Петкана - Лиляна Хабьянович-Джурович

«Неужели это и есть вечное спасение? Я здесь, посреди света Господня, но совсем одна, без тех, кого я так любила», — помыслила я в смятении, глубоко потрясенная их тщетным зовом. И почувствовала, как меня самое наполняет тоска. Скорбь и печаль разливались во мне, овладевая моим сердцем и разумом. Проступали на лице моем, вызывая слезы. Я знала: это не те благодатные слезы, что омывают и очищают сердце, укрепляя его, но малодушные слезы жалости прежде всего к себе, делающие его дряблым и слабым, подверженным всякому искушению. Но я не могла их остановить. Дух печали уже овладел моим существом и увлекал душу в отчаяние и погибель. Ибо враг наш действует искусно, стремительно и беспощадно.

Я вспомнила все свои страдания. Вспомнила, сколь велики они были.

«Кто знает, что нас ждет», — шептало мое трепещущее скорбное сердце.

«Старческие болезни и немощи. И еще более тяжкие испытания. Ибо Господь от тех, кто Его ищет, требует лишь одного — жертвы», — так размышляла я. И чувствовала, как эти думы опустошают мою душу, отравляя ее и наполняя мраком и слабостью, неспособностью к терпению, неготовностью к самопожертвованию.

Я попыталась молиться. Пыталась читать Писание. Но не могла. Попыталась петь псалмы. Заняться рукоделием. Но все эти попытки были безуспешны. Движения мои были медленны и ленивы. Язык заплетался, а мысли витали где-то далеко. Слова молитвы обрывались, пальмовые листья выпадали из рук. Лень и равнодушие овладевали мною все больше и больше. И я подолгу лежала, устремив взор в пустоту, перебирая одни и те же, усталые и тоскливые думы. И все более убеждалась, что не смогу выстоять и далее в моем подвиге.

«Да и зачем? — спрашивала я. — Быть может, весь подвижнический труд напрасен. А Бог неприметен и совсем мало значит в этой жизни».

Быть может, Бог сейчас где-то далеко. И занят другими делами. И Ему и дела нет до ищущих Его душ, которые Его только обременяют и раздражают. А вдруг ощущение живого присутствия Создателя, равно как и чувство богооставленности, было лишь игрой моего воображения, напряженной мысли и утомленного ума? То Он есть, то Его нет... А может, нет и вечного спасения? Или же оно недостижимо для меня? И почему Он, коль скоро Он чадолюбивый и всевидящий Отец, почему Он тогда допускает лукавому духу искушать нас? Если Он все знает и знает мою душу, зачем подвергает ее таким мучениям? И еще требует, чтобы мы были благодарны Ему за перенесенные страдания. Потому что все страдания якобы к нашей вящей пользе и славе. Но не по желанию человека, а по воле Божией. Для чего Ему это? Чтобы показать Свое всемогущество? Оправдать Свою слабую заботу о нас, грешных? И если это так, если временами мне является нечистый под личиной Света, то к чему все мое пребывание в пустыни? А также вся моя жизнь?

Подобные думы обуревали меня. И мало-помалу дьявол все доброе стал представлять мне мерзким и мрачным.

Но, должно быть, где-то во глубине души моей все еще теплилась любовь к Богу. Ибо сказано: «Господь никогда не допустит погибели надеющихся на Него». И еще: «Бог не попустит вам бо́льших искушений, чем вы можете понести».

И случилось по глаголу евангельскому.

Я лежала, полностью погрузившись в тоскливое безразличие. Не спала и не бодрствовала. И тогда — всего лишь на одно мгновение, но ясно — увидела, как на иконе ожил лик Матери Божией и как в очах Ее заблестели слезы! Страшная боль пронзила мою немощную душу. Я знала: слезы эти вызваны моей слабостью. Моим потворством демонским козням. «Прости, Матерь Божия, прости меня, недостойную!» — зарыдала я. И чистые слезы покаяния хлынули из моих очей.

Не знаю, сколько это продолжалось. Весь день. И всю ночь. Возможно, и на следующий день. Слезы омыли от скверны мое сердце. И очи души моей. Постепенно ко мне вернулись силы. Для покаяния. И для молитвы.

Я поднялась на ноги. Преклонила главу. И опустила очи долу. Чтобы помолиться Всемилостивому Богу о своем спасении. Тогда слуха моего неожиданно достигли глаголы, о которых я узнала позднее, что их записал Симеон Новый Богослов. То были слова избавления.

И я повторяла их медленно, сопровождая каждое слово слезным воздыханием.

«Отойди от меня, сатана! — молвила я, — Господу Богу моему поклоняюсь и Ему единому послужу. И всякую муку и величайшую скорбь приму с благодарностью, как ниспосланную Им ради очищения грехов моих. Якоже речено есть: претерплю гнев Господень, ибо согреших. Да падет на тебя самого и на главу твою всякая неблагодарность и хула и да взыщет за это с тебя Господь! Отступи же от меня! И да повергнет тебя Господь, по образу и подобию Коего всяк человек сотворен, к подножию ног моих — и да попран будеши»

После же пала на колени, воздела руки горе́ и воскликнула: «Господи, помоги мне изгнать его! Я знаю: он есть ложь и отец лжи, отец всякого зла; он есть тьма. Ты же — Свет! Спаситель! Свет міра! И я желаю жить в Тебе и только в Тебе!»

Наверное, слезный вопль души моей был угоден Богу. И Он, Милостивый, услышал мою молитву и глас покаяния. Ибо тьма вокруг меня рассеялась. Исчезла как тень. Потому что она и была тенью. Тенью прелести бесовской. Дивный свет озарил меня и мою пещеру. Он проник в мою душу. В мой ум. Каждую мою мысль соделал ясной и чистой. А то, что я знала прежде из Священного Писания и поучений святых отцов, я ощутила теперь в себе самой. И постигла, что все, что Он совершает, Он совершает ради нашей же пользы. Ради любви к нам и нашего совершенства. Моя вера в Господа была теперь сильнее, чем когда-либо. Любовь же кНему была отныне несравнима ни с чем. И безгранична.

* * *

На сей раз он явился как будто луч света. Проник в мою молитву под видом благочестивого помысла. «О Петкана! — вещал он (или же это я сама обращалась к себе, обманутая его лукавством). — Ты победила врага. На собственном опыте познала все муки подвижничества и претерпела их до конца. Средь пустынного одиночества ты исполнилась истинной мудрости. Так что стоишь теперь в одном ряду с премудрыми и непорочными девами и отцами Церкви. Средь людей, живущих в твоем времени, нет никого, кто бы мог сравниться с тобой. Кто бы мог быть тебе учителем. Ты же можешь быть учителем всем им!»

Так говорил лукавый, а я воспринимала каждое слово как чистую правду. Ибо торжествовала. Была необыкновенно довольна собой. Ведь я явилась в пустыню безгрешная и, тем не менее, оплакивала здесь свои грехи. Испытала адские мучения. И одолела богоненавистника. Поэтому Господь и наградил меня небесными видениями. И благодатью Своей. Господь ведь всегда вознаграждает людей по заслугам. «Петкана, подвижница равноангельная»,— прошептала я. И потом уже часто повторяла сии слова. Как будто молилась самой себе. И ощущала, как каждое слово наполняет мое сердце радостью. Как радость эта переполняет мою душу. Как душа воспаряет, возносится ввысь. И, казалось мне, может теперь абсолютно все. Ибо больше для нее не существует падений. Теперь она уже никогда не сможет оступиться. Ибо сделалась самодостаточна.

Поистине, ничто так не отдаляет от Бога, как гордость.

Поэтому гордыня есть корень и плод всякого зла. Ибо там, где нет Бога, все позволено. Но в ту пору я еще не обнаружила эту новую и самую опасную западню нечистого и лукавого духа, ведущую к погибели.

Господь же попустил диаволу искусить меня сей страстью.

О, как легко обманывается душа, когда она сама того желает! Как легко повергается она в пропасть, воспарив перед этим на крыльях нечистого духа славолюбия и тщеславия. И как непросто бывает отрясти с себя похвалу бесовскую.

«Пришло время всему міру узнать о твоих подвигах. Ты должна сама возвестить о своих добродетелях, чтобы люди поучались и извлекали для себя духовную пользу», — нашептывал мне враг рода человеческого. Но я не догадывалась, от кого исходят сии речи. И даже не задумывалась о том, слышу ли я их от кого-то или же сама мысленно произношу. Так опутал мой разум нечистый дух, воспользовавшись моей самодовольной расслабленностью.

«Ты послужишь другим людям примером для подражания», — наставлял меня вкрадчивый голос. И я поверила, что действительно смогу. И более того — что это мой долг.

Я чувствовала, как во мне растет гордость. А смирение ослабевало, становилось меньше и незаметней, заглушаемое моим небрежением.

«Пора покинуть пустыню. Мір ждет тебя. Здесь же все твои усилия уже никому не нужны», — уверял меня лукавый.

И я едва не приняла к исполнению сии нечистые наставления. Уже готова была бесстыдно разгласить свои прежние подвиги. Но в то же время меня сильно смущала мысль, как мне уйти из пустыни.

Должно быть, нечистый почувствовал мои колебания, потому что тотчас же навалился на меня с удвоенной силой: «Довольно ты пожила здесь! Других подвижников мір прославляет. Составляет им тропари и молитвы. Народ ищет у них милости и благого заступничества. А ты? Чего ты добилась? »