НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ - Данил Корецкий

Вася молчал. Конечно, хочет. Кто ж в наше время не хочет плитку?

– Правильный ты человек, Вась. Серь… езный. Ты хочешь, чтоб… красиво. У тебя лицо такое хмурое. Не хмурь… ся, пожалста. Ты все правильно делаешь. У тебя курт… ка. Эти… джинсы, да? Квартира. Девуш… ка, да? Все серьезно. Все

Зимуха вдруг понял, что сейчас заплачет, нет, он уже плачет, сидя жопой на грязном земляном полу, поджав ноги. Он смотрит и видит себя как бы со стороны, как в кино: жалкий придурок, отброс, развалина. Почему он раньше себя не видел? Вот рядом стоит Вася, Василий, хороший правильный человек, как все нормальные люди, он тоже смотрит на него, на Зимуху, внимательно так. Хмурится.

– Но я ведь не всег… да такой был. Вась. Я ещe могу… Как ты. У меня ведь тоже… Девушка. То есть… Жена. В Сыз-зрани жена, – Зимуха потянулся за бутылкуй, неловко опрокинулся на спину. Медленно встал, посмотрел кругом, вспомнил, почему он здесь оказался. Бутылка, ага. Зимуха схватил бутылку за горлышко,

– Так наверное, жена твоя в Сызрани дает кому кому попало, – долетел до него Васин голос. Вася уже не хмурился, даже улыбался немного, у него мелкие зубы, чуть черненые по краям никотином. – Она там трахается, а ты здесь

Зимуха повесил губы, ответил тихо:

– Не.

Улыбка стала ещe шире.

– Точно тебе говорю.

– Не… правда, – Зимуха помотал головой, качнулся на нетвердых ногах. – Ты еe не знаешь… Она такая… – Он попытался представить свою жену, которая в далекой Сызрани, запах домашней готовки, обои в синий колокольчик, воскресную уборку. А водка почему-то показалась Зимухе невкусной и гадкой. – Она совсем

Зимуха поставил бутылку на место. Он вдруг все понял. Понял, как надо

– Все будет по-другому, Вась! – Зимуха принялся загибать пальцы. – Я принесу це… мент. Раз. Я положу плитку. Д… ва. День и ночь буду работать… пока все не сделаю. Ровно, шов в шов, и мелом затру сверху. Ты мне деньги…

Он с робкой надеждой посмотрел Васе в рот. Мелкие черненые зубы

– Пять тыщ, – сказал он.

– Пять тыщ! Ты правильный че… ловек! – обрадовался Зимуха. – И ты знаешь, что? Я куплю курт… ку. Три. Ботинки. Четыре. Билет в Сыз… рань. Пять! Я ведь этот… универмаг. "Московский"! Да, это… я! Сам! У меня ведь четвертый раз… ряд! Я что хочешь положить могу! А в Сыз… рани… Там работы немерено! Жена, скажу,

– Ладно, ладно, – посмеивался Вася. – Вот за это и выпей. Давай, до дна.

Он протягивал Зимухе бутылку, там ещe на два добрых глотка, рука у Васи была в перчатке, он замерз, что ли? Ясное дело, не пьет, потому и замерз. Зимуха начал отнекиваться, одному, мол, впадлу, зачем? Но глаза Васины

– Пей, Жора, – процедил он сквозь зубы, и Зимуха опечалился: вот,

Он взял бутылку и стал пить. Последняя, думал Зимуха, ввинчивая в желудок обжигающую отраву, вот ей-Богу последняя. Все. Хва… тит. Цемент, плитка, жена,

Вася в это время достал из кармана куртки какую-то ручку из темного дерева, покрутил в руках и протянул ему, будто хотел подарить, чтобы он мог написать жене письмо о своих жизненных планах. Последние капли падали Зимухе на

И вдруг горло обожгла резкая боль, словно он проглотил кусок стекла. Зимуха с искаженным лицом оторвал бутылку от губ, она упала и покатилась. Судорога скрутила шею, опустилась ниже, прошла до самых пяток, выжимая из тела

– Ах-хрррр… – прохрипел Зимуха, оборачиваясь корпусом к Васе и одновременно оседая на земляной пол. Он только сейчас заметил, что глаза у Васи

Ноги подогнулись и Зимуха упал, опрокинув доску с остатками угощения. Вася сделал шаг в сторону, чтобы тот его случайно не задел во время агонии.

Кожа на Зимухином лбу чуть дернулась. Зрачки беспорядочно забегали,

– Сызрань тебе… – пробормотал Вася. – Вот и приехал…

Зимуха был мертв. Стрелка вошла под подбородок и уперлась, видимо, в кость, снаружи осталась небольшая еe часть, около сантиметра. Казалось, она сделана из льда – только самый кончик был темного металлического цвета, как

Савик не удержался, тронул пальцами темный кончик, тут же отдернул руку. Стрелка утрачивала твердость, превращалась во что-то мылкое и скользкое на

Савик достал платок, тщательно вытер пальцы. Потом, не вставая с корточек, достал сигареты и закурил. Он сдувал дым в сторону, внимательно смотрел и ждал, что будет дальше. Со стрелкой ничего не происходило, она как торчала, так и продолжала торчать. Но Зимуха лежал мертвее мертвого, в овальном окошке на золотом ободке ручки появилась цифра "6", и мир вокруг Савика переворачивался с ног на голову. Или, точнее – становился перед ним на четыре

Ручка работает. А Савик может ею пользоваться. Он только что убил человека, а теперь сидит и курит. Руки не дрожат, температура не подскочила. Он

Стрелка постепенно таяла, как сосулька, торчащий наружу конец, отломился и упал, скатившись в ложбинку под Зимухиным кадыком. Савик наклонился над трупом, от которого исходил тяжелый запах немытого тела. Он боялся что-то

Остаток стрелки превратился в беловатую пену, но и она тут же испарилась. И прокол почти не заметен. Маленькая розовая точка на коже. Нет, даже не точка…

С сигареты на шею трупа вдруг упал столбик пепла, рассыпался. Савик

Все… Ни пепла, ни стрелки, ни раны. Вот это фокус! Но главный фокус состоит в том, что если даже придирчивая медицинская комиссия начнет исследовать тело бомжа, она ничего не найдет! Савик был в этом уверен на сто процентов. Потому что хитрая ручка предназначена не для бомжей, которые на хер никому не нужны, и не для ларечников, которые тоже никакой ценности не представляют, а для очень влиятельных и могущественных людей, чья внезапная смерть становится новостью номер один на всех телевизионных каналах. И тот, кто показывает эти фокусы, должен наверняка знать, что их секрет так и останется

Савик встал, осмотрелся. Подошел к окну, выглянул. Никого. Где-то далеко пропел электрическим голосом троллейбус. Савик надел перчатки, поднял бутылку и разбил еe о стену. Колбаса, хлеб… Это не улики, к тому же бродячие собаки наверняка все это слопают. Может, и до Зимухи доберутся. Да, не суждено этому бомжу начать жизнь заново, вернувшись в свою Сызрань. Зато он, Савик… У него

Савик вышел из дома, пролез через дыру в заборе, вышел на улицу и неспеша побрел к станции метро той же дорогой, которой он вел Зимуху на заклание. Он смотрел по сторонам и все казалось ему другим, чем час назад. Все изменилось.

***

У Вьюна во рту звонко щелкала одубевшая за ночь жевательная резинка.

– Хватит чавкать, – бросил ему Ринат. – Закрой пасть.

Вьюн выплюнул жвачку в окно, широко, по-собачьи, зевнул. Крепыш спал, положив голову на рулевое колесо и повернув к Ринату поглупевшее лицо со сложенными "восьмеркой" губами. Двадцать минут назад, когда свет набрал достаточную силу, они покинули насиженную позицию за трансформаторной будкой и заехали в соседний двор, откуда просматривается шестой подъезд. Татарин, Биток и Лях уже находились там, внутри, рассредоточившись между этажами. Второй джип

Ринат открыл дверцу, набрал в руку снег и сунул Крепышу за шиворот. Вьюн сонно загыгыкал на заднем сиденье. Крепыш резко дернулся, выматерился, и

– А-а?!.. Чего?!

– Хватит спать, – сказал Ринат. – А то опять обосретесь.

Он достал телефонную трубку и ткнул мокрым от снега пальцем в клавишу

– Татарин?

– Чего? – раздалось из трубки. – Ты, Ринат? Слышь, да? Чего?

– Не уснул?

– Хрен тут уснешь, ага. Народ начал ходить, косятся. Я вроде в щитке

– Выход на крышу проверили?

– Ага. Порядок, слышь, да?

На этот раз Ринат придумал нестандартную схему: ребята выведут "объект" через крышу и спустят прямо к джипу в первый подъезд. Даже если им придется

– Смотри, не ошибись…

Затем Ринат позвонил Белому.

– Алe, Белый. Не спи, замерзнешь.

– Все нормально, – буркнул тот в ответ.

Ринат видел, как из пятого подъезда выполз рыжий, затеявший вчерашнюю драку. Лицо у него было опухшее, с просинью, чуб безжизненно повис. Рыжий долго возился с ключом, отпирая дверцу своего "Рэйндж Ровера". Мрачно оглядывался по

– Вот сука, – хрипло процедил Крепыш. – Всю малину обосрал. Из-за него

Вскоре машина завелась, окутавшись легким облачком выхлопных газов, и

– А на хрен вообще… – подал было голос Вьюн, собираясь, видимо, выразить свое отношение ко всему происходящему, но Ринат вдруг выпрямился в сиденье и

– Тихо!

Из-за дома резво выкатил на подъездную дорогу светло-голубой, довольно обшарпанный "рафик". Стекла были забраны горизонтальными перекладинами, издали напоминающими жалюзи, внутри ничего не разглядеть – зато сбоку от водителя окно

Микроавтобус притормозил у шестого подъезда, задние дверцы резко распахнулась и оттуда, как парашютисты из транспортного "Ана", посыпались одинаковые фигуры в грязно-белых комбинезонах "Снег", в черных масках и с короткими автоматами наперевес. Они хорошо знали, что надо делать: без крика, шума и суеты первая пятерка вбежала в подъезд, "рафик" неторопливо покатил