Смерть – плохая примета - Оксана Обухова

Роман не шевелился, не убирал теплое плечо, Марья прижалась к нему щекой и неожиданно поняла, что стоять вот так прижавшись, близко-близко, она может еще долго.

Как давно не было рядом такого плеча! Защищающего, теплого, по-мужски правильно душистого.

– В горле пересохло, – оттолкнувшись от подоконника, выпрямился Роман.

– Налить воды? – Марья не отодвинулась, задрав голову вверх, стояла, почти упираясь подбородком в широкую мужскую грудь.

– Налей, – медленно произнес Роман, глядя сверху вниз.

Взгляд высокого сильного мужчины тоже был теплым. Уже родным. Насквозь понятным.

И у Марии вдруг отчего-то тоже пересохло горло. Пока она, стоя у тумбы с напитками, наполняла два стакана водой из графина, в гостиную вошел Шефилов.

Взглянул недовольно на племянника.

– Кончай квасить! Вчера уже погулял, – буркнул и сел на диван, где раньше сидел его гость. – Ну что, Рома, непонятки кончились? – проговорил так же ворчливо.

– Кончились, Тихон Валерьевич, – серьезно кивнул Савельев. – Предъявлять что-нибудь будешь?

– А что с тебя возьмешь? – картинно поразился Шеф.

– Тогда я поехал? – Роман приобнял за плечи Марью.

– Валяй, – пожал плечами Тихон и остался сидеть.

– Не держи зла, Тихон, – негромко попросил Роман. – Такие дела прежде выяснять надо. Пока поздно не стало, пока не вписался, – и, проходя с Машей к двери, бросил: – Прощай.

– Будь здоров, Рома. Не кашляй.

Савельев и Марья вышли из дома. На веранде, налегая локтями на деревянный брус ограждения, согнулся Сергей.

На выходящих гостей не бросил даже косого взгляда. Стоял, разглядывая двор перед воротами, гонял по черепу глубокие складки.

– Пока, Сережа, – проговорил Роман.

Подручный Шефа мотнул круглой башкой и спустил ногу на верхнюю ступеньку.

– А где Игнат?

Захряпин – Маша видела его сидящим на заднем сиденье джипа десять минут назад – исчез из поля зрения.

Роман снял руку с Машиного плеча, повернулся к пузану (в дороге Маша узнала, что тот в прошлом борец-классик).

– Сережа, где Игнат?! – повторил громче.

Борец демонстративно, цыкнув зубом, сплюнул на землю, убрал локти с балюстрады и молча, мерно, вразвалочку пошел в дом.

– Что за дела, – проворчал Савельев, крикнул: – Игнат! – Но, не дождавшись ответа, быстро пошел обратно. – Где Игнат?! – в третий раз повторил вопрос, стоя уже в гостиной напротив небрежно развалившегося на диване Тихона.

– Какие-то проблемы, Рома? – усмехнулся тот.

– Да! Где Игнат?! Куда вы его дели?

– Никуда. Парень остается здесь. За ним должок, расплатится – поедет.

– Тихон, мы так не договаривались, – с тихой угрозой выговорил боксер.

– А мы, Рома, вообще с тобой ни о чем не договаривались, – почти издеваясь, проговорил Шефилов.

– Тихон. Игнат приехал со мной. Значит, и уедет он – со мной.

– Это кто сказал?

– Это я сказал.

– Рома, – оторвав спину от задника дивана, Шеф сгорбил плечи, взглянул на старого знакомца исподлобья, – Игнат мне должен. Он уедет только тогда, когда я – разрешу.

– Что он тебе должен? – более спокойно спросил Савельев.

– Бабла. Он сдал мою точку, на нем – висит.

– Он ничего не сдавал.

– Ответишь? – резко выбросил Тихон.

Роман закусил губу.

Примерно с минуту два бывших приятеля рассматривали друг друга в упор.

Марья замерла в прихожей позади Савельева, возле дивана Тихона в струнку вытянулся племяш (уже одетый в синий спортивный костюм с лампасами), Сережа застыл столбом возле телевизора.

Атмосфера сгустилась так, что Марье стало трудно дышать.

Савельев шумно выдохнул:

– Не хотел напоминать тебе о старом, Шеф, но, видимо, придется. – Главарь рейдеров молча смотрел на тренера боксеров. – Ты должен мне, Тихон.

– Я?! – набычился тот.

– Ты, – впечатал Савельев. – Бой Влада Романова помнишь?

Шефилов откинулся назад, мазнул глазами по племяннику:

– Выйди.

Роман понимающе ухмыльнулся, Володя, неловко перебирая ногами, косясь на дядю, протопал мимо Марьи на улицу.

– Вспомнил, значит, – утвердил боксер.

– Да что-то не очень, – явно обманывая, прищурился Шеф.

– А я напомню. Лет двенадцать назад это было, а, Тиша? Пришел ты ко мне и сказал, чтоб Влад в четвертом раунде «лег»… – Шефилов зло скривился. – Я тебя послал, но Влад – «лег». В четвертом раунде.

– И что?!

– А то, что он взял! Я не взял, а Романов сдрейфил – «лег»! Помнишь, сколько народу тогда по-крупному попало?! Помнишь, с чего все это твое… – Роман обвел рукой богато обустроенный загородный зал, – начиналось?! И люди, Тихон, которых ты тогда на крупные бабки развел, – помнят.

– Ты, Рома, рамсы не попутал?! – зашипел Тихон. – Ты, Рома…

– Нет, Тиша, – перебил Савельев. – Двенадцать лет прошло – я молчал. Я тогда тебя объявлять не стал. Даже когда ты за моими ребятами приходил… Думал – взрослые парни, сами должны выбирать, что для них лучше. Теперь – я здесь. Должок за тобой.

– Я тоже тебе сейчас ничего не предъявлял, – напомнил Тихон.

– Не то, Тихон, говоришь, не то. Ты тогда больших людей на большие бабки развел. Они и теперь – в силе.

– Да и я не мальчик…

– Не мальчик. Но неужели ты хочешь из-за какого-то пацана под предъяву попадать?! С тебя, Тихон, много спросят. МНОГО!

– Давай, Рома, спокойно поговорим. Без кипеша.

– Давай.

– Игнат мне нужен. Завтра бой, солидные люди приедут, а мне выставлять некого. Дима Дизель плечо потянул. Игнат за него выйдет – отпущу. Серьезно говорю – отпущу.

– А он сам хочет?

Тихон посмотрел на Сергея (Марья тоже быстро глянула по тому же адресу). Подручный Шефа изобразил полнейшее понимание какого-то щекотливого момента кивком крупной головы.

– Сережа – Игнат хочет остаться?

– Тихон! – вспыхнул Савельев. – Приведи парня, я сам его спрошу.

– Приведи, Сережа, – как будто устав от пустых препирательств, тихо произнес Шеф.

Роман обошел кресло, уперся в спинку руками и, пристально глядя на задумавшегося о чем-то Шефилова, спросил:

– Против кого ты хочешь Игната выставлять?

Марье показалось, что к подобной конкретике хозяин фазенды оказался не готов.

– Против кого? – оттягивая время, переспросил. – Ну… против Саши Турищева, например…

– Против Турищева?! – возмутился тренер. – Тихон, ты что?! Игнат в лучшие годы выше средних весов не поднимался! Тур его в мелкий фарш по рингу раскатает!

– А что ты хотел? – невозмутимо ответил Тихон. – Долги всегда непросто отдавать.

– Нет, Тихон, ты не прав. Куда Игнату против Тура…

– Он сам – согласен! – перебил Шефилов.

– Не верю! Игнат против Тура одного раунда не выстоит!

– А может, ты выстоишь? – прищурился Шефилов. – А, Рома? Деньги хорошие… Подумай. Я серьезно.

– Тихон, – едва слышно проговорил Роман, – отпусти мальчишку. Тур – мясник.

В прихожей сзади Марьи послышались шаги, она обернулась: через стеклянную дверь, темными фигурами на фоне закатного неба, входили трое мужчин. Первым шел Сергей, за ним перепуганный, какой-то даже ошарашенный Игнат, сзади невысокий крепкий парень в темном тренировочном костюме подталкивал в спину Захряпина.

По одежде подручных очень четко можно было определить степень их приближенности к Шефу. Охрана во дворе щеголяла в одинаковых серых рубашках и отутюженных брюках, ближайшее окружение Тихона выступало, подобно хозяину, в вольной одежде: шортах, майках, спортивных костюмах и шлепанцах.

Парня, что шел позади Игната, Марья раньше не видела, но по широким спортивным шароварам догадалась тут же – лицо доверенное. Не вахтер, приближенный.

Сергей вошел в гостиную и встал рядом с Романом, парень в шароварах мрачно зыркнул на Марию из-за спины Захряпина, и та предпочла убраться с дороги, перешагнула порог комнаты, бочком прошла вдоль экрана телевизора, мельком бросила взгляд на темную ровную поверхность…

Свет, падающий через прихожую от стеклянной двери, четко вычертил на гладкой плоскости два силуэта: понурого, с опущенными плечами Захряпина – пробел – туловище доверенного зыркальщика. Пробел между двумя телами четко перечеркивал контур руки с зажатым пистолетом. Оружие упиралось стволом в поясницу Игната, Марья на секунду замерла возле экрана, все точно – ничего не померещилось. Парень в шароварах держал Захряпина под прицелом. Когда тот немного замешкался на пороге, ткнул дулом в спину, ученик Савельева нервно дернулся, стараясь отодвинуться хоть чуть-чуть.

– Игнат, – с едва различимой усмешкой говорил тем временем Шефилов, – Роман Владимирович тут беспокойство проявляет… Сам ты хочешь остаться или как…