Александр Первый и тайна Федора Козьмича - К. Кудряшов

Судя по концу рассказа, весь эпизод надо относить к аресту Федора Козьмича в Красноуфимске, но согласно приведенной мною официальной справке из тюменского архива, задержан был старец не с «двумя товарищами», а один; начальство вовсе не «предложило им выйти на свободу», не найдя за ними «никакой вины», а напротив, за бродяжничество наказало старца плетьми и затем выслало в Сибирь на поселение, не по просьбе старца, а по приговору суда. Приезд Михаила Павловича совсем уже фантастичен: мыслимо ли думать, что столь дальний путь (да еще при тех условиях передвижения) от Петербурга до Красноуфимска не оставил бы по себе никаких следов!

Нередко приводится рассказ, будто бы самого Козьмича, о том, как Александр I въезжал в Париж, имея с правой стороны графа Меттерниха, причем императору устилали путь сукнами и цветами и т. д. Между тем, наведенная справка дала следующее: «L'emoereur Alexandra fit son entree a Paris le 19 Mars 1814 entre le roi de Prusse et le general autrichien Schwartzenberg (1'empereur d'Autriche etant absent)», т. е. Александр I ехал между королем Пруссии и австрийским генералом Шварценбергом, заменявшим отсутствующего императора Австрии, и значит Меттерних не ехал рядом с Александром. Кстати, Меттерних в это время был уже не графом, а князем. Таким образом, второй пример также показывает ненадежность рассказа: или Федор Козьмич сам не видел этого въезда в Париж и передает с чужих слов, или, что вероятнее, рассказ передает не то, что говорил старец.

При желании число подобных примеров можно было бы умножить, но в результате они показали бы одно и то же, что рассказы эти разрисованы народной фантазией, и положиться на них истопнику невозможно. Если случайно общее сходство Федора Козьмича с Александром и обмануло кого-нибудь из сибиряков, то может ли это служить доказательством тождества этих лиц? Князь Н. Б. Голицын, бывший в Таганроге при кончине Александра ! и доживший до легенды о Федоре Козьмиче, увидя однажды портрет его, сказал, что как бы ни было велико сходство старца с императором, но смерть постигла императора именно в Таганроге, что он может засвидетельствовать, как очевидец, на глазах которого протекала вся болезнь императора и погребальный церемониал.

Словом, материал, на основании которого приходится делать какие-либо суждения о личности старца, сводится до минимума. В нашем распоряжении остаются портреты и образец почерка Федора Козьмича — его так называемая «Тайна». К рассмотрению их мы и приступим.

VII. «Тайна» Федора Козьмича.

Наиболее распространенный портрет старца во весь рост в самом деле обнаруживает большое, я бы сказал, поразительное сходство с Александром I. Оно особенно бросается в глаза, если сравнивать оба портрета, прикрыв бороду старца. Большего сходства между человеком в старости и в зрелом возрасте требовать невозможно. Старец, как известно, не позволял себя фотографировать, так что это не фотография, на что намекает также и шестиугольная форма окон — таких в избе старца не было. Всматриваясь в портрет старца, вы замечаете, что борода как бы искусственно приклеена: каждый волос вытянут, как струна, чего никогда не бывает в бороде, всегда немного вьющейся. Разгадку своего недоумения находим в сообщении, что неизвестный художник уже «впоследствии», после смерти старца воспроизвел портрет его во весь рост, «руководствуясь притом портретом императора Александра I».

Таким образом «поразительное» сходство находит самое простое объяснение. Но есть другой портрет стаоца, который, по единогласному заявлению всех знавших Федора Козьмича, имеет несравненно больше сходства» с оригиналом, чем тот, где старец изображен во весь рост, это — портрет, нарисованный неизвестным художником с лежащего в гробу покойника с натуры. Если портрет верно схватывает облик старца, то орлиная форма носа, жесткое выражение нижней части лица и прямой лоб — черты, конечно, не Александра I. Существующий третий портрет старца че похож ни на один из указанных, хотя, вероятно, и представляет собою неискусное подражание первому портрету.

Итак, изучение портретов не приводит к какому-либо определенному выводу относительно личности старца. Но после него остались некоторые рукописные остатки, во-первых — так называемая «Тайна» Федора Козьмича, т. е. две лентообразные бумажки, исписанные с обеих сторон будто бы самим Федором Козьмичем; затем, конверт с надписью: «Милостивому Государю Семюну Веофановичу Хромову. Отъ веодора Козьмича»; наконец, копия с оставленной записки старца Федора Козьмича от 2-го июня 1849 г. Все три рукописные остатка и поныне хранятся у наследников Хромова. С оригиналов были сняты фотографии, и снимки напечатаны в «Легенде» Николаем Михайловичем. Конверт с твердой и ясной надписью: «Отъ Веодора Козьмича» был передан специалистам по изучению почерков. Все буквы на конверте были в отдельности увеличены и сравнены с почерком на другом конверте, несомненно написанном рукой Александра I. Эксперты единогласно признали, что между обоими почерками, как и между отдельными буквами, нет «ни малейшего сходства». Третья записка, представляющая собою не оригинал, а лишь копию его, содержит несколько изречении из священного писания. Она имеет наименьшую ценность для исследователей, почему и оставляется обыкновенно ими без внимания.

«Тайна» же Федора Козьмича неоднократно подвергалась тщательному, но бесплодному анализу, имевшему целью вскрыть смысл этой записки или определить ее шифр.

На лицевой стороне первой ленты «Тайны» написано: «вйдйшйлй на новое васъ бгьз'словесйе счастие слово йз'нгьсе»

На обороте:

«Но егда убо, а, молчатъ, П, нгьвозвгыцаютъ». На лицевой стороне второй ленты:

На обороте:

И. С. Петров предложил следующим образом дешифровать «Тайну»:

Се Зевесъ Е. И. В. Николай Павловичъ (1 — 26)

безъ совъсти сославший Александра (27 — 55)

отъ пего азъ нынчъ от чего азъ нынъ - так страдающъ (56-82)

брату въроломному вопию (83 — 101)

Да восзсiя моя Держава (102 — 119)

1837-го г. мар. 26-го.

Николай Михайлович, поместивший этот «ключ» в конце своей книги, не без основания замечает, что при таком дешифровании «легенда о старце Федоре Козьмиче должна потерпеть значительное изменение». Справедливо было указанно, что «расшифровка», сделанная И. С. Петровым, дает в результате фразу, далеко не грамотную, принятый способ чтения при известной изобретательности может привести и к иным комбинациям букв, которые составят фразу, противоречащею найденной. Замечу, что искусственность построения сказывается и в неправильном чтении записи: вместо «на ковое», «слово», «зн», «струфиан», читается: «на какое», «славо», «ж», «струориан». Все это недопустимые натяжки, вызванные необходимостью подогнать их под намеченную фразу. Описанный прием ищет в записи не прямого смысла фраз, а условного, т. е. рассматривает ее, как «тайнопись».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});