаимствовав в запасниках сына. Когда тот был еще подростком, карманные фонарики одно время были его страстью, и все его одноклассники их коллекционировали. Со временем увлечение, как водится, прошло, а фонарики остались бесхозно валяться в коробке из-под монитора. Сын давно забыл о них, однако выбрасывать запрещал категорически, и жена, делая уборку в доме, каждый раз ругалась и грозилась выбросить этот хлам. А сын всякий раз отстаивал свое нехитрое имущество. Станислав решил внести вклад в наведение порядка в доме и позаимствовал сразу два фонарика из коллекции сына, справедливо полагая, что тот даже не заметит пропажи.

Длинный луч ударил в лицо стоящего перед ним человека, и тот заслонился от него рукой.

– Да уберите вы! – чуть не плача попросил он.

Крячко, понимая, что соперник не является опасной фигурой и сопротивления оказывать не собирается, повернул в сторону фонарь. Человека уже можно было рассмотреть. Перед ним и Гуровым стоял растрепанный молодой мужчина, в котором Крячко узнал Виктора Гордина…

– Опа! – воскликнул он. – Добрый вечер, приятная погода! Гордин! Так это вы тут ужасы на население наводите?

– Ничего я не навожу! – Виктор был крайне раздосадован.

Он шагнул к Крячко и хотел выдернуть у него из рук палку, но Станислав убрал руку за спину.

– А что делаешь? – переходя на «ты», спросил он.

– Преступника я здесь выслеживал! – зло сказал Гордин, глядя в сторону.

Крячко переглянулся с Гуровым и захохотал. Гордин, кусая от обиды губы, выкрикнул:

– И ничего смешного! Я же говорил, что буду защищать свою жену сам!

– Слушай, защитник, – сказал Крячко, с каким-то детским восторгом крутя в руках самодельную палку. – Ты бы хоть оружие посерьезнее достал! Ей-богу, ну с этим дрыном просто смешно охотиться на маньяка-убийцу, честное слово! Его даже барышни из фитнес-центра не испугаются!

Потом, отсмеявшись, сказал уже другим тоном:

– Я вас, Виктор, уже предупреждал, чтобы вы в это дело не совались?

– А кто мою жену защитит? – упрямо спросил Гордин дрожащим голосом.

– Ну уж явно не ты! – с пренебрежением махнул рукой Крячко. – И вообще топай давай домой отсюда, пока я тебя на пятнадцать суток не оформил! Герой-защитник!

– За что? – возмутился Гордин.

– За то, что мешаешь следствию и путаешь следы, – строго сказал Крячко. – Второй раз уже я тебя предупреждаю. На третий посажу. Понял?

Гордин помолчал, в душе явно не согласный с политикой Крячко. Однако посмотрев в строгие глаза полковника, покорно опустил голову и сказал:

– Понял…

Он с сожалением посмотрел на свою палку, оставшуюся в руках у Крячко, повернулся и хотел уже уходить прочь, как его окликнул Гуров:

– Виктор, подождите!

Гордин обернулся.

– У меня к вам есть несколько вопросов. Вы на машине?

Гордин подтвердил.

– Если не возражаете, давайте побеседуем в ней.

Гордин пожал плечами и провел их к припаркованному у входа в сквер серебристому «Хэндаю». Гуров сел рядом с ним, на соседнее с водительским сиденье, Станислав Крячко устроился сзади.